– Мать его так, – тихо поддакнула я и похлопала себя по щекам.
Пазлы в кучке зашевелились и разноцветными жучками поползли на позиции, складываясь в пикчу маслом.
25 января, 00.15
Я все поняла!
Осталось решить, что делать с этим пониманием, и придумать план.
Проблемы что-нибудь придумать и спланировать у меня никогда не было. Я с легкостью могу сочинить что угодно, хоть план захвата Вселенной. А вот воплощение такого плана – совсем другой вопрос!
На сей раз наибольшую сложность для реализации моего плана представляла моя же депортация. По правилам меня выведут из самолета последней, тогда как мне, наоборот, нужно опередить всех прочих пассажиров, иначе ничего не получится…
«А зачем нужны друзья?» – с намеком спросил внутренний голос.
– И подруги! – обрадовалась я.
25 января, 00.20
До посадки в Краснодаре осталось всего полчаса. С минуты на минуту следовало ожидать объявления с просьбой поднять кресла, открыть шторки и пристегнуть ремни.
Откладывать далее переход к активным действиям было нельзя.
Я растолкала Ирку, в ответ на полный негодования взгляд шепнула:
– Тс-с-с-с! – и приложила палец к своим губам.
Иркин рот я загодя зажала ладошкой.
– Мумуму муму?! – возмущенно промычала подружка.
«Какого черта?!» – услужливо перевел с коровьего на русский мой внутренний голос.
– Тише! Не шуми! Притворись, что сама проснулась! – страшным шепотом насвистела я Ирке в ухо.
Она медленно моргнула – это был своеобразный аналог кивка, и я убрала руку.
– Уоу-уо! – мощно зевнула подружка и потянулась так, что кресло затрещало.
Я посмотрела на нее с укором.
– Что? Я всегда так просыпаюсь, – сообщила Ирка и пошлепала себя по щекам.
– Давай сегодня пропустим утреннюю гимнастику, – желчно сказала я и пихнула подружку в бок, побуждая подняться. – Перейдем сразу к водным процедурам.
– Где?
Ирка встала и огляделась.
– Все там же.
Я подтолкнула ее, направляя в хвост самолета.
– Опять?!
Ирка двинулась в нужном направлении, но при этом ворчала что-то о туалетных маньяках, острое психическое заболевание которых, оказывается, крайне заразно.
– В правильном направлении мыслишь, подруга, – невесело похвалила я ее.
Вдвоем в туалетной кабинке нам было тесно. Ирка с трудом развернулась, чтобы видеть мое лицо, но встать руки в боки не смогла, и ее грозное «Ну-у-у?!» прозвучало совсем не страшно.
– Что-то очень важное на кону! – случайно, но красиво срифмовала я.
– Неужели опять вопрос жизни и смерти? – утомленно вздохнула подружка.
– Возможно, даже в глобальном масштабе.
– Ну, рассказывай.
Ирка с трудом подавила зевок.
– Не успею!
Я прислушалась: в салоне забурчало радио.
– Мы идем на посадку. Так, слушай меня внимательно и делай то, что я скажу. Дай сюда свои лыжные стельки.
– Что-о-о?
Если бы скромные размеры кабинки не ограничивали мою крупную подругу в движениях, она бы точно покрутила пальцем у виска.
– Саморазогревающиеся химические стельки, которые ты купила в сувенирном магазине в Вене, где они?!
Ирка повернулась боком, подставляя мне свою сумку-шарпейку. Я беззастенчиво покопалась во внутренних складках ридикюля и нашла нужное.
Пластиковые стельки, наполненные гелем, сами липли к рукам.
– Отлично, – обрадовалась я. – Нагнись. Просто прекрасно!
Я аккуратно прилепила стельку Ирке на лоб и сдернула со своей шеи шарфик.
– Обвяжи голову, чтобы спрятать нашлепку.
Ирка закатила глаза, прислушалась к своим ощущениям и опасливо сообщила:
– А она греется!
– И очень хорошо.
– Не очень! Я вспотею, косметика потечет!
– Тем лучше!
В дверь туалетной кабинки постучали снаружи.
– Все, время вышло, – заторопилась я. – Иди назад, садись на место и изображай тяжелобольную.
– Чем?
– Не знаю! Вскрытие покажет! У тебя высокая температура, обморочное состояние, легкий бред.
– Это у тебя легкий бред! Немедленно объясни, зачем все это нужно, или я никуда отсюда не выйду! – заартачилась Ирка.
– Хочешь, чтобы медики тебя эвакуировали прямо из туалета?
– Вообще не хочу, чтобы меня эвакуировали!
– А надо!
Я вздохнула и, понимая, что действительно должна объясниться, экономной скороговоркой выдала подружке самые необходимые инструкции.
