Он вышел из-за деревьев и резко остановился напротив девушки, сидевшей с закрытыми глазами. Миленькая. Жажда выплеснулась жаркой волной в мозг.
Девушка, так и не открыв глаза, повернула к нему лицо.
Изумление, страх, и затем совсем неожиданно — спокойствие опустилось на ее лицо. Больше не сделав ни одного движения, открыла яркие изумрудные глаза.
— Ты меня убьешь? — заданный тихим голосом вопрос оглушил его.
***
Никогда не могла подумать, что домик, выстроенный мной с такой любовью, будет так меня тяготить. Правда, именно этот дом строила не я. Вероятно, именно в этом-то все и дело. Даже горшок с цветком на окне стоял тот, который посадила я. Но находиться в нем все же не было сил.
Приняв заботливо приготовленную слугами ванну и переодевшись, я вышла в сад. Служанка сказала, что я могу гулять везде. Только за пределы сада выходить нельзя. Такая себе уютная, благоухающая розами тюрьма.
Я села на первую попавшуюся скамью. Вспомнила, как когда-то, на воле, запускала бабочек. Встряхнула руками, щелкнула пальчиками — и сотни ярких бабочек взвились в небо, закружились в хороводе вокруг меня, облепили росший рядом куст.
Закрыла глаза и расслабленно подставила лицо солнышку. Сколько так я провела времени, не помню. Но в какой-то миг вдруг все изменилось. Над головой мелькнула тень, которую я почувствовала даже с закрытыми глазами. Потом еще раз, и еще раз. Словно ястреб, зловещая тень кружила надо мной. Сквозь закрытые глаза я видела черную ауру этого существа. Черную, как смоль, несущую страх и что-то еще ужасное. До дрожи в позвоночнике. И эта жуть стремилась ко мне. Я это чувствовала, я это знала.
И когда по дорожке под легкими неспешными шагами заскрипела галька, я вовсе не удивилась. Это нечто приближалось ко мне, остановилось и замерло надо мной. Сквозь черную ауру в мою сторону рванули огненные щупальца. Она стала разрываться на части, трескаться, будто иссушенная земля. Огонь клокотал и адски шипел в мою сторону.
Не могу больше терпеть. Поворачиваю к нему лицо и открываю глаза. Вижу только холодные, отливающие серебром глаза. Такие красивые, опушенные густыми светлыми ресницами. И такие холодные, безжалостные.
— Ты меня убьешь?
Вздрогнул, по лицу прокатилась едва заметная волна. Он живой, не призрак.
— Кто ты? — задаю ему вопрос, даже не надеясь на ответ.
— Меня зовут Бастиан.
Голос приятный, бархатистый. Он протягивает мне руку. Я даже не решаюсь воспротивиться и протягиваю к нему дрожащие пальцы. Глаза мимо воли обращаются к балкону, на котором еще недавно я видела Олиха.
— Его нет, — он подносит к носу мои пальцы.
Словно обнюхал. Прижался к ним губами, сначала нежно и невесомо, затем сильнее, будто пробуя меня на вкус. Почему-то затряслись поджилки. Невыносимо тяжело смотреть в его ледяные глаза, но закрыть свои боюсь, боюсь увидеть бушующую огненную ауру с черными потрескавшимися осколками.
Мужчина переворачивает руку и подносит к губам мое запястье. Словно тысячи раскаленных игл вдруг вонзились в мою кожу, пронеслись по венам, заставив меня в немом крике вытянуться в струну, подняться от боли на носочки. Его рука поддерживает меня за талию, плотно прижимая к твердому, словно скала телу.
И вдруг иглы начинают нестись в обратную сторону. Обжигающий огонь превращается в бесконечную тянущую боль, темные щупы словно душу вытягивают из моего тела. В агонии я чувствую, как прогибаюсь в обратную сторону. Еще немного и начнут от боли ломаться и трещать кости. Смотрю в закрывшиеся глаза мужчины. Я понимаю, что он выпивает мою жизнь.
— Олих, — зову потрескавшимися, иссохшими губами, затем шепчу: — За что?-
Сквозь наполняющий взор туман, вижу, как дрогнули и приоткрылись его глаза. Сначала черные, без белков, безразличные, они постепенно стали наливаться серебром. Затем сквозь отступающую боль и наваливающееся со всех сторон бессилие, вижу, как меняется выражение его глаз. Изумление. Недоверие. Восторг.
