Как в Русской Америке, так и в СССР социальная мобильность (и горизонтальная, и вертикальная) строго контролировалась начальством…
Для усиления социального контроля со стороны государства простой труженик был закреплен за постоянным местом жительства. Институт прописки советского периода восходит еще к временам императорской России, когда все население (и сельское и городское), было приписано к определенному "обществу". Покидать его самовольно, без разрешения чиновника (как представителя государства), было строго запрещено. Это очень затрудняло для РАК наем рабочей силы в метрополии, так как правительство соглашалось выдавать паспорта "работным" сроком только на 7 лет. После этого русские промышленники должны были возвращаться обратно из колоний в свои "общества" (за время пребывания в Америке выплату всех государственных податей брала на себя Компания). И хотя в дальнейшем РАК удалось добиться права продления действия паспортов для своих рабочих, это практически не помогло увеличить число постоянных жителей российских колоний. Что же касается зависимого туземного населения колоний, то оно было юридически закрепощено после принятия новых "Правил" (устава) РАК в 1821 г., когда политаризм в колониях окончательно утвердился как ведущий экономический уклад. Анализируя особенности социально-экономических отношений в СССР В.В. Радаев и О.И. Шкаратан справедливо отмечали: "Характерной чертой системы была экономия средств на воспроизводство и развитие человека". При этом через подконтрольные государству средства массовой информации в широких масштабах велась пропаганда скромного образа жизни, обличалось мещанство, стяжание богатств. В Русской Америке подобные установки были закреплены юридически. В ј 176 Устава РАК 1844 г. главному правителю было предписано "наблюдать, чтобы в колониях не ввелась роскошь". Суть подобных распоряжений состояла в стремлении советского и компанейского руководства минимизировать затраты на рабочую силу и увеличить тем самым объем прибавочного продукта.
С другой стороны, однако, устоявшаяся политарная система заинтересована в сохранении социальной стабильности для нормального процесса экономического воспроизводства. Поэтому она предоставляет определенные гарантии прожиточного минимума для широких слоев населения. Так, русские промышленники с 1818 г. получали ежемесячный паек мукой или хлебом от компании (для семейных - увеличенный), а для алеутов формировались своеобразные страховые фонды потребления - общественные склады продуктов, которые выдавались нуждающимся в случае голодовок. Аналогичные, только неизменно более масштабные фонды потребления имелись и в СССР.
Более того, при возникновении дефицита рабочей силы (вследствие высокой смертности из-за сверхэксплуатации, войн, эпидемий) государство, как верховный собственник не только основных средств производства, но и трудовых ресурсов, по необходимости вынуждено было усиливать свою социальную политику. Этим и обусловлены периодические всплески патернализма в политике администрации по отношению к коренному населению Русской Америки, уходящие своими корнями еще в XVIII в…
Подметив это обстоятельство А.А. Истомин объясняет его психологией недоверия правительства к частнопредпринимательским инициативам, заботой о поддержании собственного авторитета в глазах общественности путем защиты туземцев от произвола купеческого капитала. Подавляющее же большинство отечественных исследователей до сих пор продолжает писать об особом "гуманизме" российской колонизации Нового Света, в корне отличной от испанской и англо-американской, для которых было характерны завоевание, грабеж и истребление туземцев Америки и Австралии. Обоснование для такого гуманизма российской колонизации они видят в "демократическом" составе пришлого русского населения (спасавшиеся от крепостного гнета крестьяне, ссыльные, торговые и служилые люди), а также в совместной трудовой деятельности туземцев и русских. На самом же деле, весьма относительная "гуманность" российской колонизации объясняется не психологическими факторами, не заботой правительства о собственном имидже в глазах общественности (которому придавалось серьезное значение лишь во внешнеполитической сфере) и тем более не демократическим составом русских поселенцев. Дело в политарной сути метрополии. Государство, рассматривая туземцев как своих подданных, т.е. свою "собственность" и источник пополнения казны (путем сбора натуральной дани - ясака, выполнения повинностей и т.д.), стремилось защитить их от произвола со стороны частных лиц и купеческих компаний, а позднее - РАК. Британская, а позднее и американская колонизация, осуществлявшаяся как раз частными лицами и организациями, обычно не церемонилась с аборигенами "очищая" от них обширные территории (в Америке, Австралии и других колониях) для более эффективного и прибыльного использования земли. Именно здесь-то и лежит принципиальное отличие российской политарной колонизации от капиталистической англо-американской.
