Мое тело-самолет сливалось с телом-пилотом. Мы становились единым целым. Я начал догадываться, почему у меня не случалось никаких сбоев. Просто я сливался с машиной до идеального состояния. И прекращал использовать склонный к отказу агрегат задолго до его выхода из строя. Знаете, это – как желание почесаться. Слишком умный человек будет думать, что это желание вызвано раздражением кожи механическим воздействием волосяного покрова, часть которого потеряла эластичность ввиду загрязнения. А такой, как я, просто почешется и пойдет себе дальше. Результат один и тот же, а затраты разные. Так и в полете. Я, не задумываясь, менял его режим при первых же полуосознанных признаках неприятных или необычных ощущений, которые грозили мне дискомфортом. Машинально переключал цепи управления системой гравикомпенсаторов. Открывал огонь не штатно – с двух симметричных подвесок, а в кажущейся хаотичной произвольной последовательности. Интуитивно варьировал режимы работы двигателей в пределах отведенного заданием коридора. Я чувствовал самолет так, как будто он был моим телом. Я был им, а он – мной. И самолет отвечал мне тем же. Только однажды произошел сбой системы выпуска переднего шасси. Вы когда-нибудь испытывали чувство внезапного онемения в ноге? Когда наступаешь, а ногу-то не ощущаешь. И непроизвольно переносишь вес тела на другую. Примерно такое же чувство и я испытал. Одновременно с собачьей виной тела-самолета. Он словно извинялся передо мной за собственное несовершенство.
Мы стартовали с магнитно-гравитационных катапульт морского авианосца. Взлетали с полевых грунтовых аэродромов. Поднимались с пятачка летной палубы авианесущего крейсера. Пулей выскакивали из стартовой ячейки космического носителя. Я был готов летать весь день напролет, и «Красный волк» страстно поддерживал мое желание. Но медики и Сэм упорно вытаскивали меня из кабины, как только мои затраты энергии превышали какие-то там их «нормативные». Мой рекорд – шестичасовой полет с отработкой орбитального удара с последующей посадкой на морской авианосец в другом полушарии.
Как-то раз после очередного полета, когда я сидел у лифта весь выжатый и в себя приходил, ко мне подсел кто-то. Стульчик раскладной поставил и уселся. Подсел и подсел, мне-то что? Места хватает. Может, ему заняться больше нечем, кроме как со мной рядом прохлаждаться. Только человек этот не просто так пришел. Я уже потом увидел, что это не просто кто-то из испытательной лаборатории, кому заняться нечем. Это оказался тот самый важный мистер. «Господин Председатель правления», так его все называли. И этот важный мистер, пока я в отключке был, ну меня пытать про самолет. Будто не видит, что не в себе человек. Спросил, на чем я раньше летал. А я ему: «На „Гарпуне“, на чем же еще».
– И как вам прежний самолет?
– Нормально,– пожал я плечами.– Все машины по-своему хороши.
И коктейль пузырящийся прихлебываю. Вот привязался. Я еще где-то там, за облаками. На посадку захожу. Рук не чувствую.
– Да я не в этом смысле. Я про то, как «Гарпун» работает в роли универсального палубного истребителя?
– В роли универсального – никак. Полное дерьмо. В космос выйти может, но там он как корова на льду. Скорость мала. Движки простые водородные. Топлива крохи – на коротенькую орбитальную миссию. Оружия берет мало, из тяжелого и вовсе ничего. На серьезную атаку не способен. Так, от носителя отпугнуть кого на ближней дистанции или бомберам в эскорт для солидности. Но толку от него вне атмосферы – ноль. Одно только название, что универсальный.
– А в атмосфере?
– В атмосфере – другое дело. На малых и средних высотах маневренность что надо. Дальность приличная. В эскортах лучше самолета не найти. И как ближний перехватчик тоже ничего. Атмосферного вооружения хватает на любую цель. И в маневренном бою – нет слов.
– А наземные цели?
– Мил-человек, «Гарпун» – не штурмовик, а легкий истребитель. Какие такие наземные цели? Для них у нас «Москито» были.
– Ну да, конечно,– смутился собеседник.
И сделал знак, чтобы мне еще коктейля принесли. И снова ко мне с расспросами:
– А как вам «Гепард» по сравнению с «Гарпуном»?
– Сказка, не машина.
– А что конкретно вам нравится?
– Ну как что? Скорость. Дальний перехватчик из него – что надо. Универсальность вооружения. Сменил подвеску – вот тебе и штурмовик. Добавил оружия – получай космический истребитель. А маневровые движки – это вообще что-то! Особенно в атмосфере. Нипочем ни поверил бы, что такая туша окажется юрчее «Гарпуна». А уж бой на вертикали – мама не горюй! Такой тяги ни у кого нет, верняк. И управляемость – я такой еще не видел.
