— Когда мы у них это отнимем и разрушим, — подхватила, перебив его, Шека, — тогда и увидим, чем они лучше нас! Они просто подохнут без своих коробов и тарантаек, даже если я оставлю им жизнь! Но я им ее не оставлю. Я тоже их всех ненавижу! Всех! Всех! Всех!!!
Прекрасная дикарка так вцепилась Нанасу в плечи, что ему стало больно. И, чтобы унять ее внезапный порыв, он поспешно спросил первое, что пришло в голову:
— Почему вокруг тебя были одни женщины?
— Я командую ими, — через несколько долгих мгновений разжав наконец пальцы, глухо ответила Шека, — а они — остальными. Женщины умнее мужчин. Не сердись, это так. Мужчина нужен, когда надо быстро догнать зверя, поднять камень или сделать хорошо женщине… Но когда надо думать — нужна женщина. А когда живешь в лесу — надо думать всегда.
— А сама ты родилась в лесу? — решил сменить странную тему Нанас.
— Нет. Я родилась в городе… Кемь — ты не слышал?.. Моего отца выгнали оттуда, когда я была маленькой. Он был… такое слово, он говорил мне… да, писатель… Не знаю, что это, но те, кто выгнал, сказали ему, что ничего полезного, — это слово девушка произнесла с брезгливым презрением, — он делать не может. Моя мать тоже ушла с ним в лес. Она могла остаться, но забрала меня и ушла. А потом они умерли… Сначала мать — ее я даже не помню, — потом отец… Мы тогда уже жили с другими. Такими же «лишними», как ты говоришь… Когда умирал отец, я уже кое-что понимала. Он сказал перед смертью: «Города — это зло. Живущие в камне тоже становятся камнем». И я поклялась ему, что, когда вырасту, буду разбивать эти камни! Пусть я живу среди диких людей, но зато у них живые, а не каменные сердца. Когда я выросла, я сказала им это. Я позвала их с собой разбивать камни. И они пошли. Потому что они думают так же, как я. Хорошо, что и ты думаешь так. Лишние — это не мы, а те — за стенами! Разрушим стены! Раскрошим камни! — Шека приблизила свое лицо вплотную к лицу Нанаса и заглянула ему прямо в глаза: — Так?.. Ты со мной?..
Нанас кивнул и выдохнул:
— Так. С тобой.
И они снова слились в объятиях.
Потом девушка сразу заснула, а Нанас, вновь раздираемый противоречивыми чувствами, исподволь любовался огненноволосой дикой красавицей. Правда, теперь, в проникающем сквозь еловые ветви слабом свете догорающего костра, ее разбросанные по ложу волосы казались угольно-черными…
* * *
Снаружи послышался слабый шум. Сначала Нанасу подумалось, что это ветер играет ветвями деревьев, но шум, а точнее, шорох, был слишком ритмичным. Словно кто-то скреб ножом по стволу дерева через равные промежутки времени: «Шарк-шарк, пауза… Шарк-шарк-шарк, пауза… Шарк-шарк…»
Стараясь не потревожить Шеку, парень выбрался наружу. Возле ближайшего к шалашу дерева стоял Туру. Он призывно мотнул головой и направился в глубь леса.
Нанас проверил, на месте ли нож, и подосадовал, что придется действовать левой рукой. В том, что дикарь вызывает его на поединок, он почти не сомневался.
Но если Туру и собирался убить соперника, то не рискнул это делать сразу после ссоры с возлюбленной — слишком очевидным была бы его причастность к этой смерти. Тогда и его собственная гибель последовала бы почти без задержки — в характере Шеки можно было не сомневаться. Поэтому Туру лишь завел Нанаса подальше в чащу, остановился и сказал, отвернувшись:
— Не верь ей. Всегда врет.
«Насчет ласкиперсе?» — едва не вырвалось у Нанаса, но вслух он произнес:
— Она пока ничего не сказала…
— Сказала. Три мертвых охотника — ложь. Что скажет еще — будет ложь. Шека говорит, что надо ей. Делает, что хочет она. Ты не нужен. Надоешь — убьет. Беги сейчас.
— Куда бежать? — растерялся Нанас.
— Куда хочешь. Вдаль.
— Но… я не хочу бежать. Хочу быть с вами.
— Ты хочешь быть с ней. Глупец! Она врет. Я покажу тебе.
Туру велел подождать и скрылся за деревьями. Вскоре он вернулся, но не один, а с молодым мужчиной, у которого были связаны руки… Как раз в этот момент из-за облаков выглянула куцая луна, и Нанас вздрогнул от неожиданности. Несмотря на то что лицо пленника напоминало жуткую окровавленную маску, он сразу узнал сына мэра Игната.
