Зальтнер задумчиво кивнул головой: — Хорошо было бы, если бы у нас еще оставались почтовые голуби. Но все они, бедняжки, утонули!
— Видите ли, — еще тише продолжал Грунте. — Я думаю, что мы не отдаем себе отчета в серьезности создавшегося положения. Прежде всего у нас есть обязательства перед наукой; с этой точки зрения может показаться, что мы имеем право выбрать наиболее надежный способ возвращения; к тому же посещение Марса само по себе является таким неслыханным фактом, что его вполне достаточно было бы для того, чтобы оправдать нас в нарушении инструкций; хотя, по совести говоря, я этого не нахожу… Не перебивайте, дайте мне высказаться. Но, кроме того, я убежден, что мы связаны еще политическим и, если можно так выразиться, культурно-историческим долгом, повелевающим нам употребить все средства, использовать все обстоятельства, которые сулят нам хотя бы малейшую возможность предупредить Европу о пришествии марсиан. Кто может поручиться за то, какое решение примут Соединенные Штаты Марса, когда будут располагать всеми нужными сведениями об обитателях Земли?
— Если марсиане даже сдержат данное нам слово, кто знает, не помешают ли они нам воспользовавшись какими-нибудь таинственными влияниями, сделать то, что является долгом для человека? А если мы не раньше, а одновременно с ними явимся в Европу и европейские правительства будут застигнуты врасплох, то может быть уже слишком поздно будет предпринять нужные меры.
— Я не представлял себе наше положение таким ответственным, — сказал Зальтнер.
— А я говорю вам, — продолжал Грунте, — что после зрелого размышления и вы знаете, что я не люблю громких фраз — я пришел к убеждению, что за все время существования человечества никогда так много не зависело от решения двух людей, как теперь от нашего с вами решения.
Зальтнер привскочил: — Вы сказали большое слово…
— И я не преувеличил. Нам случайно довелось обнаружить искру, которой, быть может, суждено вызвать мировой пожар. Наше решение нельзя уподобить решению властителя, управляющего судьбами народов, — мы поставлены в положение солдата, которому приходится рисковать своей жизнью для того, чтобы во-время доставить важное донесение. Вы согласитесь со мною, что ни одно событие в истории цивилизованного человечества не имело такого огромного значения, какое будет иметь общение с жителями Марса. Европейцы в своих завоеваниях уничтожили так много народов низшей культуры, что мы ясно можем себе представить, что будет с нами, когда марсиане укрепятся в Европе.
— Так вы, значит, вообще хотите воспрепятствовать приезду марсиан в Европу?
— Если бы я мог, то, конечно, я бы это сделал. Но мы с вами только ученые, и не от нас зависят те или иные политические решения. Однако, именно поэтому мы ни под каким видом не должны за свои собственный страх в чем бы то ни было содействовать марсианам, не должны явиться в Европу одновременно с ними, а должны попытаться известить великие державы о предстоящей опасности настолько своевременно, чтобы они могли выработать общий план действия до того, как воздушный корабль марсиан покажется над Берлином и Петербургом, над Лондоном, Парижем и Вашингтоном.
— Господь с вами! Все это представляется вам в слишком трагическом виде. Не могут же погубить нас несколько сот марсиан; а если они станут для нас опасными, то мы всегда успеем их вышвырнуть. Но мне кажется гораздо более вероятным, что мы примем их, как друзей, и извлечем неизмеримые выгоды из их совершенной культуры.
— Вопрос слишком труден для того, чтобы разбирать его сейчас. Поэтому нам-то и следует позаботиться о том, чтобы его своевременно могли обсудить в решающих инстанциях. Только не преуменьшайте могущества марсиан. Вспомните Кортеса, Писарро, которые с горстью искателей приключений разрушали могущественные государства. И что значит превосходство культуры испанцев над культурой мексиканцев или перуанцев по сравнению с превосходством марсианской культуры, опередившей нашу на сотни тысяч лет? Вот я и боюсь больше всего, что это превосходство всюду будет недооценено, если мы, видевшие абарическое поле и корабли, витающие в мировом пространстве, не станем свидетельствовать о мощи марсиан, насколько хватит наших сил.
— Не слишком ли вы мрачно настроены, Грунте?
— Я был бы очень рад, если бы это было так. Но таково мое убеждение. С той самой минуты, когда первый корабль марсиан появится над берлинским парком, германское государство станет вассалом, живущим милостью марсиан или, быть может, милостью какого-нибудь второстепенного капитана; и то же ожидает и другие государства земного шара.
— Об этом я не думал.
— Как сможем мы противостоять этим нумэ?
— Не говорю уже об их моральном и умственном превосходстве, — оно, по всей вероятности, даст марсианам возможность управлять нами по своему желанию так, что мы этого даже и не заметим. Но подумайте только о блестящих преимуществах их техники!
— Марсианские корабли, — да они впрочем еще не готовы — будут уничтожены гранатами или же, если марсианам удастся спуститься на Землю, где они могут только ползать, их там попросту заберут в плен.
— Так может случиться только с первым отрядом, который прибудет к нам. Но на Марсе вдвое больше жителей, чем на Земле: второй корабль уничтожил бы нас.
— Милый Зальтнер, ведь вы же слышали, что рассказывал Йо о 11 своих путешествиях но мировому пространству. Марсиане имеют возможность придать телу, вес которого на Земле равнялся бы десяти миллионам килограммов; скорость в 30, 40 и даже 100 километров. Знаете ли вы, что это значит?
— При такой технике, с высоты, не достижимой для наших снарядов, марсиане, если им вздумается, смогут разрушить Берлин в несколько минут. Тогда европейцам придется самим пережить то, на что они обрекали селения несчастных дикарей. Но, конечно, марсиане слишком благородны для этого. Да им, по всей вероятности, и не нужно будет пользоваться такими средствами борьбы. Ведь достаточно уничтожить силу тяготения — и что может сделать тогда величайшая, отважнейшая, блистательно управляемая армия, если целые баталионы, эскадроны и батареи могут взлететь на высоту 20 или 30 метров и снова рухнуть на Землю?.. Я уверен, что ни в чем не смогу убедить европейские правительства, но мой долг — сообщить им все, что мы знаем. Я считаю, что даже дружба марсиан опасна, а вражда их, несомненно, гибельна для нас. Прибудут ли они на Землю до нас, или одновременно с нами, они успеют так завладеть людьми, что все наши предостережения будут уже бесполезны. Поэтому-то я твердо решил сделать все возможное, чтобы ускорить наш отъезд. Я немедленно приступлю к починке шара.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
