в ванну. Но когда оттуда вышел, на кухне меня ждали скворчащая яичница, бутерброды и чай…
Не скрою, было неожиданно и о-очень приятно! Обычно по утрам я кушаю редко, а тут поел с большим удовольствием. Яичницу, конечно, испортить сложно, но всё было именн, как я люблю: желток не растекся, лук обжарен до золотистого цвета, а колбаса порезана небольшими кусочками…
И вот, когда я надулся сладким чаем и откинулся на спинку стула, тут Вера лукаво улыбается и встает на колени…
Господи… Я растерялся… до потери дара речи… в буквальном смысле! Я вчера всего лишь пошутил, сказав, что "святая мечта" любого мужчины, чтобы женщина "этим" провожала на работу и встречала после неё: "Да ещё, чтобы напоминать не приходилось! Ха-ха-ха…".
Ну… хрен знает! Наверное, с моей стороны это некрасиво. Что-то подсказывает мне, что есть в этом нечто… нехорошее… так пользоваться чувствами и наивностью… ВЛЮБЛЕННОЙ в меня (что уж теперь?! приходится называть вещи своими именами!) и неопытной девушки…
Но, черт возьми! Это было расчудесно!!! Абсолютно неожиданно и феерично!!!
Да ещё и утром… Знающие, да поймут…
Из квартиры я вышел на подрагивающих ногах и с дебильной улыбкой на всю счастливую морду.
«ДА, ЭТО БЫЛ САМЫЙ ВКУСНЫЙ ЗАВТРАК В МОЕЙ ЖИЗНИ!»
8
На встречу с "Пусей" пришел уже вполне информированный человек.
Еще в ванной я раскрутил "калькулятор" отверткой, а потом в пустом сквере, не рискуя даже полностью вынуть айфон из портфеля, почитал, что это за "персонаж".
Одна из статей в рунете называлась незамысловато — "Первый советский продюсер". Какие только дифирамбы не пели наши "маститые и заслуженные" этой тёте! Хвалебный елей лили Кобзон и Райкин, Магомаев и Леонтьев, Лещенко и Добрынин, Архипова и Лиепа, Барышников и Максимова… проще перечислить тех, кто не отметился в перечне.
«Непростая тётя, Витюше пока не по зубам… Примем к сведению…»
Вопреки опасениям, "тётя" приняла меня превосходно. И сразу начала рассказывать, как она восхищена моими песнями и какое у меня большое будущее впереди! Совсем низенькая, полноватая еврейка "за полтинник", постоянно улыбаясь и называя меня "Витенька", пообещала всю возможную помощь. Мою идею, с фотографиями на "заднике", приняла "на ура", а услышав об участии Сенчиной, и вовсе чуть не прослезилась:
— Я так люблю Люсеньку! Она такая талантливая и безумно красивая…
И только черные навыкате бесстрастные глаза ежесекундно изучали меня, как под микроскопом, не давая поверить расточаемым улыбкам.
«Не знаешь, как себя вести на встрече — копируй манеру собеседника», — этот незыблемый постулат переговорщика я знал хорошо, поэтому тоже беспрерывно улыбался, а в разговоре то и дело "проговаривался":
— Да, "тётя Галя" обещала все организовать… "Николай Анисимович" приказал дать фотографии… Спасибо большое, но "дядя Юра" уже прислал за мной машину…
«Уясни сразу, что со мной связываться — себе дороже…»
Вроде прокатило.
Из дирекции Центрального Концертного Зала, который ещё не "Государственный", потому что все вокруг "государственное", я вышел улыбающийся и злой.
«Да, на этой поляне "нас не надо"… И попытаются сожрать, при первом же удобном случае. Ну, да ладно… "жралка" у вас на меня еще не выросла… А вот бокс сейчас, и правда, не вовремя…»
"Двушкой" я одолжился у водителя:
— Григорий Давыдович, приветствую вас! Монтируете? Почти закончили? Это замечательно! Тогда у меня к Вам просьба, пусть Коля обзвонит наших девиц на общий сбор… И Татьяна Геннадьевна, если сможет, тоже пусть подъедет… Я тут песню новую сочинил, а сегодня вечером улетаю в Ленинград. Так что это срочно…
Когда я приехал на Селезневскую , в нашу(!) "Музыкальную студию МВД СССР", выяснилось, что Клаймич и Завадский возились там с самого утра: заканчивали монтаж драгоценной аппаратуры, что-то паяли, что-то настраивали… Параллельно с этим, и под их присмотром, в здании (в воскресенье!) работала строительная бригада — двигали перегородки, делали косметический ремонт и доводили до "абсолюта" звукоизоляцию.
А на первом этаже сидел вооруженный милиционер — Чурбанов предусмотрительно поставил здание под охрану. Впрочем, оно и понятно — такие деньжищи вбухали в студию и инструменты.
Встретились, как после долгой разлуки! Григорий Давыдович уже закончил переезд в Москву и снял себе хорошую квартиру на Красной Пресне. От идеи перевести свою элитную жилплощадь в ведомственный милицейский фонд, он благоразумно воздержался. И сейчас "великий маклер" Эдель комбинировал варианты равноценного обмена — с городом на Неве Клаймич рвал решительно.
Коля Завадский семью еще не перевез, поэтому "холостяковал" в нашей трехкомнатной съемной квартире на Куусинена, вместе с барабанщиком Робертом.
— Он сейчас придет… — ответил Завадский на мой немой вопрос, — в магазин побежал.
— Можно начать и без него… — "прозрачно" поторопил Клаймич.
Переступая через ведра с каким-то раствором и банки с краской, мы по лестнице поднялись на второй этаж и уединились в будущей "переговорной" (я лично настоял, на появлении этой "опции").
— Вчера Николай Анисимович решил, что "02" я буду петь с Сенчиной…
Клаймич озадаченно нахмурился, а Коля присвистнул.
— …как вы понимаете — спорить было неразумно (оба кивнули), но нашу группу засветить уже пора (опять кивки)… Песню "ваял" всю ночь… надо успеть её записать и попытаться вставить в программу концерта… — я достал из нагрудного кармана джинсовой куртки мятый листок бумаги со своими каракулями (издержи экспромта — корябал впопыхах, на скамейке в очередном парке), встал в позу и негромко запел:
В мире, где кружится снег шальной,
Где моря грозят крутой волной,
Где подолгу добрую
Ждём порой мы весть…
Напряженно вслушиваясь в слова и мотив, Завадский и Клаймич уже сразу пытались нажимать несуществующие клавиши на гладкой полировке стола.
…Мы желаем счастья вам!
И оно должно быть таким,
Когда ты счастлив сам,
Счастьем поделись с другим!‥
Я повторил припев дважды и, наконец, перевел дух:
— Ну, как мог… Важно это грамотно разложить на три голоса… Должно получиться неплохо.
— Почему на три? — сразу спросил Завадский, — разве мужского соло не будет?
— Нет смысла… Я и так буду петь две песни. Пусть группу запомнят именно как группу, а не как талантливого меня и три платья на подпевках!
Коля улыбнулся, а Клаймич оставался собран и напряжен:
— Витя, песня шикарная! Но в припеве обязательно должны быть мужские голоса…
— А у нас из музыкантов кто-нибудь поет, кроме Николая? — заинтересовался я.
— Все,
