сейчас он пройдет — и все будет, как прежде. Но нет — ветер вздымается пламенем, и вот уже черный дым поглощает наших героев.
Итак, допустим, «огонь священный» все же спалил «дом безумья». Но что же дальше? Где антитеза? В ленте она намечена, но лишь пунктиром. Церковь, религия? Да, это иной мир. И режиссер не жалеет на него красок. Но для всех ли это выход? Не слишком ли мал плот спасения?
Словно чувствуя это, создатели фильма вводят двух персонажей, которые несут в себе вечное, непреходящее. Это старец (В. Никулин) с Библией и старым дробовиком в руках, защищающий виноградники от новых вандалов в глубоком убеждении, что свято все, созданное Богом. И жена писателя Мария (Н. Пушкова) — символ женственности, материнства и красоты. При явной скудости сценарного материала удивительно, как удалось этой новой для нашего кино актрисе сыграть и самоотверженность, и боль за дорогого человека, и смятение, и отчаяние. И все это — почти без слов, на голом нерве. Перед финалом ленты она предстает перед нами с чистой белой рубашкой для мужа, как бы провожая его на суд совести. Можно сказать, на плаху. Да, именно на плаху, и оттого эти непритворные слезы на лице Марии.
Осудить, показать все, как есть, выразить жажду возмездия — только полдела. Сегодня это уже тривиально. Сегодня нам бесконечно важно знать, как, опираясь на что, жить дальше.
Н. ТОПУРИДЗЕ
(«Советский экран» № 13, 1990 год)
Фильм, о котором идет речь, Анатолий Владимирович начал снимать в 1989 году. Мы только что вернулись из загранкомандировки. Я не собиралась возвращаться в кино. У меня уже был опыт жизни за границей, пополненное двумя новыми языками — французским и чешским — образование. Я думала о совсем другой работе. И вдруг — приглашение с «Мосфильма».
Надо сказать, что меня мое не полностью состоявшееся кинематографическое прошлое не отпускало. А Анатолия Владимировича я, конечно, знала, любила и восхищалась им. Все смотрели и пересматривали популярнейший фильм Элема Климова «Агония», в котором он исполнял роль расстрелянного царя. Он был безумно похож на Николая II, даже больше, чем Олег Янковский, который позже также сыграл Николая II в другом фильме.
Анатолий Владимирович был профессором ВГИКа. На момент нашего знакомства он жил свободной жизнью холостяка. Он был большим ценителем женской красоты, и пять браков были совсем не случайным фактом его биографии.
На встречу с ним я явилась вся в белом — даже на ногах были легчайшие летние сапоги белого цвета. Тогда мало кто так одевался. Это были не случайные, второпях купленные, а отобранные, идеально на мне сидящие вещи. И мое появление на «Мосфильме» было действительно очень эффектным.
Анатолий Ромашин в роли мятущегося писателя. Мой муж по фильму
Когда я вошла в комнату, Анатолий Владимирович произнес:
— Какая чистая! Прям не для Москвы! Ну просто венецианка! И глаза зеленые, и волосы рыжие!
У меня была буйная грива рыжих волос. Я тогда очень любила использовать хну для их мытья. И вот эта самая иранская хна творила чудеса. В моих волосах, как в бороде царя Соломона, играли тридцать восемь фантастических оттенков со сверкающей рыжей медью. Я чувствовала свою силу, и мне всегда было приятно видеть мужское смущение. По мгновенно возникшей симпатии и расположенности было понятно, что роль Марии он доверит мне.
Анатолий Владимирович был невероятно влюбчив. Причем проявлял он это очень простодушно. Я была почти в два раза моложе, но ощущение было такое, что передо мной ребенок. Частенько после съемок кто-то приносил молдавское вино (ведь съемки были в Молдавии), и начинались актерские посиделки.
— Ты почему замужем? — спрашивал захмелевший Ромашин. — Ну разве можно быть так долго за одним мужем? — с негодованием выговаривал он мне.
— Анатолий Владимирович, — оправдывалась я, — вот вы пять раз женились. И что, лучше?
— Да, — без тени сомнения уверял он. — И заметь, однажды я был женат на одной из своих жен дважды. Причем официально. — Поднимал он палец вверх, как бы призывая Бога в свидетели.
— А мне нравится открывать новое в себе, в муже, не меняя мужчин, как шарфики, — настаивала я.
— Это потому, что ты выдумщица и игрунья. Не все так могут. Ладно, надоест тебе твой Алешенька, ко мне прибежишь, — добавлял он мстительно.
— А если не надоест?
— Ты со своей внешностью могла бы прожить несколько разных жизней.
Вообще, актерский мир наполнен волнением, страстями, влюбленностями. Болью от разрывов, надеждами и крушениями этих надежд. Такова суть профессии. И чем богаче палитра чувствований, тем интереснее проявления этого опыта. Конечно, при условии, что ты обладаешь талантом, а не просто набором интрижек.
Анатолий Владимирович утвердил меня на роль легко и без всяких сомнений. И чтобы не искушать судьбу, я, не откладывая, познакомила Анатолия Владимировича со своим мужем.
— Я знаю, знаю, зачем ты это сделала, скверная девчонка. Ну да ладно. Мне так тоже нравится, — утешился он быстро.
Я была довольна,
