Потом он вдруг отвернулся от нее, высоко выгнув черную бровь, и пошел к письменному столу. Лиза, несмотря на все усилия, так и не смогла успокоиться. Ноги у нее дрожали. Она в изнеможении оперлась о стену, наблюдая, как он отпирает выдвижной ящик огромного резного стола из темного дерева и достает оттуда маленький плоский футляр… такой, в каких хранят ювелирные украшения.
— Мадресита уже намекала, что мне следовало щедрее одарить тебя нашими фамильными драгоценностями, так что я покопался у себя в сейфе. Хотел посмотреть, не найдется ли у меня что-нибудь, чем можно было бы соблазнить твою прямо-таки ангельски честную натуру. Я понимаю, что тебе ненавистно носить эти драгоценности под притворным предлогом, но если Мадресита будет от этого еще счастливее, я не вижу причин, чтобы не пойти ей навстречу. Если бы ты не была такой маленькой глупой пуританкой, ты и сама этому порадовалась. В чем дело? Тебе, может быть, кажется, что я раскрашиваю искусственную лилию?
— Вы раскрашиваете искусственную ситуацию, — отозвалась она. — Нагромождаете одну ложь на другую, так что когда нам понадобится в конце концов покончить с этим, мы увязнем по уши.
— Что ж, у тебя, между прочим, очень хорошие ушки, guapa. — С этими словами он зашел сзади, что-то сверкнуло в его пальцах, казалось, они ожили под ослепительными каплями синих и белых искр. — Если ты еще сильнее прижмешься к этой двери, дорогая, там останется твой распятый отпечаток. Мне даже трудно понять, что тебе противнее — мое прикосновение или мои подарки.
— Я… подарки всегда можно вернуть, — сказала она с вызовом.
— Вот именно. Значит, это мое прикосновение вам так неприятно. Наверное, даже с мылом вам не удается смыть с кожи ненавистный отпечаток?
Он стоял совсем близко от нее. Драгоценные камни, переливающиеся у него в руках, оказались бриллиантами, бриллиантовым ожерельем, к которому было привешено сердечко из цельного сапфира, синего, в точности как на ее перстне.
— А сейчас, как хороший дантист, я скажу, что ты ничего не почувствуешь, — усмехнулся он. Не сводя с нее глаз, он надел ей на шею бриллиантовое колье и застегнул замок, затем совершенно бестрепетно поправил сердечко из сапфира, которое приходилось как раз на белую выемку под шеей.
— Вот, дитя, все позади, и на тебе ни одной царапины.
— Можно обойтись без сарказма, — вспыхнула она. — Я не настолько глупая, какой вы меня выставляете, и не строю из себя святошу. Просто мне не нравится, что я запуталась в вашей паутине обмана. Наряжать меня, точно новогоднюю елку, во все эти фамильные драгоценности, наверное, очень забавно, учитывая ваше извращенное чувство юмора, но мне не до смеха.
— Конечно нет, моя дорогая, разумеется, вам это не смешно. — Но на этот раз насмешливого блеска не было в его глазах, в них появилась мрачная серьезность, когда он остановил взгляд на се шее в драгоценном колье. — Однако колье вам к лицу. В бриллиантах сочетается лед и пламя, так же как в девушке, незнакомой со страстями, и мне всегда казалось, что жемчуг больше к лицу вдове. Этот сапфир появился в нашей семье много лет назад, вместе с восточной ветвью в нашей родне. Это колье старше, чем кольцо, его купили позже, для гарнитура, но моя мама никогда не надевала этого сердца. Оно связано с одной историей, слишком тягостной для нее.
— Вы хотите сказать, что его носила одна из наложниц гарема? — Лиза чувствовала холодную тяжесть сапфирового сердечка на шее, блестящего и гладкого, оно притягивало взгляд Леонардо. Под голубым драгоценным камнем быстро билась голубая жилка, и девушке отчаянно хотелось отвернуться, избавиться от его взгляда, непроницаемого, будоражащего душу, затененного густыми черными ресницами.
— Да, — протянул он, — девушка в надушенных шелках, которая купалась в лотосовом пруду и носила в волосах жасминовые звезды. Но думаю, вас это вряд ли тронет, не так ли? Ваша неприязнь вызвана совсем другими причинами. Вы убеждены, что фальшивые подарки символизируют наши столь же фальшивые отношения, не так ли?
— Боюсь, что да, — согласилась она. — Будь это маскарадные украшения, меня бы это не так волновало…
— Так и считайте их маскарадными украшениями.
— Вы знаете, что это невозможно, сеньор. — Она затаила дыхание. — Согласившись принять участие в вашей игре с сердцами, я должна довести свою роль до конца, я правильно вас поняла?
— Но вы можете хотя бы получить удовольствие от этого приключения, — сказал он, удивленно выгибая бровь. — Когда вы вернулись сегодня днем с Чано и Аной, у вас был спокойный и счастливый вид. Неужели мое общество вас так удручает?
— Меня удручает чувство вины. — Она опустила голову. — Чем ближе я узнаю графиню, тем меньше мне хочется продолжать этот обман. Честно говоря…
— Да, Лиза? — Казалось, его высокая фигура вытянулась и нависла над ней как башня, и девушка принялась нервно теребить пальцами сапфировое сердце на цепочке, в которую были вплетены чистейшей воды маленькие бриллианты.
— Иногда мне начинает казаться, что она подозревает нас в том, что мы ведем с ней игру. Она как-то странно смотрит на меня.
— Я тоже это заметил, вот поэтому я хочу, чтобы сегодня вечером ты появилась в этом колье. Я уже сказал, Лиза, оно тебе очень идет, и надеюсь, у тебя достанет женского тщеславия признать, что в нем ты выглядишь необыкновенно красивой и прелестной. — Он вдруг взял ее руку и порывисто поднес к губам, и Лизу опять пронизало трепетное чувство, горячей волной поднимаясь по позвоночнику, когда его теплые твердые губы прижались к тыльной стороне ее запястья. И ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль: что, как бы она ни пыталась сопротивляться этому мужчине, безнадежно попала во власть его обаятельной натуры, как мотылек в сети паука. Она боролась с ним всеми силами, однако он с непостижимой легкостью всегда одерживал над ней верх.
— А теперь пойдемте в залу, — сказал он и жестом хозяина, которому принадлежит здесь все, подставил ей согнутую в локте руку. — Нас, должно быть, уже заждались.
Вечерняя трапеза неизменно проходила в комнате, примыкающей к зале, довольно величественной и торжественной, — длинный стол со скатертью великолепного каталонского кружева был уставлен хрусталем и серебром. Огоньки свечей неподвижно стояли в тихом теплом воздухе, желтоватые свечи теснились на массивных подсвечниках, обильно украшенных скульптурными изображениями под стать тем, что были вылеплены на вазонах для роз.
Еда всегда была в испанском стиле, и к каждому блюду подавалось местное вино. Лиза никогда не рисковала отпивать больше чем несколько глотков из каждого бокала, так как не имела закалки испанцев, которые с ранних лет привыкали к крепким винам. Они готовились так же, как и в старые времена, — мужчины танцевали в огромных каменных чанах, топча виноградные гроздья, собранные юными девушками, непременно девственницами. Поэтому в испанском вине сочетались все достоинства этого горного места: солнце, холодное дыхание снега, невинность и опыт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
