времени у него есть до того, как эти ублюдки найдут своего младшего брата, лежащего мертвым на полу в спальне своего дома.
Группа на сцене заиграла еще одну мелодию в стиле кантри, которую Трабер хорошо знал. Он сел на барный стул и глубоко вздохнул, удивляясь тому, насколько вымотанным себя чувствовал. Впрочем, это не должно было удивлять, ведь угроза Люка Миллера была вполне реальной, и стресс от всего этого высосал из него все силы.
Он противостоял им. Не отступил. Но это не делало их угрозы менее серьезными, потому что Трабер знал, что они без колебаний выполнят свое жестокое обещание.
Как, блядь, мне выпутаться из этого дерьма?
Он сделал еще один глоток пива, закрыл глаза и увидел Рэнса, сжимающего изуродованное горло, Лори, лежащую на полу, на ее лице все еще застыло удивленное выражение, а под ней застыла кровь - Трабер никогда не видел столько крови. Он открыл глаза, посмотрел вниз и чуть не свалился со стула. Пятно размером с четвертак темнело на его брюках, чуть выше колена. Он похолодел от мысли о том, что Люк или Карл могли обратить внимание на это пятно, и могут вспомнить о нем после обнаружения трупов. Но тут же попытался убедить себя, что просто слишком остро реагирует. Брюки были испачканы, ну и что? Это могло быть что угодно: пиво, жир, грязь - что угодно. Хотя Трабер знал, что это за пятно на самом деле. Он поднял ногу, чтобы посмотреть на подошву ботинка, ожидая, что кожаная подошва будет липкой и красной, надеясь, что он не оставил кровавые следы в доме Рэнса.
- Так, так, так.
Трабер опустил ногу, повернулся и увидел Фарли, который стоял за стойкой и кивал, доставая из холодильника пару бутылок пива. Старый деревенщина передал их своей грудастой племяннице, и она засуетилась в противоположном конце бара, а Трабер проследил за ритмичным покачиванием ее задницы, удаляющейся от него.
- Не видел, как ты вошел.
- А? - сказал Трабер, оглядываясь на Фарли.
- Не видел, как ты вошел... давно здесь?
- О да, уже давно.
- Ты мог бы пригодиться пару часов назад.
- Да ну?
- Боб Тергуд и эта его сумасшедшая рыжая башка чуть не разгромили мне бар. Сумасшедшая сучка треснула Бака Уизерса по голове пивной бутылкой.
- Ни хрена себе.
- Ага.
- Ей надо было треснуть его одной из своих сисек, чтобы нанести ему реальный ущерб.
Фарли засмеялся, когда Трабер осушил бутылку "Будвайзера" и поставил пустую тару на стойку.
- Хочешь еще?
Трабер пожал плечами.
- Конечно, почему бы и нет?
Фарли наклонился к холодильнику и достал бутылку. Откупорив ее и поставив перед Трабером, он сказал:
- Что у тебя за проблема с Миллерами, из-за чего они на тебя наезжали?
- Кто сказал, что они меня доставали?
- О, я не знаю... то, как они злобно смотрели на тебя, можно было подумать, что они собираются выбить тебе зубы.
Трабер улыбнулся, потирая рукой грубую щетину на щеке. Он поднял свое пиво и отпил.
- Они думают, что я кручу с Лори Миллер.
- Ну, так ты ведь и поебываешь ее.
- Нет, черт возьми.
- А я слышал другое, - сказал Фарли, улыбнувшись растерянному выражению лица полицейского.
Глава 21
На краю поляны у вершины горы Рикерта стоял обветшалый бревенчатый домик, окруженный высокими соснами и елями. Крышу покрывали брезент и жесть. Прочные дубовые доски, изготовленные прадедом Уиллема, служили полом. Еще два деревянных строения стояли в нескольких ярдах выше, по обе стороны узкой тропинки, которая вела от гигантского скального образования, известного как пик Рикерта, до самой вершины горы. Высоко над ними возвышалось двухэтажное жилище Элберта Джонсона. Построенное за много десятилетий до рождения Марка и Эдди, это ветхое жилище было единственным домом, который Арли и Уиллем, а также большинство их братьев, сестер и кузенов когда-либо знали и, вероятно, будут знать.
Жизнь Элберта была тяжелой, но долгой; он пережил пандемию гриппа 1918 года, Великую депрессию, Вторую Мировую войну и множество конфликтов после нее. Много битв было проведено, пока Элберт бродил по своей любимой горе - Корея, Вьетнам, Панама и "Буря в пустыне". Президенты приходили и уходили, правительства свергались и возрождались. Пока в далеких странах бушевали ураганы и землетрясения, Элберт рос сильным и высоким, ожидая того дня, когда займет свое законное место патриарха клана Джонсонов. И когда его отец умер, а многие его братья и сестры обрели жизнь вдали от гор, Элберт так и поступил. Это была долгая жизнь, полная боли и страданий от бесконечных часов, проведенных за обработкой земли, охотой и рыбалкой, чтобы прокормить своих женщин и детей, пока он наконец не смог немного расслабиться и позволил своим детям вступить в дело. Теперь, сидя в тусклом свете трех керосиновых ламп, стратегически расположенных вокруг двухэтажной бревенчатой хижины, которую много лет назад построили его отец, дяди и дед, он беспокоился о будущем семьи. Это была горькая пилюля, но он наконец-то смирился с тем печальным фактом, что, как бы ни туп был Уиллем и его кузены, именно от них зависит сохранение семьи.
Элберт глотнул самогона, поставил кувшин на пол и откинулся в кресле-качалке. Он был не слишком высокого мнения о молодой девушке, с которой Джеральд встречался в последнее время, и ему чертовски не нравилась та чепуха, которой она забивала ему голову. По мнению Элберта, от нее были одни неприятности. Она и ее безумные идеи были просто глупостью, и что бы она ни говорила, все это не имело ни малейшего смысла. Ну и что, что она была образованной, а он - просто старый горец?
Образованная...
Если бы она была такой умной, она бы не выпрыгивала из трусиков при виде Джеральда. Конечно, он понимал Джеральда - она была красивой девушкой, с длинными каштановыми волосами, полной грудью и упругой попкой. Черт, Элберт и сам был бы не прочь раз-другой окунуть в нее свой фитиль, если бы мог заставить этого сукина сына проснуться хотя бы ненадолго и принять боевую стойку. Нет, он понимал парня. От такого трудно отказаться, тем более, когда оно само плыло тебе в руки. Но какой бы сладенькой она не была, она была проблемой. Он понял это сразу, как только увидел ее. Плохо было уже то, что парень привез ее из города. Даже
