рукой, в которой по-прежнему был зажат айфон, в угол, где невозмутимо восседал седовласый мужчина.
— Вы кто такой? — с не меньшим удивлением, чем это сделала несколько минут назад его супруга, спросил режиссёр.
— Разрешите представиться — профессор Вóландов, — поднявшись с кресла и склонив голову перед собеседником, представился седовласый гость. — Я в Москве проездом и поэтому не мог не нанести визита знаменитому режиссёру Капиталину Эпатажному.
— Вы театровед? — высказал догадку режиссёр.
— Пожалуй, театровед, — слегка подумав, кивнул головой гость, но тут же уточнил: — Хотя у меня гораздо более широкая специализация — я, скорее, человековед. Страсти человеческие — вот моя специализация.
— Что вы мелете? — вновь вступила в разговор хозяйка дома и снова на повышенных тонах. — Какие такие страсти, какое человековедение? Капик, ты разве не видишь, что этот старик держит нас за дураков. Непонятно как сюда проник, да ещё изволит над нами издеваться.
— Дорогая, успокойся, — попытался урезонить жену режиссёр.
— Что значит успокойся, Капиталин? — ещё сильнее распаляясь, взвилась петухом Есения. — Я всё утро вишу на телефоне, чтобы понять, кто катит на меня бочку, кто меня заказал, а тут является этот старикан и начинает нести какую-то пургу. Гони его к чёртовой матери, нечего с ним разговаривать. А если ты этого сделать не можешь, тогда это сделаю я. Убирайтесь вон из моего дома!
И хозяйка, сверкая гневными очами, указала гостю на дверь. Но тот продолжал стоять там, где он стоял.
— Вы что, не слышите? — продолжала бушевать женщина. — Вас что, силой выводить или, может быть, вызвать полицию?
Вместо ответа гость сделал лёгкий взмах тростью, после чего женщина внезапно застыла на месте как истукан, не двигаясь и не издавая больше ни звука и стоя посреди комнаты с приоткрытым ртом и выпученными глазами. Увидев жену в таком состоянии, режиссёр бросился было к ней, но гость его остановил:
— Не стоит волноваться, любезный. Ничего страшного с ней не произошло — это обычная отключка. Некоторым женщинам иногда полезно помолчать, тем более, когда беседу ведут двое интеллигентных и образованных мужчин. Прошу вас, присаживайтесь, — и гость жестом предложил режиссёру присесть на стул, а сам снова опустился в кресло, вытянув вперёд руки, которые он сложил на набалдашнике своей трости.
Когда режиссёр, наконец, уселся, гость возобновил беседу:
— Я являюсь истинным поклонником вашего творчества и хочу вам посоветовать не обращать внимания на всякую критику и продолжать следовать тому единственно правильному пути, который вы избрали. Вы — подлинный новатор нашего времени. Как замечательно вы поставили «Трёх гвардейцев короля» — это же феерия, фантастика! Два акта и начало третьего у вас идёт классический роман воспитания, этакая лирика, связанная с Корнелией и отношениями королевы с её любовником Бэкинбаном. Всё, как это было в тысячах других инсценировок этого произведения на протяжении долгих лет. Скажу вам прямо — скучных инсценировок. Вы пошли дальше всех. В третьем акте вы все предыдущие сюжеты безжалостно уничтожаете — вы кромсаете их так же, как гвардейцы короля кромсают своих друзей. После чего абсурдно говорить о романе воспитания, когда Корнелию, извините, трахнули все подряд, а её возлюбленный и главный герой произведения на это согласился. Вот это, я вам скажу, поворот! Сюжет втоптан в грязь, уничтожен. То есть в третьем акте вы сообщаете зрителю: дружок, сюжет, за которым ты следил, — полная хрень, а то, что ты пропустил, следя за сюжетом, — вот об этом-то мы сейчас и поговорим. Я был сражён этим поворотом в самое сердце!
Выслушав этот страстный монолог, режиссёр от смущения потупил взор, поскольку ему было лестно услышать похвалу от такого импозантного и явно подкованного в вопросах театра господина. А тот не унимался:
— А как вы эпатировали публику на той театральной премии четыре года назад! На такое способны только вы и никто другой. Это же надо было додуматься выйти в финале этого действа на сцену Большого театра абсолютно голым. Вернее, не совсем голым — вы прикрыли своё срамное место той паршивой газетёнкой, которая писала на вас и вам подобных новаторов разносные статейки. Как же вы умыли этих щелкоперов, этих штатных моралистов!
— А вы сами были на том мероприятии? — позволил себе прервать эту восторженную речь режиссёр.
— Ну, конечно же, был! — воскликнул гость. — Не просто был, а сидел в первых рядах и рукоплескал громче всех. Поскольку таким, как вы, нужна активная поддержка, нужен патронаж. И я вам его обещаю.
— А вы занимаете какой-то высокий пост?
— Да, можно сказать и так, — согласно кивнул головой обладатель трости. — Мой пост настолько высок, что я могу гарантировать вам абсолютную безнаказанность за ваши деяния, как на театральном поприще, так и на любом ином. К примеру, как вы с супругой обыграли свою свадьбу — взяли и заказали катафалк. Это восхитительная придумка! Чёрная месса в сравнении с вашим бракосочетанием — это сущий пустяк, невинное занятие. А как изощрённо вы включили в этой действо и храм, где когда-то венчался великий русский поэт. То есть, вовлекли в этот шабаш ещё и церковь. Это уму непостижимо! Даже я, человековед с мировым именем и большим опытом в подобного рода делах, был потрясён. Вы сами это придумали?
— Да, это моя режиссёрская задумка, — согласно кивнул головой хозяин квартиры. — А Есения на это с радостью согласилась.
— Я ни сколько не сомневался в том, что ваша нынешняя супруга является вашим самым преданным поклонником и сподвижником. Вот только нервная она чрезмерно, но это свойственно любой фурии, а я их на своём веку повидал, ох, как мно-о-го.
— А с ней правда ничего не случилось? — кивая на жену, которая продолжала стоять, как истукан посреди комнаты, спросил режиссёр.
— Не волнуйтесь, любезный, она вам еще долго прослужит во всех смыслах, — сделав небрежный жест рукой, ответил гость, но тут же добавил: — Хотя советую быть с ней осторожным, поскольку в природе всякое случается. Например, самки богомолов имеют привычку поедать своих самцов после спаривания. Однако мы отвлеклись, а я давно хотел у вас спросить, уважаемый. Вернее, уточнить. Помните, лет десять примерно назад вы ставили одну пьесу про «гнездо», которую написал известный советский драматург. Так вот он, как известно, оставлял зрителям надежду на то, что всё в этой жизни может измениться к лучшему. Вы же в своей постановке эту наивную блажь разбиваете в пух и прах. Вы намеренно сгущаете краски, жестко драматизируя не сами авторские ситуации, сколько их последствия, ставя вместо расплывчатых многоточий жирные точки. Вы буквально вбиваете осиновый кол в советское прошлое, заявляя, что нечего по нему
