Виктория Викторовна пошевелила губами, словно и сама не веря, что оказалась рядом с бывшей подчинённой. Потом помахала руками и воскликнула:
— Как же тут пыльно!
И все трое дружно чихнули.
Виктория опомнилась первой.
— Как попала? — повторила она Ринин вопрос. — Вот посредством его.
И начальница опять потрясла рукой.
— Кого — его?! — недоуменно выдохнула ничего не понимающая Вета. — С ума, что ли, тут сходят?!
Но Рина уже поняла. На большом пальце Виктории мертвенно-алым, хоть и ярким светом отливал Ал-Наг. Девушка ринулась к перстню:
— Откуда? У вас?
Виктория увернулась, попятившись:
— А ты не догадываешься? И не хватай. Не отдам! Я — Хранительница Ал-Нага. Ты — Хранительница аграфа. Нам давно следовало соединить наши усилия.
— Но как вы узнали? И где взяли перстень?
— Что значит — где взяла?! — возмутилась Виктория. — Он уже второй век хранится в нашей семье.
— Но Доминик…
— Это ещё кто? — Виктория приблизилась вплотную к Рине и заглянула в глаза. Взгляд был тот самый — начальственный, которому трудно противостоять. — К тебе уже кто-то приходил и задурил голову? Да? Так вот — он лгал. Просто хотел получить от тебя аграф.
Рина опустила голову. Такое возможно — Доминик лгал? Но ведь он показывал ей перстень. От него шли тепло и сила. Повинуясь внезапному импульсу, Рина провела рукой над кольцом Виктории. Та мгновенно отскочила. Но Рина уже сумела понять — от этого кольца тоже идут тепло и сила. Выходит, кольца два? Но аграф один. И что же — оба Хранителя разорвут Ринку на части?!
— Послушай, Рина! — Виктория заговорила мягко, но уверенно. — Кто бы что ни говорил тебе, Ал-Наг у меня. Я его Хранительница. Думаю, ты знаешь, что Хранитель перстня должен заговорить с Хранителем аграфа о пароле. Так вот паролем служит имя мадам де Бомон и её сказка «Красавица и Чудовище». Ты ведь знаешь, что именно такой уговор был в веках?
Рина кивнула.
— Тогда ты не станешь отрицать, что я заговорила с тобой об этом. Скажу больше, я специально взяла тебя на работу в издательство, чтобы познакомиться поближе. Я знала, что у Хранительницы аграфа должно быть странное имя, как твоё.
— Погодите! Не знаю, о чём вы толкуете, но… — Вета бесцеремонно влезла между дочкой и Викторией. — Это у меня странное имя. Я — Светлина. Не Светлана, а именно Светлина. И это я должна была быть Хранительницей. Так что первое, что надо сделать по справедливости, — отдать пара-граф мне!
— Аграф, мама! А-граф!
— Какая разница? Отдавай, доченька! Дама верно говорит — аграф должен принадлежать той, у кого странное имя!
— Мама! — выдохнула Ринка. — Какой аграф? Какое имя?! Что ты несёшь?! Даже если бабушка и думала посвятить тебя в свои тайны — наверное, так, иначе она назвала бы тебя по-человечески, — то всё равно теперь это неактуально. Я не знаю, где аграф. Не знаю!
— Постойте! — оборвала их Виктория. — Ты же Риина — с удвоенной гласной в имени. Это твоя метка. Ты обязана знать про аграф. И должна отдать его мне!
— Почему вам?! — Вета тяжело задышала. — У неё же есть мать! И она должна отдать его матери. По старшинству.
— Да зачем он тебе? — выдохнула Рина.
— Отдам типу, что держит нас здесь. А он отпустит нас с Лёнчиком!
— Каким Лёнчиком?! — чуть не сорвалась Рина. — Я же тебе сказала, они заодно. Оба похитители.
— Стоп! — теперь уже взвизгнула Виктория. — Какие похитители?!
— Нас же похитили и заперли здесь, в подвале! — выпалила Ринка и осеклась. — А вы, собственно, как сюда попали? И дверь открыли? Вы с ними заодно?!
Виктория замотала головой:
— Прекрати орать! Видно, придётся рассказать правду. Тогда ты мне поверишь. Всё дело в Ал-Наге. Видишь, он разворачивает свои кольца. Ему необходим твой аграф.
— Это я знаю.
— Я начала искать Хранительницу. Нашла тебя. Я пыталась поговорить с тобой старинным условным языком, вспоминая сказочницу мадам де Бомон и её сказки. Я дала тебе книгу на редактуру. Но ты делала вид, что ничего не знаешь про это.
Рина промолчала. Не стала говорить, что тогда действительно ничего не знала.
— Я поняла, что ты прикидываешься. Опасаешься. Я тебя даже пожурила. Думала, поймёшь. Даже если тебе и встретился какой-то самозваный хранитель-обманщик, ты должна была понять, что я первая заговорила с тобой на условном языке. Это доказывает, что я — настоящая Хранительница перстня.