Он подхватывает меня на руки и прижимает к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Жива, — шепчет. — Жива…
Куда-то несет, опускается вместе со мной на землю. Все, устала. Я закрываю глаза. Огненная аура исчезла, равно как и черные в ней осколки. Вместо них плещется, благодарно касаясь меня, мягкий серебристый свет.
Я совершенно без сил. Не могу ни пошевелиться, ни отстраниться, когда он склоняется ко мне, к моей шее, прижимается губами к едва пульсирующей жилке.
Уже почувствовав, как от его губ в мои вены вливается живительное тепло, отключаюсь.
***
Женщина так сладко пахла. Но через этот нежный, человеческий аромат, напрочь заглушая его и взрывая мозги суккуба, сочится столь необходимая ему ведьминская магия.
Надеясь на чудо, на то, что жажда вдруг исчезнет, он поднес к носу ее так доверчиво протянутые пальчики. Принюхался, прижался губами. И вдруг накатило. Как и раньше. Как и всегда. Дикий голод вновь поработил его душу. Он, позабыв обо всем, прижался к ее запястью. И пил, пил через пульсировавшую нежную кожу ее живительную магию. Слаще, чем обычно. Живую, бьющую ключом. Не остановился, ни когда она вытянулась в струну от охватившего ее жара, ни когда выгнулась дугой от дикой боли.
Он приказывал себе остановиться. Но жажда была сильнее его. Она диктовала, делая безвольным его и иссушая его очередную жертву.
Остановись, — приказывал он себе. Но все было, как и всегда. Вот тело его ни в чем ни повинной жертвы безвольно обвисает в его руках.
И вдруг что-то меняется. Тонкий, последний девичий выдох "За что?" разрывает пелену в его сознании. Огненный жар, смешавшийся с ведьминской магией, стремительно оседает, исчезает. Оставляя после себя лишь легкое чувство голода.
Открыв глаза, он встречается с помутневшими изумрудами глаз девушки.
Жива! Она жива! Он смог остановиться. Она смогла его остановить, чуть не погибнув сама. Глазки ее обессиленно закрываются и тело обвисает в его руках. Но она жива!
Бастиан подхватывает ее на руки и несет к ближайшему дереву, опускается вместе с ней на траву. Прижавшись губами к нежной шее, вдыхает в нее часть своей силы, частичку своей жизни. Счастлив, видя, как розовеет посеревшая ранее кожа. Оживают трепещущие веки, а иссушенные губы вновь наливаются соком.
Поцеловать. Как же хочется ее поцеловать.
Но вовремя останавливается. Это женщина его брата. Он помнит, какую бурю этот рыжик всколыхнул в бесчувственной груди Олиха.
— Спасибо, ведьма, — тихо шепчет ей в губы. — Ты меня не слышишь, но знай, в этом дворце у тебя есть друг. И он тебя никогда не предаст.
Расправив пальцем светлые бровки, провел костяшками пальцев по ее щеке.
Глава 35. Обо всем понемногу
Тихое рыдание буравчиком впивалось мне в мозг и безумно раздражало меня. Повернув голову на звук, я увидела рыдающую служанку. Салфетка, которую она комкала у глаз, была насквозь мокрая от слез.
— Сиси, что случилось? — мой голос показался мне глухим и далеким. В голове слегка гудело.
Приподняв над собой руку, я посмотрела на пальцы. Вижу их четко, и голова при этом совсем не кружится. Но во всем теле какая-то непонятная слабость.
И вдруг что-то с диким визгом свалилось на меня сверху.
— Хозяйка! Вы живы! — Это Сиси с какого-то перепугу бросилась на меня сверху. Тискала, обнимала, обслюнявила поцелуями, какого-то черта ущипнула меня.
Пискнув от боли и нехватки воздуха, я с трудом оторвала ее от себя.
— Сиси, прекрати! Что случилось, можешь объяснить?
Она слезла с меня, но бесцеремонно уселась рядом на постель и довольно улыбаясь, попыталась объяснить.
— Так я же думала, что младшенький хозяин убил вас. А вы во-о-о-он, очень даже живы. Значит, люди врали на счет вас.
— Объясни, что же люди говорят обо мне. И почему хозяин должен меня убить? — растерянно спросила я и попыталась встать. Но слабость была такая, что я едва не упала. Так что пришлось тут же сесть обратно на постель.
