ему было удобнее.
И снова Аямэ помогла мне взглянуть на ситуацию с другой стороны. Казалось, она смотрит на мир с огромной добротой. Именно так она сама реагирует и ждет, чтобы другие реагировали на все и вся. Возможно, она права. Джулиан беспокоился обо мне. Но я-то о нем вовсе не беспокоился. Мне не терпелось вернуться к моим обычным делам. Меня не волновало, почему и насколько срочно ему понадобились эти талисманы. И если он считал, что может подождать столько времени, сколько было указано в его плане, так тому и быть.
На следующий день Аямэ повела меня в храмы Киемидзу и Реандзи, а вечером мы гуляли по кварталу Гион, где до сих пор можно встретить гейш, спешащих на назначенные им встречи. Когда ночью я свалился на свой футон, я был уже почти благодарен Джулиану за тот план, что он мне составил. Назавтра мне предстояло отправиться в Ошкуцкаб, в Мексику, чтобы встретиться с человеком по имени Чава Укан. В Мексике я однажды уже был — мы с Аннишей ездили в Акапулько, — но в городе Мерида, как и на всем полуострове Юкатан, не был никогда, хотя именно туда мне и предстояло отправиться. Я подумал, что в это время года там должно быть очень жарко.
— Видите, — сказала Аямэ следующим утром, пожимая мне руку на прощание в аэропорту Осаки, — у меня нет оружия!
Потом мы поклонились друг другу, а когда она выпрямилась, я заметил беспокойство в ее взгляде.
— Джонатан, пожалуйста, постарайтесь запомнить записку Джулиана. То, как вы относитесь к другим, сказывается на том, как вы относитесь к себе. Вы — хороший человек, но мне кажется, что вы не всегда соответствующим образом поступаете по отношению к себе.
Жена Чавы Укана Сикина сказала, что я могу спать сколько захочу. На такое я и не надеялся, но, открыв глаза, увидел, что мексиканское солнце уже вовсю палило через окна спальни, и жар его лучей, попадавших мне на грудь, был таким сильным, что стало понятно, что утро уже давно прошло.
За два дня я не так уж много успел рассказать о себе Аямэ. Но она, похоже, обо многом догадалась сама. И теперь, лежа на кровати в доме Чавы, пока жар поднимался от кафельного пола и отражался от стен, я думал о том, как вел себя по отношению к другим. Я не гордился своим поведением в аэропорту Осаки. Или случаями, когда кричал на банковских служащих или работников продуктового магазина. Порой я был несдержан по отношению к Аннише или сердился на Адама. Пожалуй, дома это случалось даже чаще.
Странно, что по отношению к своей семье мы позволяем себе то, чего не допустили бы по отношению к друзьям или даже незнакомым людям. Возможно, мы просто убеждены, что они простят нас. Но это не оправдание. Я принял решение поменять отношение к людям. Однако некоторые вещи я уже не мог исправить. Например, то, как я обошелся с Джуаном.
Впервые мне показалось, что у Джуана что-то не ладится с работой, за обедом с Дэвидом и его боссом Свеном вскоре после того, как я оставил лабораторию.
Когда Свен спросил у меня, что я думаю о моем бывшем начальнике, я начал было расхваливать его руководство, но Свен жестом остановил меня:
— Нет-нет. Я знаю, он отличный человек. Я имею в виду его проницательность. Его технические знания. Он в игре? Он все еще на уровне? Мы можем рассчитывать на скорость и экспансию, достаточную для нашей компании?
Мне было неловко. Стоило мне сказать что-то хорошее о Джуане, Дэвид и Свен хмурились, словно я отвечал на поставленный вопрос неправильно. В конце концов я просто замолчал.
— Послушай, — сказал Дэвид, — я не отрицаю, что Джуан отличный парень. И я уверен, что когда-то он был лучшим в своем деле. Но мне кажется, что пришло время для свежих сил, нового поколения молодых инженеров и разработчиков аппаратного обеспечения, для тех, кто может взглянуть на вещи с другой стороны. Кто сможет найти современный подход.
Молодых, ну конечно. Я подозревал, что на самом деле Дэвид имел в виду более дешевых. Казалось, он просто пытался приукрасить ситуацию.
Официантка подошла забрать наши тарелки, а я так и не притронулся к еде. Меня подташнивало. Я знал, что Джуан — один из самых великолепных, изобретательных инженеров, которых я когда-либо встречал. Более того, он умел помочь людям посмотреть на вещи с другой стороны, творчески подходить не только к решению задач, но и к техническому прогрессу. Но Свен и Дэвид были совсем не такими. Они стояли на своем, и все мои возражения, казалось, только портили их впечатление обо мне. Было ясно, что, если я хочу позаботиться о своей карьере, пора было прекращать заботу о карьеру Джуана. И теперь, находясь в тысяче миль от своего офиса, я понимал, что тогда за ланчем я струсил, и мое поведение самым ужасным образом сказалось на нас обоих.
Проснувшись в Мексике, я вспомнил о том ланче. Хотя, честно говоря, вспомнил-то я о нем, еще когда прочитал записку Джулиана о доброте, но всеми силами гнал этот эпизод из памяти весь долгий путь из Осаки до Мериды. Переезд занял больше двадцати четырех часов, с пересадками в Токио, Лос-Анджелесе и Мехико. Все это время я пытался оставаться столь же спокойным и добрым, как Аямэ. И заставлял себя не беспокоиться о времени. Иногда я дремал, оправдывая это сбитым режимом и дезориентацией. Телефоном я старался пользоваться как можно меньше. Приземлившись в Мериде в конце того же, если верить календарю, дня, я был обессилен и ощущал удивительное безразличие ко всему. Так что, когда средних лет женщина взяла меня под руку и повела к выходу, я не сопротивлялся.
Сикина Укан извинилась, что ее муж не смог приехать.
— Ему пришлось сегодня встать очень рано и поехать на работу. Я сказала, что встречу вас. Мы оба считаем, что завтра вам лучше подольше поспать, так что Чава одолжит у друга машину, и вечером я отвезу вас к нему.
Пока мы добирались из Мериды в Ошкуцкаб, Сикина рассказала мне, что Чава работает на раскопках руин цивилизации майя рядом с Ошкуцкаб.
— Он очень хочет показать вам место раскопок и немного рассказать о своей работе.
Сикина рассказала о Чаве, о себе и о детях. Она сказала, что они познакомились с Джулианам несколько лет назад, когда путешествовали по полуострову Юкатан, посещая места сохранившихся исторических памятников майя