25 января, 00.30
Кто-то придавил кнопочку вызова бортпроводника, когда самолет уже шел на посадку.
– Обойдутся, – решила легкомысленная Катарина.
Но Хельга узнала номер места, с которого поступил сигнал, расстегнула ремень и встала со своего откидного стула:
– Это же депортированная!
Пресловутая депортированная сидела тихо, как мышка, вжавшись в угол кресла и глядя на приближающуюся бортпроводницу округлившимися глазами поверх импровизированной маски из сложенного косынкой носового платка.
Это украшение живо и неприятно напомнило бдительной Хельге часть обязательного костюма грабителей поездов на Диком Западе, что в контексте разговоров о сорок пятом калибре внушало тревогу.
Однако депортированная всем своим видом показывала, что ей хотелось бы не нападать, а спрятаться. К тому же белая косынка с кружевной оторочкой придавала ей сходство не только с разбойным ковбоем, но и с милым белобородым гномиком.
Недоумевающая Хельга приблизилась и вежливо поинтересовалась, чем обоснованы необходимость маскарада и экстренного вызова бортпроводника.
Депортированная вместо ответа выразительным жестом указала на соседку, при этом постаравшись не коснуться той и кончиком пальца.
Хельга перевела взгляд на рыжую, волосы которой были почти скрыты под нелепой чалмой из шарфа, и получила новый повод для беспокойства.
Лицо рыжеволосой дамы было пугающе красным, и от него веяло таким жаром, что капли пота, стекающие из-под повязки, должны были с шипением испаряться на пламенеющих щеках. Несчастная дама распласталась в кресле, как поверженный борец сумо, и хрипела, как натруженная свадебная гармонь. Глаза ее были закрыты, покрытые сухой белой коркой губы слабо шевелились.
– Что с ней? – испуганно спросила Хельга по-немецки.
– Понятия не имею! Надеюсь, не Эбола! – нервно ответила депортированная по-русски.
– Эбола?! – повторила бортпроводница единственное, что поняла, и тут же прикрыла испуганное «Ах!» наманикюренными пальчиками.
Она быстро удалилась в сторону пилотской кабины и не увидела, как хрипящая страдалица подставила соседке ладонь, и та по ней шлепнула, а потом еще энергично потерла руки, вовсе не боясь неведомой страшной заразы.
Мудрой пословицы «Зараза к заразе не липнет» нерусскоязычная Хельга не знала.
25 января, 00.50
Традиционные аплодисменты в салоне еще не стихли, когда командир экипажа по бортовому радио настоятельно попросил пассажиров оставаться на своих местах. Торопыг, расстегнувших ремни, едва шасси коснулись бетонки, настойчиво вернули в кресла серьезные бледные бортпроводницы.
Вместо ответа на озвученный нестройным хором вопрос «Да что еще такое, черт возьми, случилось?!» прозвучал пугающий вой сирены.
Пассажиры по левому борту увидели подкативший к самолету медицинский фургон.
Пропустив вперед трап, он остановился рядом с лайнером. Сирена замолчала, но проблесковый маячок на крыше «Скорой» продолжал зловеще подмигивать встревоженным зрителям.
– Ни пуха! – шепнула я Ирке, и она застонала, давая понять, что услышала меня.
– Ирочка, что с вами? – встрепанным лютиком на тонкой ножке над креслом через проход поднялась лохматая голова сонного Юры.
– Вскрытие покажет, – прохрипела мужественная мученица, и я едва не прослезилась.
25 января, 01.05
– Где мы? – слабым голосом спросила больная через минуту после того, как «Скорая» тронулась.
– Россия, город Краснодар, – не оборачиваясь, ответил водитель.
Фельдшер и санитар не считали нужным разговаривать с пациенткой в бреду.
– А конкретнее? – требовательно спросила больная и заворочалась на носилках, с которых не видно было окошко, энергично, как очень даже здоровая. – Мы в аэропорту? Нас еще видно из самолета?
– Женщина, лежите спокойно, – сказала фельдшер.
– На том свете полежу, – пообещала больная и решительно села, тем самым давая понять, что исполнит это свое обещание еще не скоро. – Так, сразу за воротами разверните машину и везите меня в администрацию аэропорта.
– Не понял? – Водитель «Скорой», не привыкший к тому, что его транспорт используют как такси, удивленно посмотрел на деловитую больную в зеркало заднего вида.
– А вам не надо понимать, вы исполняйте, – нагло ответила та и левой рукой прилепила к уху мобильник, а правой сдвинула на затылок клетчатую чалму и сдернула со лба полупрозрачную голубую нашлепку. – Уф-ф-ф-ф! Отличные лыжные стельки! Аж обжигают!
