Замминистра скрипнул зубами.
— Отлично. Вопрос первый — что вам известно о господине Хидейке, моем работодателе?
— Раньше, помнится, вы не принюхивались к клиентам до начала дела.
— Дело уже началось, Гейнцель. Не тяните.
— Хидейк ал-Тимиэль — второй и последний сын Геллиса ал-Тимиэля, бывшего посла Мирриона на Материке. Ныне ал-Тимиэль-отец служит у альвийского короля советником по вопросам внешней политики. Так сказать, почетный посол, хотя «почетный» вовсе не говорит о незначительности должности, у альвов с этим по-другому… А-а, Хаос вас раздери, Брокк! — Ройм, сильно ударяя каблуками об пол, деревянно протопал к столу и рывком распахнул взвизгнувший ящик. Пошелестев бумагами, замминистра нервно хлопнул по столу тонкой папкой, вздернул на нос очки и принялся читать, с ненавистью не глядя на меня. — Сын ал-Тимиэля пошел по отцовским стопам и долгое время учился на дипломата. Показал себя прилежным и увлеченным студентом. Неоднократно проявлял любовь к интригам. Особенно ярко это проявилось в студенческом братстве, где господин Хидейк всегда занимал не последнее, но и не первое место, хотя по отдельным отзывам легко мог выйти на первый план. Умен, сообразителен, расчетлив. В том, что его ждет пост, сомнений не было, оставался лишь один вопрос — королевский совет или заграничная миссия?
— То есть, у нас он по специальности? Хидейк — посол? — внезапно я ощутил себя стоящим на вершине карточного домика.
— В том-то и фокус, что нет! — Гейнцель сорвал очки и принялся азартно протирать их рукавом рубашки. У меня заболела голова.
— Так что же он делает на Материке?
— Учится магии! Хидейк — способный маг Земли. Может, статью он и не вышел, зато миррионские учителя наперебой хвалят его потенциал и превосходный самоконтроль, — замминистра вновь зашелестел бумагой в папке. — По рекомендации ученого совета Миррионского магического университета, богатый папаша отправил его доучиваться в Центр Мира. Если бы не досадное недоразумение с карликами, думаю, мальчишка был бы уже в Средней столице. На этом, собственно, все.
— Все, что есть в бумагах. Но это ведь не все, что вы знаете, Гейнцель, я прав?
— То есть, как? Чего еще вы хотите? Больше я…
— Да у вас глаза бегают, как кролики под дождем! Может, магполам и хватило ваших бумаг, но я же вас предупреждал, что буду слушать внимательно. Вы так и не сказали, с чего вдруг именно господина ал-Тимиэля подозревают в том, что он — Второй посол?
Широта роймовых глаз доставила мне некоторое удовольствие. Пару мгновений спустя он вновь уткнулся носом в бумаги.
— Я не был в курсе, что вы настолько информированы, — буркнул замминистра, поглядывая исподлобья. Его левый ус нервно задергался. — А знаете, что такие обвинения никак нельзя считать официальными? Что само существование Второго посла не доказано, а попробуй мы только заикнуться Мирриону насчет претензий по этому поводу, как международная обстановка изрядно осложнится?
— Понятия не имел. И у меня, по правде говоря, другие печали. Объясните мне, наконец, почему именно мой клиент привлек пристальное внимание Магпола, и что может за это быть мне?
— Ну, это просто. Ничего.
— Гейнцель, если власти пронюхают, что я работаю на заграничного шпиона или просто на преступный элемент, меня как минимум лишат лицензии. Вот о чем я пекусь. Если для вас это «ничего», то для меня это считай что все.
