ностальгировать — дескать, поезд ушёл и жить мы теперь будем в этом новом обществе, переполненном развратом и ложью. Вы отбрасываете к чёрту эзопов язык и говорите всё прямо, в лоб, чуть ли не такая пальцем в лицо зрителю — смотри, как было раньше и смотри, как стало и как будет теперь. Но у меня в свете этого возникает вопрос к вам, любезный, — здесь гость сделал паузу и всё так же держа обе руки на трости, слегка подался вперед и спросил: — Вам ведь хорошо здесь?
— Где именно? — не понял сути вопроса режиссёр.
— Я имею в виду в этом мире, в этой стране, в этом обществе? Там, где можно выходить на сцену голым, где можно справлять свадьбу в катафалке, где можно показывать на сцене разные срамные сцены. Никогда не забуду, как вы показали акт дефлорации в своём спектакле по одному русскому классику. Помните, там у вас герой задирает юбку героине и достает у неё из промежности красную гвоздику и не спеша вставляет себе в петлицу. Потряса-а-а-ющая находка! Так вот, повторю свой вопрос: вам хорошо в этом обществе, комфортно?
— Я как-то об этом и не думал, — пожал плечами режиссёр.
— Восхитительный ответ! — восторженно воскликнул гость. — Вы не задумывались над этим, поскольку вы растворились в этой атмосфере, вы стали её частью, она вами принята полностью и безоговорочно. Я так и думал! Позвольте пожать вам руку, уважаемый!
Произнеся это, гость поднялся со своего места и, подойдя к хозяину квартиры, протянул ему свою ладонь. Режиссёр робко её пожал, мысленно поразившись тому, что рука у гостя холодная, как камень. «Рукопожатие каменного гостя», — с ужасом подумал режиссёр в следующее мгновение. На что гость тут же отреагировал:
— Лично вам моё рукопожатие ничего плохого не сулит. Более того, оно будет долго вдохновлять вас на очередные новаторские подвиги на театральной ниве. А пока разрешите откланяться, хотя и ненадолго. Я имею честь пригласить вас с супругой на своё завтрашнее мероприятие, которое состоится в очень популярном здешнем заведении. Туда придут лучшие люди этого города, так сказать, сливки общества, к коим по праву принадлежите и вы. Пригласительный билет я оставлю в коридоре на тумбочке, причём их будет два — для вас с супругой и для вашего коллеги-режиссёра Кирилла Передникова, творчество которого мне тоже очень близко. Так что будьте здоровы, спасибо за прекрасную беседу!
И гость направился к выходу.
— А как же… — вырвался невольный выдох у режиссёра и он взглядом показал на свою супругу.
— Ах да, извините, — опомнился гость и сделал лёгкое движение тростью.
После чего Есения Кипчак очнулась и стала медленно оседать на пол. Супруг бросился к ней и, подхватив под руки, довёл её до дивана. А когда он взглянул в сторону гостя, того уже там не было — он растворился так же незаметно, как и появился.
13 апреля 2020 года, понедельник, Москва, режим карантина, улица академика Варги
На всё том же чёрном внедорожнике «Лексус» Авдей Карпов приехал на улицу академика Варги, где находилась секретная лаборатория ФСБ (бывшего КГБ), в котором вот уже более сорока лет работал его старинный приятель Матвей Глейзер. Правда, работал не на постоянной основе, поскольку был уже в почтенном возрасте — далеко за семьдесят — и появлялся здесь лишь иногда, наездами. Как ни удивительно, но когда «Лексус» с Карповым въехал на территорию лаборатории и подъехал к нужному дому, Авдей увидел своего старинного приятеля сидящем на лавочке возле подъезда. Покинув автомобиль, Карпов дошёл до лавочки и опустился рядом с Глейзером.
— Честно скажу, не ожидал тебя увидеть, Матвей, — даже не поздоровавшись, начал разговор вновь прибывший.
— А я вот наоборот тебя поджидал, — ответил учёный, голова которого была такой же седой, как и у его собеседника.
— Откуда же ты узнал о моём приезде, если я давно на пенсии? — удивился Карпов.
— Вот отсюда, — и Глейзер взял в руки белый электронный планшет, лежавший рядом на лавке.
Проделав несколько манипуляций, Матвей вывел на экран какую-то диаграмму, на вершине которой значилось сегодняшнее число.
— Что это? — спросил Карпов.
— Эта диаграмма, которая, как ты видишь, круто ползёт вверх и достигает своего пика именно сегодня, говорит о том, что начался новый виток старой истории.
— Какой именно? — продолжал вопрошать Карпов.
— Вот этой, — и Глейзер снова вернулся к планшету и показал приятелю очередную диаграмму, на которой в качестве дат значились дни начала ноября 1982 года.
— То есть, ты заранее знал о том, что произойдёт, но не поставил меня в известность?
— В том-то и дело, что я этого не знал до сегодняшнего дня, — возвращая планшет на лавку рядом с собой, ответил учёный. — Неделю назад меня пригласили составить долгосрочный астральный график этой мнимой эпидемии, чем я и занимался. Но вчера я внезапно обнаружил, что диаграмма колебаний моего графика до боли что-то мне напоминает. И я, собрав остатки своей памяти, вспомнил историю от ноября 1982 года. Почему я вспомнил именно о ней? Дело в том, что мой нынешний событийный гороскоп в точности напоминает тот гороскоп, который выстраивался в ноябре 82-го. Чтобы подтвердить свои догадки, я взял ещё несколько гороскопов людей, которые имели отношение к той истории — твой и Изольды Стен. И они тоже совпали практически идеально. Вот я и приехал сегодня сюда, догадываясь, что и ты сделаешь тоже самое.
— А почему ты не спрашиваешь про Изольду? — спросил приятеля Карпов.
— Потому что её нынешний гороскоп не сулит ей ничего хорошего. Я прав?
— Да, она умирает в Коммунарке от коронавируса и онкологии, — подтвердил догадку учёного Карпов. — Но пока она была в сознании, она вспоминала меня и просила передать, что ей приснился некий человек, которого она назвала «он». И сознание она потеряла в старом корпусе станции метро «Арбатская».
— Значит, под определением «он» она имела Дмитрия Кузнецова, — уверенным тоном сообщил Глейзер.
— Но почему он приснился ей именно сейчас?
— Видимо потому, что кто-то из фигурантов этой мнимой эпидемии имеет отношение к той давней истории. И Кузнецов, как пострадавший, стремится восстановить справедливость. Не было бы этой эпидемии, не было бы и возможности отомстить.
— Но каким боком мы с тобой или Изольда имеем отношение к этой эпидемии?
— Ты не придуривайся, Авдей, — покачал головой Глейзер. — Мы с Изольдой действительно сейчас вне игры. А вот ты, и особенно твой сын Максим, очень даже при деле.
— Ты думаешь, он может мстить моему сыну? — не скрывая тревоги, спросил Карпов.
— Он может мстить тебе через твоего сына.
— Но если
