«У них там таран…»
Мраморная колонна толщиной с круп коня в обхвате, в медном чехле, была подвешена между столбами, установленными на большой повозке с каменными колесами. Люди не смогли бы раскачать этот тяжелый таран или подвезти эту колонну наверх, к воротам, но если колеса крутятся сами, этот огромный наконечник в металлической оболочке запросто врежется в дерево и опускающуюся решетку северных ворот Дижона…
— Если его сильно раскачать, он разнесет ворота, — Аш обернулась к герцогу. — Вот почему они применяют своих обычных големов как связных, а не пользуются ими при боевых действиях, ваша милость. Их можно раздробить стрелами или пулями. А если этот таран ударит слишком сильно, то треснут его составные компоненты — глина и мрамор. Тогда он превратится в кусок скалы, что бы там ни старались поделать амиры.
Когда она подошла к герцогу и встала прямо перед его аскетическим ложем, он авторитарно сказал:
— Вы не видели их самого опасного оружия — да и не увидите. У них есть големы-землекопы, они роют подкопы под стены Дижона.
— Да, ваша милость, мне о них говорил мой капитан Ансельм.
— Мои мастера-изобретатели занимаются контр-минированием их. Но тем-то не требуется ни сна, ни отдыха, этим машинам ученых магов, они копают круглые сутки.
Аш ничего ему не ответила, но не могла скрыть выражения своего лица.
— Дижон выстоит.
Она не могла скрыть своего скепсиса. Она ждала его гнева. Но он ничего не сказал. Вдруг испугавшись, она бросила:
— Я не для того вытащила своих людей чуть ли не из ада, чтобы они погибли на стенах вашего города!
Казалось, он не обиделся.
— Интересно. Не таких слов я ждал от командира наемников. Я ждал, что вы скажете — как говорил Кола де Монфор, уходя, — что война — это хорошо, она хороша для бизнеса, и сколько бы людей ни погибло, удвоенное количество слетится на их место в удачливый отряд. Вы говорите, как феодал, будто между вами лояльность обоюдна…
Аш поняла, что сделала неверный шаг, и не сразу нашла слова для ответа. Но все же выкрутилась.
— Я знаю, что мои люди погибнут. Это наша работа. Но я не намерена попусту растрачивать свой золотой фонд, ваша милость.
Она упорно не сводила глаз с него, не желая ни на долю секунды признаваться себе в грызущем ее ужасе.
— Ваш отряд состоит из каких людей? — потребовал герцог. — Откуда родом?
Чтобы побороть внезапную дрожь в руках, Аш скрестила их перед собой. Мысленно пролистала списки личного состава, как успокаивает нейтральное звучание написанных на бумаге и прочитанных ей имен.
— В основном англичане, уэльсцы, немцы и итальянцы, ваша милость. Несколько французов, пара швейцарских стрелков; остальные сброд всякий.
Она не задала вопроса: «Зачем вам это?», но он ясно читался в выражении ее лица.
— Но у вас же были мои фламандцы?
— Перед Оксоном я разделила отряд. И те фламандцы теперь наняты Фарис, ваша милость. Приказами одними ничего не добьешься, — добавила она. — Ван Мандер был не моим человеком. А мне нужны люди, которые дерутся потому, что сами хотят, а не потому, что они обязаны.
— И мне тоже, — подчеркнуто произнес герцог.
Аш почувствовала, что ее загнали в ловушку этими разговорами. И внесла необходимое уточнение:
— Здесь, в Дижоне, вы хотите сказать.
Лицо Карла напряглось. И на лице его больше не было заметно никакого проявления боли. Он поискал глазами пажа, который вытер бы ему пот со лба, но всех пажей отослали, и он сам провел рукавом по лицу, утирая губы, и поднял на нее свои темные глаза с решительным выражением.
— Прежде всего я скажу вам худшее. Ваши люди будут распределены среди моих, по одному на пять или шесть, — резким взмахом головы в указал на своих капитанов, находящихся в этой же комнате, подальше от них. — Вас я хочу ввести в военный совет, капитан, поскольку ваш отряд составит значительную часть сил обороны. Если я не всегда приму ваш совет, я его по крайней мере выслушаю.
Именно такое уважение он бы выразил капитану-мужчине.
— Да, ваша милость, — сдержанно ответила она совсем нейтральным тоном.
— Но в таком случае вы скажете, что вы и ваши люди, тем не менее, сражаются только потому, что это ваш долг. Потому что вы должны воевать, чтобы прокормиться.
«Да, ты неглуп». Аш встретилась глазами с его проницательным мрачным взглядом. Он старше ее ненамного; лет на десять-двенадцать. note 34 Глубокие морщины избороздили его лицо, спускались вниз от краешков губ, — это результат бремени власти, а в последнее время — боли, вызванной ранением.
