– Как хорошо, что ты приехала, моя дорогая, – затараторила мама с сильным западным акцентом. – Я ждала вас попозже, обед еще не готов, и я похожа на черта. – Молниеносным движением она откинула со лба черную кудрявую челку, оставив на волосах белую полоску пшеничной муки. И стала похожа на барсучиху. Пухлую розовощекую барсучиху полутораметрового роста и в пекарском фартуке.
Дилайла посмотрела на Сэма. Тот улыбался, удивленно и счастливо качая головой.
– А ты, Сэм, просто чудовище. Совсем не приезжаешь ко мне, своей бедной матери, – квохтала мама, подставляя ему щеку, которую Сэм послушно чмокнул.
– Знаю, знаю. Я очень занят в кафе.
– Ох уж это мне кафе, – вздохнула мама и принялась чистить целую гору брюссельской капусты. – Тебе нужно работать в офисе, а не в этом кошмарном кафе. – Ее нож очень опасно мелькал в воздухе, и на пол падали груды капустных листьев. – Он говорил тебе, что он юрист? – обратилась она к Дилайле. – Извини, милочка, я позабыла твое имя.
– Дилайла.
– Ах да, Дилайла. Ты знаешь, что мой сынок мог бы стать лучшим юристом в нашем городе?
– Мама! – простонал Сэм. – Я потратил два года и не дослужился даже до стряпчего.
– Нет, это ужасно, – стояла на своем мать Сэма, продолжая яростно отрезать крошечные кочешки.
– А что плохого в том, чтобы быть шеф-поваром? Вот ты же, мам, любишь готовить.
– Шеф-повар – прекрасная профессия. Но к тебе это отношения не имеет. Ты делаешь сандвичи и жаришь яичницы. Это не кулинария.
– Сейчас – да. Но все может измениться.
До крайности возмущенная, мама шлепнула его по руке посудным полотенцем.
– Ты опять кусочничаешь! Прекрати.
Сэм засмеялся, оставил фасоль в покое и заключил маму в объятия.
– Что бы я без тебя делал, мам? – Он наклонился и положил голову ей на плечо.
– Ума не приложу! – Мама высвободилась, натянула на пухлые руки рукавицы-хваталки и полезла в духовку проверять, готова ли картошка.
Кухня вспотела, как штангист. От кастрюль с мелко нарезанной морковью и стручковой фасолью запотели окна, напомнив Дилайле парную в спортивном комплексе, только на этот раз пахло не эвкалиптовым маслом, а луковой подливой. Мама Сэма была вся в поту от жара плиты и кипевшей брюссельской капусты. Дилайла предложила помочь, но предложение было категорически отвергнуто. – Не волнуйся, дорогая, я за всем слежу, – пропыхтела мама, суетясь у плиты, помешивая двумя руками сразу в двух кастрюлях и отдавая Сэму распоряжения по сервировке стола: – Нет, не эти тарелки. У нас же гости. Достань бабушкин китайский сервиз.
Ее теннисные туфли топотали по линолеуму, когда она сновала между плитой и столом, выставляя на белую скатерть все новые и новые блюда.
Дилайла завороженно наблюдала за ней. Неужели ее мама с годами стала бы такой же уютной и домовитой? Обнимала бы ее, готовила соус с помидорами, превратилась бы в пятидесятилетнюю женщину? Трудно даже представить себе. Ее мама навсегда осталась худенькой двадцативосьмилетней женщиной, у которой всегда подгорали рыбные палочки, которая носила блузки с гофрированными воротниками, как у принцессы Дианы, и пила «Чинзано» и лимонад, когда по субботам ходила на танцы.
– Порежь, пожалуйста, Сэмюэль, у тебя это так красиво получается! – Мама вручила Сэму большой нож-пилу, глаза ее светились гордостью. Она стояла, уперев руки в бока, и смотрела, как сын отрезает аккуратные ломтики жареной говядины. Дилайла наблюдала за ними и завидовала. Сэму так повезло с мамой! Она из тех мам, которые переживают, если сынок плохо кушает, и покупают ему всякие вкусности. Такие мамы всегда рядом, что бы сын ни делал и что бы с ним ни случилось. Дилайла подумала о своей мачехе Сандре, которая детей терпеть не может.
– Вот! Разве это не восхитительно? – воскликнула мать Сэма, размахивая перед носом Дилайлы тарелкой с мясом. – Разве Сэм не лучший на свете резальщик мяса?
– Мам, ты вгоняешь меня в краску, – буркнул Сэм. Может, не стоило знакомить Дилайлу с мамой? – По-моему, Дилайле неинтересно слушать о моих кулинарных талантах.
– А по-моему, ей очень даже интересно, – шумно возмутилась мама. – Правда, Дилайла?
Миссис Годфри просто светилась гордостью за своего сына. Она принялась выкладывать на блюдо горы измельченной моркови.
Даже если бы Дилайла не была с ней согласна, она бы не рискнула сказать об этом.
– Здесь все выглядит потрясающе, – сказала она и одарила мать Сэма улыбкой, достойной ученицы воскресной школы, пока та накладывала ей луковую подливу. – Особенно говядина, которая так красиво нарезана.
Она подмигнула Сэму, тот состроил гримасу, но тут же сделал серьезное лицо, как только мать, громко пыхтя, уселась на стул рядом с ним. Он покровительственно обнял ее за плечи.
– Все просто сказочно, – сказал он, поднимая бокал с вином. – Спасибо, мамочка.
– Спасибо, миссис Годфри, – поблагодарила Дилайла и весело чокнулась с хозяйкой.
– Зови меня просто Глэдис, – отозвалась та, потягивая вино и становясь такой же румяной, как ее исключительный ростбиф.
ГЛАВА 20
Глэдис дремала в кресле, свесив голову и приоткрыв рот. Она спала уже больше часа, с тех пор, как покончила с большой порцией горячего и внушительных размеров рассыпчатым пирожным. Так ее организм восстанавливал силы, затраченные на тяжелую работу по перевариванию пищи. Дилайла хмыкнула и занялась мытьем посуды.
– Твоя мама отдала столько сил приготовлению этого чудного обеда, что вряд ли проснется раньше рассвета.
Дилайла наконец оттерла огромную сковородку, с трудом справившись с пригоревшей картошкой, ополоснула сковороду под краном и передала Сэму.
– Я знаю, но она любит эту суету. И всегда ее устраивает, – ответил Сэм, ставя сковороду в сушилку. – Мне кажется, это главное, чего она лишилась, когда ушел отец. Я тогда учился в университете, и ей не для кого было хлопотать.
– Тебе нравилось учиться? – Дилайла предпочла образованию возможность уйти с Ленни, чтобы не жить с мачехой, и ее представление об университете сводилось к регате между командами Оксфорда и Кембриджа, которую показывали в новостях, и впечатлениям от фильма «Огненная колесница»: множество бледных и умных студентов в джемперах и приспущенных вельветовых штанах обсуждают вопросы политики и философии и изо всех сил стараются потерять невинность.
– Не очень. Люди там симпатичные, но я терпеть не мог юриспруденцию. Я мечтал стать поваром, но отец настаивал на том, чтобы я пошел по его стопам.
– Твой отец юрист?
– Да, адвокат по бракоразводным процессам. И вот что из этого вышло.
– А что было дальше?
– Когда отец ушел, я разозлился и решил, что теперь буду делать, что хочу. Все бросил и поступил в ресторанный колледж.