«Действительно, — Рина вздохнула, — Виктория раньше Дракона пыталась заговорить со мной о сказке».
— После того как ты внезапно уволилась из издательства, я решила, что Катенька сможет с тобой подружиться. Всё-таки вы близки по возрасту, работали в одной комнате. Но с Катенькой произошло несчастье.
— Вы знаете?
— Конечно! На работу позвонили из полиции. Хотя в смерти бедняжки нет криминала — у неё оторвался тромб в лёгких. Мгновенная смерть. Но мне-то что было делать? Аграф необходим — вот я и решила поговорить с тобой начистоту. Позвонила. Но телефон не отвечал. Я не знала, где ты. И вдруг Ал-Наг сам уловил тебя. Оказалось, что он смог связать меня с тобой мысленно. Ты назвала дом Беллы Шишловской. О, я знала это место! В своё время в начале двадцатых годов прошлого века мой прапрадед сумел получить этот дом-усадьбу в качестве служебной дачи. Он работал в… — Виктория замялась, — в органах.
— В ЧК, что ли? — встряла Светлина. — Отличное родство, милочка. Тогда чекисты неплохо устраивались.
— Да… — нехотя промямлила Виктория, — неплохо… Мы пользовались этой дачей много лет — до семидесятых годов. Но потом прапрадед умер. Ему было под сто лет. Немало пожил! Но после его смерти дачу забрали. Мы не противились. Она уже всё равно разваливалась. Но вот название держалось. Уж не знаю, кто такая была эта Белла Шишловская, но мы звали дачу по-старому — дом Беллы. Потом, в девяностых, я случайно узнала, что этот дом кто-то выкупил под свою родовую усадьбу. Теперь это модно у бывших аристократов. А ещё больше у тех, кто родства вообще никакого не знает, но выдаёт себя за бывшую знать. В заметке так и было сказано, что потомок Шишловских купил дом Беллы — старинной красавицы. Так что, когда ты сказала «дом Беллы», я понеслась сюда.
— По-моему, она гонит пургу, — заключила Вета. — И чего мы слушаем?
— Погоди! — Рина оттеснила мать. — Я одно не пойму: если вы не в сговоре с похитителями, то как вошли?
Виктория усмехнулась:
— А вы ничего не заметили перед моим появлением?
— Стены закачались! — скептически выдохнула Вета. — И туман пошёл. Серы, правда, не хватало. Только не говорите, что вас принесла нечистая сила!
Виктория улыбнулась:
— Меня принёс Ал-Наг!
Рина вдруг вспомнила картинку на своём внутреннем «экране» чёрного квадрата. След вился вверх, а потом разошёлся на две нити. Так вот что это было! Одна нить пошла к одному Ал-Нагу у Доминика, вторую уловил Ал-Наг Виктории. Ну дела!
— И он же вывел нас из нашего времени. Думаете, вы всё ещё в 2012 году? Нет, милые. И вас и меня перстень перенёс в другое время. Там, а вернее, теперь уже здесь мы свободны. Поэтому я спокойно вошла в дом Беллы, не встретив никого. И мы сейчас выйдем отсюда, не встретив никакого сопротивления. Ну а потом Ал-Наг вернёт нас в наше время. И если ты, Рина, убеждаешь меня, что не знаешь, где аграф, тебе придётся найти его. Ведь он необходим перстню!
— Так чего ждёте, идиотки?! — гаркнула Вета. — Выйдем и пойдём домой! Ринка, не забудь дублёнку и мою шубу!
Она распахнула дверь подвала, но в это время во дворе дома раздались странные звуки. Похожие на сигналы старинного автомобильного клаксона, которые можно услышать в советских фильмах про революцию. Сигнал был резким и пугающим.
— Что это?! — ахнула Виктория.
— Вроде машина подъехала! — определила Вета. — Я в музее транспорта в Германии слышала такой клаксон.
— Во второй комнате подвала есть окошко! — вспомнила Рина.
Они бросились туда. Виктория уже отдавала приказания:
— Передвиньте вон тот ящик, и ты, Рина, залезай, погляди. Ты самая высокая.
Ухватившись за мать. Ринка влезла и опасливо выглянула в крохотное оконце. Самой машины не было видно — только колёса. Толстые, огромные, с матовыми, чуть не бронзовыми спицами. Рядом топтались две пары расхристанных кирзовых сапог. Рабочие? Чекисты? Но явно не интеллигенция. Потому что вдобавок к киржачу прибавился и отборный мат. А потом из машины появились явно не по своей воле, а почти волоком довольно ухоженные ботинки. Мужские. Тёмно-коричневые, с вывернутым мехом. И опять послышался мат. Теперь уже перемежающийся со стонами выволакиваемого.
Где-то наверху открылась дверь.
— Они тащат его сюда! — сообразила Рина. — Мы не сможем выйти. Попадёмся прямо им в лапы. Надо спрягаться.