— Ваша милость, я наемник. Если увижу, что моим людям лучше уйти, мы уйдем. Это не наша война.
— Поэтому я хочу предложить вам контракт.
— Но я не могу его заключить, — тут же ответила она, отрицательно покачав головой.
— Почему нет?
Аш взглянула на мощного стрелка, стоявшего позади герцога, и у нее мелькнуло сомнение — будет ли он помалкивать, но тут же она одернула себя: «Еще до обедни note 35 ярмарка слухов все пустит по городу, что бы я ни сказала».
— По одной-единственной причине: я подписала контракт с графом Оксфордом, — обдумывая каждое слово, проговорила Аш. — И сейчас я на его службе. Если бы я точно знала, ваша милость, где он находится, я была бы обязана или получать его приказы, или взять свой отряд и направиться к нему для воссоединения. Но дело в том, что я не знаю его местонахождения, и даже — жив ли он; от Карфагена до Босфора чертовски далеко, особенно сейчас, в военное время, и когда такая морозная зима, и кто знает, каково настроение султана? Я догадываюсь, что милорд Оксфорд лучше знает, где нахожусь я. Может прислать мне известие сюда. А может и не прислать.
Но герцога, казалось, не удивило ни одно ее слово. По крайней мере, его разведка действует.
— Я хотел бы знать, что бы вы окончательно мне ответили на мое предложение о контракте.
«И я хотела бы».
Она почувствовала, что у нее сильно забилось сердце.
— Ведь я вас спас от рук визиготов, капитан, прошлым летом, — Карл наклонился вперед в своей постели, как будто у него заболела спина. — Вы не считаете себя обязанной мне?
— Разве только лично, — она проговорила это неуверенно, но решилась на этом стоять и впредь. — Дело есть дело. Неважно, что там было в Базеле, я контрактов не нарушаю, ваша милость. Мой наниматель — Джон де Вир.
— Да он, может, пропал. Оказался в плену. Или уже несколько недель как умер. Садитесь, — герцог указал ей на трехногий табурет, стоявший недалеко от его ложа.
Аш осторожно уселась, стараясь в своей кольчуге сохранять равновесие; и очень желая, чтобы можно было бы обернуться и увидеть выражения лиц присутствующих. Не каждого пригласят сесть в присутствии герцога.
— Слушаю вас, ваша милость?
— И вы тоже сомневаетесь в моей способности командовать армией, — сказал Карл.
Заявление было сделано открытым текстом, без какой-либо неловкости в признании несомненного факта; тем не менее это было сказано вполне уверенно. Аш удивилась и не могла придумать, как бы ответить так, чтобы не нарваться на неприятности. «Ведь так и есть, я сомневаюсь».
Наконец она нашлась:
— Ваша милость, вы же ранены.
— Но не мертв. И все еще командую моими офицерами и капитанами. И так будет впредь. Если я паду, меня заменят де Ла Марш или моя жена, она командует войсками на севере, оба в состоянии прекрасно сопротивляться армии противника и снять эту осаду.
— Да, ваша милость, — Аш удалось не выразить голосом ни тени сомнения.
— Я хочу, чтобы вы воевали за меня, — продолжал Карл. — Не потому, что города и деревни разрушены, и на горизонте уже видна наступающая на нас тьма, и вам некуда больше идти. Я хочу, чтобы вы сражались за меня, потому что вы доверяете мне как командиру, способному победить, — он не сводил с нее взгляда, глядя на то место, где она сидела на табурете. Теперь он заговорил спокойнее: — Когда я в первый раз призвал вас к себе, этим летом, вы больше всего были озабочены тем, последуют ли за вами ваши люди, после того, как вы были ранены в Базеле. А позже, я думаю, вы беспокоились, станут ли они спасать вас под Оксоном, — не смутит ли их ваша рана и не заставит ли усомниться в вас. А потом ваши люди прибыли в Карфаген — но не из-за вас, а за каменным големом. Вы и сейчас не совсем уверены в их лояльности, хоть и не проявляете своих сомнений, — Карл слабо улыбнулся. — Я правильно прочел ваши мысли, капитан Аш?
«Дерьмо все это», — Аш смотрела на него без всякого выражения.
— Я с детства воюю. Я умею угадывать мысли людей. — Улыбка герцога пропала. — И женщин тоже. На войне это различие роли не играет.
«Откуда тебе знать, что я думаю?»
Аш встряхнула головой, незаметно для себя; скорее не как отрицание его слов, а для того, чтобы избавиться от пришедших в голову мыслей.
— Вы правы, ваша милость. Я именно об этом думала. До сегодняшнего дня. А теперь… Недавно мне было продемонстрировано то, что называется лояльностью. С этим примириться еще труднее.
