И она, еще совсем невинная, но все-таки кое-что знающая об этой стороне жизни, сразу поняла, что он имеет в виду. Руки ее напряглись, она стала вырываться, но было уже поздно, да и бесполезно. Он окинул ее циничным взглядом и в следующее мгновение рывком поставил на ноги и притянул близко к себе, в свои объятия так, что она не могла вырваться.
От резкого движения полы халатика распахнулись, и ее фигурка в тонком шифоне оказалась прижатой к его телу. Она почувствовала страшное возбуждение, которое прошло по всему телу, сумасшедшее, дикое. Оно пронизало ее, как электрический разряд, у нее перехватило дыхание, и она беспомощно подалась вперед, во власть его губ. Его руки проникли под тонкий шифон и схватили ее тело, гибкое, как ветка ивы, и шелковистое.
В каком-то дальнем уголке сознания мелькнула фраза — говорят, некоторые мужчины могут изнасиловать поцелуем. Когда наконец его губы оторвались от нее, он посмотрел ей в глаза — взгляд этот словно прожигал ее из-под черного покрова ресниц. И Лизе показалось, что вместе с этим поцелуем, сорванным с ее губ, он забрал у нее самое дорогое. Он словно похитил ее невинность, оставив опаленной страшным стыдом от того, что позволила ему поцеловать себя, не пыталась остаться равнодушной к поцелую, сладость которого она ощущала до сих пор; к его прикосновению, отдававшемуся болезненным волнением в ее теле.
Она должна была протестовать и сопротивляться, и, резко выдернув у него свою руку, она замахнулась и услышала звук пощечины, потом почувствовала легкое жжение в пальцах и только тогда поняла, что ударила его по лицу.
Она скорее была рада, чем жалела об этом. Наверное, ему раньше не доводилось получать пощечин. Может быть, теперь он поймет, что она не из тех девиц, которые позволяют обращаться с собой так бесцеремонно и нагло, которые готовы терпеть насильственные поцелуи.
Ее серые глаза вспыхнули, когда он, откинув назад прядь черных волос, а затем сардонически изогнув бровь, коснулся рукой своей щеки.
— Я так и думал, что в тебе есть огонь, что ты на самом деле совсем не ледышка, — медленно проговорил он. — В противоположность тому, о чем ты сейчас думаешь, я не сержусь на тебя, напротив, все больше убеждаюсь, что если мы с тобой поженимся, это вовсе не будет мезальянсом. В нашем союзе будет много полезного и приятного для нас обоих. Видишь ли, я не одобряю тех скучных натянутых отношений, когда муж и жена вежливо соглашаются делать вид, что они женаты, в то время как в действительности являются подопечным и опекуном. Мне нужна настоящая жена, для себя самого и для тех внуков, которых так ждет графиня, ради которых она цепляется за жизнь и надеется, что я женюсь в ближайшее время.
— А как же та женщина, которую вы на самом деле любите? — не удержалась спросить Лиза, чтобы покончить со всем этим безумием раз и навсегда и не дать себе согласиться на его шальное предложение. — Вы в самом деле готовы бросить все, что для вас действительно дорого? И как вам в голову могла прийти мысль, что я соглашусь на такую… такой брак, зная истинное положение и играя роль марионетки ради спокойствия графини. За кого вы меня принимаете, сеньор граф? Чтобы пойти на это, мне нужно было бы влюбиться до безумия…
— Что ж, детка, я приложу все усилия, чтобы так и случилось, идет? А что касается других женщин, то о них придется забыть.
— Ах, вот так просто? — Она почувствовала глубокое презрение. — Видимо, любовь для вас не так много значит, не правда ли, сеньор? В вашем представлении это, вероятно, всего лишь физическое действие, и сердце можно по желанию включать и выключать, поддавая то жару, то холода — судя по тому, что вас больше устраивает в данный момент. Возможно, в Испании так принято, но я англичанка…
— Мне это известно. — Глаза его вспыхнули, в них появилась злорадная насмешка, и Лиза поплотнее запахнулась в свой халатик. — Поэтому я готов дать вам некоторое время, чтобы обдумать мое предложение. Немного времени, сеньорита, совсем немного, Мадресита и так уже волнуется и нервничает.
— Я понимаю вашу проблему с графиней, — в сердцах выпалила девушка и продолжала слегка дрогнувшим голосом: — Я отдаю себе отчет, как вам было бы нелегко привести в дом разведенную женщину — но с вашей стороны просто нелепо рассчитывать, что я заполню эту брешь. Не ждите, что я еще раз попадусь на крючок.
— Посмотрим. — Губы его скривились, и он снова подпер пальцем подбородок. — Знаете, Лиза, мне нравится ваш боевой дух — вы легко не сдаетесь. Впрочем, это не единственное ваше достоинство. — С легким насмешливым поклоном он повернулся и направился к двери, высокий, гибкий, привыкший всегда добиваться своего. Но Лиза не собиралась отпускать его вот так, оставив за ним последнее слово.
— Я найду способ уехать из вашего замка, сеньор. Я не ваша пленница!
Он остановился и обернулся к ней, и, увидев его лицо, легкую усмешку, она почувствовала, как сердце у нее упало. Когда дверь за ним захлопнулась, она поняла, что ее слова были пустой бравадой. Она его пленница… его, потому что об этом ей твердило бьющееся сердце.
Глава 7
Лизе показалось, что она долго лежала в ту ночь без сна и, когда наконец уснула, была глубокая ночь. Проснулась она довольно поздно от того, что солнце заливало жарким светом ее комнату.
Она встала, приняла ванну и надела безрукавку и легкие брюки мандаринового цвета. Потом Лиза спустилась вниз в поисках Чано и Аны, но ей сказали, что они рано утром уехали в машине Чано, взяв с собой еду для пикника. Лиза ничуть не огорчилась, понимая, что им хочется побыть наедине. Но теперь, оставшись в замке одна, она молила об одном: только бы не встретиться лицом к лицу с его хозяином. Одно напоминание о его вчерашнем нелепом предложении повергало ее в ужас. Что уж говорить о поцелуе, ставшем для Леонардо легкой победой, способом доказать ей, как просто заставить девушку отвечать на его ласку и в конце концов сдаться окончательно.
Лиза выпила кофе за столиком в патио, ругая себя и в отчаянии поклявшись, что победа не дастся ему легко. Она сейчас выяснит, починили ли ее машину, и уедет отсюда немедленно. Исполнять роль его невесты было еще куда ни шло, но его новый план — обвенчаться по-настоящему — превзошел все ожидания. От таких опасных соблазнов она должна бежать без оглядки, пока не увязла в них по горло.
Она налила себе вторую чашку кофе, но не могла даже смотреть на еду, стоявшую на серебряном подносе под колпаком.
Солнце пригревало мощеный пол патио, ароматные кусты и цветы, чей запах сейчас, при свете дня, был не таким головокружительным и чувственным, как вчера ночью, когда играла цыганская гитара, а в уме графа зарождался чудовищный план. Все искренние сердечные чувства, какие у него были, он делил между бабушкой и той женщиной в Мадриде. А для Лизы у него не оставалось никаких чувств, он полагал, что ей достаточно будет предложить дворянский титул и замок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