И я вновь прикладываюсь к коктейлю. Горячая волна из желудка постепенно возвращает меня к жизни. Я кручу головой в недоумении. Вокруг нас половина инженеров почтительно стоят. И Сэм тоже тут. Смирный такой. А дядечка этот все меня расспрашивает. И все ему в рот заглядывают, будто он пророк какой, не иначе.
– Наши конструкторы позиционируют «Гепард» как самолет превосходства в атмосфере и в космосе. Скорость позволяет эффективно контролировать всю планету силами всего одного-двух морских авианосцев. Время реакции морской авиации теперь будет исчисляться не часами, а минутами. Вы согласны с такой трактовкой?
А я совсем уже в себя пришел. Не знаю, что и сказать-то. Все смотрят на меня в ожидании. И молчать неловко. Тишина аж на уши давит.
– Самолет классный,– так я сказал. Подумал и добавил: – Посадочные антигравы только выкинуть, а на их место больше горючки для маневровых. Или пару оружейных контейнеров.
Сказал и аж взмок весь. Что это я несу? Как будто за меня кто разговаривает. А тишина вокруг не просто сгустилась. Она теперь как камень стала. Наверное, я чего-то не так сказал.
– А… зачем их выкидывать? – наконец спросил важный мистер.
– Ну… как… на кой они в космосе-то? Машинка – класс, только не морская она, факт. Космическая, что ни на есть. Скорость приличная, вооружения для космоса – завались. И для ударов по планетам – тоже. И для эскорта – хоть куда. В общем, штука и впрямь универсальная. «Гарпуну» до нее – как до дна,– продолжает мой язык чушь молоть.
– А чем же он вас над морем не устраивает? – холодно так спрашивает этот самый Председатель. А Сэм ему знаки делает, мол, не видите – не в себе парень. Только дядечка на него и не смотрит даже. Только на меня. И глаза – как синие буравчики.
– Если его собьют, основные движки вразнос пойдут, факт. Пятьдесят на пятьдесят. Что будет с планетой, которую они защищают, если пара десятков таких рванет? Сорок термоядерных взрывов. Кому, на фиг, то, что от этой загаженной планетки останется, потом понадобиться сможет? А вот в качестве ударного с космического авианосца – милое дело. И дело сделают, а ПВО их в атмосфере бить поостережется. Потому как от него живого меньше вреда, чем от сбитого. И в качестве эскорта– любого «Мавра» разделает. Блеск, а не машинка. В общем, никакой он не палубный и не универсальный. Он ударный космический, факт. Только антигравы выбросить…
– Дались вам эти антигравы! – в сердцах сказал Председатель и со стульчика поднялся.
Я делаю усилие над собой. Принуждаю себя замолчать. Но слова снова упорно лезут наружу.
– И еще…
– Ну?
– На «Гарпуне», ежели случай, я мог и на ручном до палубы дотянуть. И даже сесть. А тут – сразу кранты. Никакое ручное эту ласточку не удержит. Норов у нее… И катапультироваться с нее – гиблое дело. Так что с пилотами для них у вас проблемы будут. Хотя мне машина нравится. Ничего подобного в жизни не пробовал.
– Спасибо,– ледяным голосом сказал Председатель.
И к выходу направился. И охрана по бокам от него пристроилась. А Сэм за ним побежал. И что-то на ходу говорил. А вокруг все почему-то на меня не смотрели. Отворачивались, будто в смущении. А я что – я как лучше хотел. Самолет-то мне нравится. Не мог же я такому важному мистеру соврать. Я врать не обучен. Я же мужчина. У меня и достоинство есть.
В этот день я больше не летал. А когда пошел на выход, «Красный волк» меня коснулся. Чего-то там внутри. «Закрытая ментопередача»,– так мне голос сказал. И такая тоска вдруг накатила, будто умер кто. Я даже остановился и на «Гепарда» посмотрел. Это он так со мной прощался. Очень уж ему со мной, дурачком, летать понравилось.
– Прощай, «Красный волк»,– так я ему ответил.
И отвернулся. Потому что слезы отчего-то к горлу подступили.
Больше меня сюда не пускали. Охранники на вахте говорили: «Ваш пропуск аннулирован, мистер Уэллс». Я несколько дней подряд приходил по утрам. Потом перестал. Чего зря ноги-то бить?
Глава 38
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ – САМОЛЕТЫ…
И стали мы с Васу к отъезду готовиться. Точнее, он готовился. А я просто лежал себе и в потолок смотрел. И на все вопросы только кивал молча. Потому что мне все равно было. Все, абсолютно. И еще я на себя досадовал. Ну почему у других все выходит, а я, за что ни возьмусь, все испорчу? Как я теперь без «Гепарда»? Кто сейчас на нем, вместо меня? Наиль мужик ничего, свой. А кто еще? «Гепард» – существо тонкое. Это он только с виду грозен. А внутри – как дитя малое. Его любой обидеть может. И что потом? Зарубят самолет на этом их «конкурсе». И все. Убьют его. А он ведь живой. Как я. Или как Васу.
