Оставался лишь один вопрос, на который не было ответа. Почему Ишервуд вдруг решил взять себе компаньона? Джереми Крэбби слышал, что он болен. Родди Хатчинсон слышал, что у него в брюшной полости опухоль величиной с мускатную дыню. Пенелопа, девица из посещаемого Ишервудом винного бара, слышала, что он влюблен в богатую разведенную гречанку и планирует провести остаток дней в прелюбодеянии на пляже в Миконосе. Димблби, получая удовольствие от этих щедро расточаемых слухов, подозревал, однако, что правда куда прозаичнее. Джулиан преуспевал. Джулиан устал. Джулиан только что сорвал куш. Почему бы не взять кого-то на борт, чтобы облегчить нагрузку?
Его подозрения получили подтверждение тремя днями позже, когда в «Таймс», внизу страницы, посвященной искусству, было объявлено, что Сара Бэнкрофт, работавшая в Коллекции Филлипса в Вашингтоне, поступает в «Изящное искусство Ишервуда» в качестве первого помощника директора. «Я занимаюсь этим сорок лет, – сказал Ишервуд в интервью „Таймс“. – Мне нужен кто-то, на кого можно частично переложить нагрузку, и ангелы послали мне Сару».
Она прибыла на следующей неделе, в понедельник. По чистому совпадению Оливер Димблби шел вразвалку по Дьюк-стрит как раз в тот момент, когда она свернула из прохода на Мейсонс-Ярд в шерстяном тренче от Бэрберри, а на спине ее шелковой пелериной лежали зачесанные назад светлые волосы. В тот момент Димблби не понял, кто она, но Оливер был Оливером, а потому решил оглядеть ее сзади. К его удивлению, она пересекла двор, направляясь в дальний его угол, где была галерея Ишервуда. В первый день она позвонила и прождала две минуты, пока Таня, летаргическая секретарша Ишервуда, не нажала на зуммер, открывающий дверь. «Сейчас они побеседуют…» – подумал Димблби. Он подозревал, что Тани к пятнице уже не будет.
Ее присутствие почувствовалось мгновенно. Сара была вихрем. Сара была крайне нужным свежим воздухом. У Сары было все, чего не было у Ишервуда: быстрота, умение планировать, дисциплинированность, – и она была американкой до мозга костей. Она стала приходить в галерею в восемь утра. Ишервуд, привыкший не спеша появляться на работе по-итальянски – в десять часов, был вынужден соответственно поставить паруса. Он навел порядок в своих книгах и приукрасил большую общую комнату, где они работали. Сара восстановила недостающие буквы на интеркоме и сменила грязный коричневый ковер на лестнице. Она начала трудоемкий процесс ликвидации накопленных Ишервудом гор ненужного инвентаря и вступила в неспешные переговоры по поводу соседнего помещения, занятого жалким агентством путешествий мисс Арчер.
– Она американка, – заявил Димблби. – По натуре экспансионистка. Она покорит вашу страну, и – говорю вам – это будет для вашего же блага.
Таня, как выяснилось, не дожила до пятницы – в последний раз видели, как она уходила из галереи, в среду вечером. Организацией ее ухода занималась Сара, и поэтому все прошло гладко, что обычно не наблюдалось в «Изящном искусстве Ишервуда». Полученная ею при расставании щедрая сумма – «Очень щедрая, насколько я слышал», – сказал Димблби, – позволила ей провести в Марокко долгий заслуженный отдых зимой. В следующий понедельник в приемной Ишервуда сидела уже новая девушка – высокая итальянка с оливковой кожей, непокорными черными волосами и глазами цвета карамели, которую звали Елена Фарнезе. Неофициальное голосование соломинками, проведенное Родди Хатчинсоном, показало, что мужчины Сент-Джеймса считали ее даже более красивой, чем прелестница Сара. Название «Изящное искусство Ишервуда» приобрело вдруг новое значение среди обитателей Дьюк-стрит, и галерея претерпела шквал забегавших в нее мимоходом и заглядывавших. Даже Джереми Крэбби от «Бонэмс» начал забегать без предварительного оповещения, чтобы взглянуть на ишервудскую коллекцию.
Укрепив галерею, Сара стала искать знакомств со своими соотечественниками. Устраивала официальные встречи с ведущими фигурами различных лондонских аукционов. Приглашала на роскошные ленчи коллекционеров и в конце дня тихонько выпивала с их советниками, консультантами и различными приспешниками. Неожиданно появлялась в галереях конкурентов Ишервуда и говорила: «Здрасте». Раз или два заходила в бар ресторана «У Грина» и угощала молодых людей. Оливер Димблби наконец набрался храбрости и пригласил ее на ленч, но она разумно предложила вместо ленча выпить кофе. На другой день они пили кофе латтэ в бумажных стаканчиках в американской забегаловке на Пиккадилли. Оливер, поглаживая руку Сары, пригласил ее на ужин.