— Оглохли, Уилбурр? Я же говорю, ничего вам за это не будет. Нет такой должности: «Второй посол». Нет, и никогда не было. Это все плод больного воображения сотрудников госбезопасности, понимаете? Чересчур дотошные чиновники придумали, а чересчур подозрительные магполы поверили в беду, о которой нельзя говорить вслух, рискуя получить по голове и от своих, и от чужих. То есть, никакого заграничного шпиона нет и не было. И властям не о чем…
— Стоп…
— …Пронюхивать! Официально вы работаете на богатого миррионского недоросля. То есть, — очки Ройма яростно сверкнули, — предъявить вам нечего и некому. Официально. Так что не бойтесь, если мальчишке не вздумается вдруг подурить, или магполы не нароют очень убедительных фактов, ваша задница прикрыта чем-то понадежнее мокрых штанов.
Я побарабанил пальцами по шляпе, продавив ее до самой столешницы. Отлично. Если в этом вопросе я не поверю прирожденному интригану, то можно смело удавиться от неизвестности. Будем надеяться, что в его словах больше правды, чем попыток отвязаться от меня.
— Ладно, Гейнцель. И все же, почему Хидейк может быть этим самым несуществующим шпионом?
— Дайте уже ходу голове, Брокк. Мы же говорим о сыне посла, взращенном на шпионских романах под заботливой опекой дипломата-виртуоза, который полтора века прожил здесь, в Вимсберге. Знаете, что говорили о папаше? Что он может разговорить самого замшелого параноика. Что он постоянно ходит между дипломатом и шпионом, и не пачкается. Каково? Но что мы видим? Мальчонка, который души в отце не чает, бредит приемами и посольствами, души не чает в интригах, приезжает на нагретое папашей место и… поступает в Школу Магии! Неожиданный поворот, а? Но посмотрим на это с другой стороны. Как известно, все эти магические учебницы — что школа, что университет — заведения серьезные, где двери и рты от посторонних закрывают на большие такие замки. Конспирация там такая, что казначейство карликов позавидует… — Гейнцель всхрипнул, зашарил по столу и ухватился за графин с водой. Налил полстакана, прополоскал горло и шумно сглотнул. — Для мальчишки, мечтающего стать дипломатом, место странное, а вот для шпиона!.. Вы понимаете, Брокк? И ведь он как будто пропал, — замминистра не глядя хлопнул по папке с историей хидейковой жизни, — порвал со старыми приятелями, стал замкнутым, тихим. А потом окончил школу и… Думаете, подался в лучший университет мира? Да как бы не так. Он приезжает в наше, простите за прямоту, захолустье и поступает в наш захолустный университет!
— Это вы хватили…
— Это я бы хватил, — гневно перекрикнул Ройм, — если бы говорил о вас… да даже обо мне бы хватил! А о богатом альвийском папенькином сынке — да ему прямая дорога лежала в Эскапад! Сразу! А он вместо этого пять лет торчит в нашей клоаке и в ус не дует. Кадрит местных девок, ходит на приемы, как ни в чем не бывало… Я мог бы поверить, что мальчишка испортился с возрастом. Но как же папаша? Неужели любящий родитель по собственной воле засунул обожаемого отпрыска в эту дыру?
— Они могли поссориться, — осторожно ввернул я.
— Поссориться… Вы бы видели, Брокк, какие приемы они закатывали, когда старик приезжал навестить сынка! Нет, тут дело в другом. Все это происходило с полного одобрения королевского советника, вы уж поверьте. Ну так вот! Парень оканчивает местный университет — кстати, с отличием! Все преподаватели в ступоре от его успехов. И он рвется в аспирантуру, но теперь уже… в Эскапад! В который дотоле и носу не казал. Даже на каникулах. И заметьте, друзей среди сокурсников он все также не заводит. Старательно! Случайные подружки пару раз в месяц, угодливые обжиманцы с престарелыми кокетками на официальных приемах — не более того! И ни одна, конечно же, не беременеет. Мальчишка осторожен, как лис. Ни друзей, ни любовниц, ни даже приятелей. Зато сколько знакомств в высоких кругах! Папочкины связи сыграли ему на руку. Мало того, что сам горазд болтать языком, так еще и каждый, кто хоть раз общался с Геллисом, непременно хочет пожать руку его сыну.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