Особенно явно патернализм стал проявляться в Русской Америке начиная с 1820-х гг., когда к власти в колониях пришли морские офицеры и увеличился государственный контроль за деятельностью РАК. Усилить заботу о зависимых туземцах колониальное руководство было вынуждено из-за резкого уменьшения их численности (как минимум на треть) по сравнению с началом века. Точно также огромные потери, понесенные народом в годы II Мировой войны, замедление темпов прироста населения заставили Н.С. Хрущева и возглавляемую им партию обратить серьезное внимание на развитие социальной сферы: усилилось жилищное строительство, делались попытки за счет освоения целины улучшить снабжение населения хлебом и т.д. Осуществлялось это, естественно, не из альтруистических соображений, а по причине экстенсивного развития "социалистической" экономики, требующей вовлечение в производство все новых рабочих рук, которых стало не хватать. Продолжать же сталинскую практику сверхэксплуатации в лагерях ГУЛАГа означало еще более усугублять эту проблему. И лишь дополнительным стимулом для усиления социальной политики была возросшая активность СССР на международной арене в послевоенные годы и необходимость, как следствие, поддержания авторитета "социалистической системы" в глазах мирового сообщества путем отказа от наиболее одиозных форм эксплуатации собственного населения.
К началу 1960-х гг. система социальных гарантий в СССР получила законченный вид в виде практически полной занятости, небольших устойчивых доходов за работу вполсилы, уверенность и спокойствие, даруемое отсутствием конкуренции. "В итоге, - пишут В.В. Радаев и О.И. Шкаратан, - умерла самодеятельность населения, люди просто отвыкли самостоятельно принимать решения и нести за них элементарную ответственность." Полная зависимость работника от воли начальства, за которым стояло всесильное государство, слабая заинтересованность в результатах собственного труда порождали соответствующие психологические стереотипы. Безынициативность, лень, слепое следование любым распоряжениям властей, конформизм были характернейшими чертами "нового советского человека". Точно так же всего за несколько десятилетий психология зависимых туземцев в Русской Америке претерпела кардинальные изменения. В начале 1850-х гг. С.С.Костливцов писал по этому поводу: "…Ныне как внутренняя, так и внешняя жизнь Алеута совершенно изменилась - из язычника он сделался христианином, - из дикого разбойника, жившаго набегом и грабежом, он сделался кротким гражданином, - из необузданного и своевольного, он сделался примерно послушным и покорным поставленной над ним власти". А коллега Костливцова П.Н. Головин не без иронии добавлял, что если бы начальство вдруг приказало алеутам принять ислам, то "они завтра же сделаются самыми ревностными магометанами".
Можно и далее перечислять аналогии и параллели, имевшиеся в Русской Америке и СССР. Однако сказанного уже вполне достаточно, чтобы сделать обобщающий вывод. Так, становится совершенно очевидным, что фундаментальным фактором, определяющим характер развития того или иного общества, является господствующий тип собственности на основные средства производства (очень часто и на рабочую силу). Именно поэтому несмотря на колоссальные различия между Русской Америкой и СССР по многим параметрам (несовпадение исторического периода существования, направленности хозяйственных отраслей, различия основного состава населения и т.п.) между ними наблюдалось удивительные типологическое сходство. При этом социально-экономические модели Русской Америки и СССР были даже ближе друг к другу, чем к России XVIII - первой половины XIX вв. В последней не было того тотального монополизма, который наблюдался в Колониях и Советском Союзе, поскольку наряду с верховной государственной собственностью существовала, хотя и в подчиненном виде, частно-личная собственность. "