– Я, к сожалению, никогда не ужинаю, – сказала она.
«Почему никогда? – удивлялся Оливер, шагая в свою галерею на Кинг-стрит. – Почему, в самом деле, никогда?»
Узи Навот уже какое-то время приглядывался к нему. И всякий раз считал, что это идеальное место для укрытия в бурю. Такое место, которое всегда надо держать в запасе на неизбежный дождливый день. Дом находился в десяти милях за кольцевой дорогой М-25 в Суррее или – как он объяснил Габриэлю – в часе езды на метро и машине из галереи Ишервуда в районе Сент-Джеймс. Дом был в тюдоровском стиле, с крошечными окнами в свинцовых рамах; ехать к нему надо было по длинной размытой дороге среди буков, и оградой ему служила кирпичная стена с чугунными воротами. Там был разваливающийся сарай, пара разбитых оранжерей, заросший сад, где можно глубоко погружаться в думы, восемь акров земли для борьбы со своими демонами и пруд для разведения рыбы, в котором не удили пятнадцать лет. Агент, занимающийся арендой, вручая Навоту ключи, сказал, что это место называется «Убежище Уинслоу». Для разъездного оперативника вроде Навота это была Нирвана.
Дина, Римона и Иаков работали в пыльной библиотеке, Лавон и Иосси устроились в беспорядочно обставленной комнате для игр, где висели головы множества убитых зверей, а Габриэль устроил себе импровизированный кабинет в залитой светом гостиной второго этажа, выходящей в сад. Поскольку он не мог показываться в художническом мире Лондона, то посылал других за нужными ему пополнениями. Их миссиями были спецоперации для собственных целей. Дина и Иосси по очереди ездили к «Корнелиссену и сыновьям» на Рассел-стрит, тщательно разделяя между собой заказ, чтобы работавшие там девушки не поняли, что они выполняют заказ профессионального реставратора. Иаков ехал в электромагазин в Эрлз-Корт за галогенными лампами для Габриэля, а потом к столяру в Кэмден-Таун, чтобы забрать заказанный мольберт. Эли Лавон подыскал раму. Новоиспеченный эксперт по всему, что связано с аль-Бакари, он стал оспаривать решение Габриэля следовать античному итальянскому стилю.
– Зизи нравится высокий стиль французов, – сказал он. – Итальянцы будут противоречить чувству стиля Зизи.
Но Габриэль всегда считал более мощную лепку итальянских рамок наиболее соответствующей густым мазкам Винсента, так что именно итальянскую раму заказал Лавон в заколдованном царстве «Арнольда Уиггинса и сыновей» на Бэри-стрит.
Сара приезжала к ним ежедневно рано вечером, всегда разными дорогами и всегда под присмотром Лавона. Она быстро все воспринимала и, как предполагал Габриэль, была одарена фотографической памятью. Тем не менее он старался не обрушивать на нее водопад информации. Они обычно начинали в семь, делали перерыв в девять для ужина в столовой, затем продолжали заниматься почти до полуночи, когда Сару в ее квартиру в Челси отвозил Иосси, остановившийся в квартире через улицу.
Неделю они занимались самим аль-Бакари, прежде чем перейти к его компаньонам и ближайшему окружению. Особое внимание было уделено Вазиру бин Талалю, вечно присутствующему начальнику безопасности «ААБ». Бин Талаль был сам уже разведслужбой: в его подчинении находился аппарат агентов безопасности внутри «ААБ» и сеть платных информаторов, разбросанных по миру и доставлявших ему сообщения о потенциальных угрозах владениям «ААБ» или самому Зизи.
– Если Зизи что-то понравилось, именно бин Талаль прилагает должные усилия, чтобы это приобрести, – пояснял Лавон. – Никто не приближается к шефу, не пройдя через бин Талаля. Если кто-то оступается, то бин Талаль принимает меры.
Иосси в результате расследований обнаружил, что по крайней мере полдесятка бывших компаньонов аль-Бакари умерли при таинственных обстоятельствах, что по просьбе Габриэля было скрыто от Сары.
В последующие дни конспиративный дом в Суррее посетили люди, которых в Конторе называли «экспертами со званиями». Первой была женщина из университета, которая два вечера учила Сару принятым в Саудовской Аравии правилам поведения в обществе. Затем пришел психиатр, который еще два вечера поучал ее, как бороться со страхами и волнением, работая тайным агентом. Специалист по коммуникациям дал ей учебник по элементарным формам тайнописи. Тренер по искусству боя обучил ее приемам израильского рукопашного боя. Габриэль избрал Лавона, величайшего следопыта в истории Конторы, прочитать ей краткий курс по искусству слежки за людьми и электронного слежения.
