материалы. Второй материал повествовал, что недавно — 1965 году 5-я улица Октябрьского Поля переименована в честь П. С. Рыбалко. Это был исторический очерк, а фотографии улицы были качественными.
Третий материал был исполнен в форме репортажа. В прошлом году 725-я школа стала школой № 57 с углублённым изучением немецкого языка. Для журналиста было интересно, что Школа начала международное сотрудничество со школами ГДР, И он снабдил свой репортаж живыми диалогами и групповыми фотографиями в динамике.
Подписи под всеми материалами ни о чем не сказали редактору. Ну Владимир Верт, наверное из обрусевших немцев или своеобразное искажение фамилии Ветер.
Он вызвал секретаршу, но и она не знала про таинственного посетителя ничего, кроме того, что он считал будто есть договоренность с прежним редактором, зятем Хрущева. Единственно — он пообещал связаться попозже…
[1]
В 1964 году особый статус Москвы был закреплен «Положением о прописке и выписке населения в Москве». На его основании постоянная прописка иногородних граждан в столице фактически была запрещена, одновременно ввели систему «лимитов» для восполнения неквалифицированной рабочей силы города.
Глава 21
Третий день живу в Ленинград который по привычке именую Питером. Удалось снять в аренду квартирку в центре из резервного фонда. Это целая поэма, как я приперся в Горсовет, надеясь, что там героя обласкают. Ан нет, это тебе не провинция в Сибири! Сказали, что героев много, а квартир мало. Надо сперва прописаться и устроиться на работу, а уж потом на законных основаниях (как житель Ленинграда) просить общежитие…
Ну а на выходе из негостеприимного учреждения какая-то конторщица подсказал:
— Ты, сынок, пойди к домоуправу какому-либо и объясни ситуацию. Да в паспорт четвертак сунь. У них есть свободные квартиры. Да управдома выбирай пожилого, чтоб войну помнил и помнил нашивки за ранения.
Я в вестибюле разделся, надеясь что награды сработают…
Действительно, домоуправша — пожилая дама (явная блокадница) дала мне ключи и вернула паспорт, не взяв деньги.
— Ты только девок не води, там люди живут — просто уехали на два году в Индию на заработки. Строители они. Будешь за коммуналку платить аккуратно, а за аренду будешь мне по пять рублей ежемесячно. Квартира хорошая и обставлена, но ты купи свое постельное белье, полотенца там. А посудой можешь пользоваться. И устраивайся на работу… Или инвалидность будешь оформлять? Что у тебя, контузия?
Я сам еще не решил с работой или учебой, так что ответил невразумительно.
А добрая женщина предупредила:
— Инвалидность как оформишь, так потом хрен снимешь. Те копейки, что инвалидам положены тебя не выручать, а на работу хрен устроишься — кому калеки нужны.
Квартира оказалась в неплохом районе — ул Колокольная (проходит от Владимирского проспекта до улицы Марата.), рядом с Собором Святого Владимира — тезки. Но представляла собой бывшую барскую из множества комнат и длинного коридора, которую расчленили на множество клетушек с общей кухней, ванной и отдельным клозетом. Старшая по квартире проверила бумагу на заселение и показала где буду жить.
— Я тебя сразу в график по мытью полов в кухне и коридоре включаю. Небось в армии наловчился шваброй работать.
Жилье оказалось вполне приличным. Две смежные комнаты с окнами в колодец мрачного двора, но большие и солнечные… на закате. Высокие потолки. Очень высокие, с неумело забеленной лепниной по краю потолка — ангелочки.
Квартира была жилая, обставленные всем необходимым. Даже телевизор небольшой и видимо черно-белый имелся. «Рекорд».
Зато в центре.
От исследования нового жилища отвлекла старшая по квартире:
— Ой, помоги мне, солдатик! Ой, горя какое, кошка — дура.
Я прошел с ней во главе на кухню, где на одной из трех газовых плит парил огромный чан (над всеми четырьмя горящими конфорками) с бельем. Я вспомнил, что так в моем детстве мама с соседкой варили белье, а потом полоскали в ванной и вновь замачивали с синькой[1]. (Синька это порошок, состоящий из синей краски и крахмала, безопасна для здоровья. Синька бывает в жидком виде и в порошкообразном. Для того, чтобы освежить и визуально отбелить постельное бельё синьку добавляют при полоскании.)
Баба протягивала мне деревянные щипцы с руку длиной и причитала:
— Вытаскивай, милок, вытаскивай!
Ошалев от пара я взглянул в чан. Там поверх белья в бурлящей мутной воде плавала дохлая кошка. Как она туда угодила — не ведаю, но сварилась в крутом кипятке мгновенно. Страшная смерть!
— Ты уж сама, дура, вытаскивай, — сказал я зло. — Не уследила, так и сама, сама…
И быстро ушел к себе.
Я уже начал жалеть, что не поселился в гостинице. Но в столичных городах там обязательно дежурили комитетчики, встреча с которыми оставила неприятный осадок. А дешевые гостиницы, вроде Дома Колхозника, комфортом уступали даже этой коммуналке. Да и не селили там по одному.
Сделав заметку о том, что надо в дальнейшем решать вопрос жилья более радикально, я решил поискать ближайшую столовую. Готовить на ТАКОЙ кухне желания не было. Хотя я, видимо, любил сам готовить. Видимо потому, что с желаниями, как и воспоминаниями, у меня был полный кавардак. Вот лично я был в прошлом (в будущем) достаточно равнодушен к пище. Главное, чтоб мяса и хлеба побольше. Но ветеринар, наверное, был в этом вопросе эстетом, да и боксер любил покушать. Теперь, после слияния, мне в общем-то было безразлично — кто автор новых чувств, информации. Но тройственность пока еще путала, вносила смятение, тормозила. Наверное слияние пока еще полностью не завершилось.
На выходе в коридоре дорогу затупил какой-то мужик по вду не старше меня (моего нового тела).
— Ты чё, фраер, тете Зине на помог! У нас так не принято…
Договорить он не успел, так как с боксерами в таком тоне общаться вредно для здоровья. Он попытался встать, испуганно глядя на меня с пола, но я посоветовал ему «не рыпаться».