— Ты… жив?..
— Как видишь. А ты кто такой?
Нанас замялся. Обманывать Игната не хотелось, для него могло оказаться важным узнать правду. Но рядом был Туру…
Варвар уловил брошенный на него взгляд и сказал:
— Говорите. Только быстрее! Я не буду слушать. Но буду смотреть.
Дикарь отошел и присел на корточки, прислонившись спиной к стволу дерева.
Тогда Нанас торопливо рассказал пленнику все, за исключением, разумеется, произошедшего в шалаше.
Игнат неожиданно расхохотался.
— И ты поверил?! — отсмеявшись, воскликнул он. В голосе парня Нанасу послышались досада и жалость. А еще его неприятно покоробило то, что уже второй человек подряд обвиняет его в излишней доверчивости.
— Кому? — буркнул он. — Шеке?
— При чем тут эта волосатая обезьяна? Кто в здравом уме верит грязным животным? Я говорю про своего отца!
Нанас вспыхнул, услышав, как Игнат отозвался о Шеке, но упоминание пленника о мэре заставили его забыть обо всем и разинуть рот.
— Ты хочешь сказать, что Виктор Петрович… что твой отец — лжец? Но что в его словах неправда?
— Все, — усмехнулся разбитым ртом Игнат. — Что он тебе сказал?.. Для охраны города не хватает людей? Ха! Их бы хватило с избытком, если бы он тогда, с Потаповым… Ах да, ты же не знаешь!..
— Я слышал о Потапове, — вскинулся Нанас. — Но я и правда не знаю, что…
— Не тараторь! — поморщился, словно от боли, парень. — Сейчас расскажу. Ты вообще знаешь, что такое КАЭС?
— Легохонько знаю… Это атомная станция, которая дает городу… это… электричество, да?
— Она дает городу все — тепло, свет, саму жизнь… Поэтому и охраняют ее сильнее, чем сам город. Вот только находится она далековато, под единый с городом периметр ее было не спрятать, поэтому пришлось окружить отдельной стеной. А между каэсовским и северным, зашейковским периметром сделали подземный туннель. Правда, земля здесь — сплошной камень, и не везде удалось прорыться. Пара участков проходит поверху, но и они закрыты камнями и плитами — просто так не залезешь…
— Я ничего такого не знал! — воскликнул Нанас. — Никто мне не рассказывал об этом. А Виктор Петрович вообще не захотел говорить о станции.
— Правильно, — кивнул Игнат. — Потому что станция — главное. Чем меньше людей знает, как она охраняется, тем лучше. Но это все присказка. Суть же в том, что, как я уже сказал, ее охраняет слишком много бойцов. Причем — самых лучших и хорошо вооруженных. А теперь представь, что было бы, если бы их всех перебросили на защиту города? Оборона окрепла бы вдвое! Да от этих грязных обезьян, — стрельнул он полным ярости взглядом на Туру, — ничего бы не осталось!..
— Но как?!.. — в нетерпении замахал руками саам. — Станция-то окажется незащищенной! Ты же сам говоришь, что она — главное!..
— А вот так! — ухмыльнулся Игнат. — Среди ученых КАЭС нашелся очень умный, даже гениальный человек, Виктор Васильевич Потапов, который изобрел одну установку… Я не физик, ни хрена в этом не смыслю. Знаю только, что действовала она за счет сильного радиационного излучения и многократно повышала ментальную силу находящихся под ее воздействием людей…
— Ментальную?.. — нахмурился Нанас. — Это как?
— Ну, психическую, мыслительную, не знаю, как тебе и объяснить… Короче говоря, ты думаешь, а сила твоей мысли на что-то реально действует. Только вот эта сила повышалась не у всех, а у тех лишь, кто имел хотя бы небольшие к этому задатки. Таких людей — их еще называют экстрасенсами — хоть и не очень много, но все же нашли, и первые опыты оказались удачными. Установка Потапова усилила эти их ментальные волны, и вокруг КАЭС образовывалось некое мощное поле, которое охренительно действовало на людей, находящихся по другую его сторону. Короче говоря, если экстрасенсы мысленно запрещали приближаться к станции, к ней никто не мог даже близко подойти! Понимаешь?.. Вопрос о защите КАЭС был решен! Всю «обычную» охрану можно было полностью перебросить на защиту города. Ярчук и другие на радостях даже предлагали делиться электроэнергией с соседними городами — Кандалакшей, Кировском, Апатитами, Мончегорском, Оленегорском — в обмен на обещание их жителей о ненападении на Полярные Зори и помощь в защите от возможной внешней угрозы. Тогда жителям города можно было бы практически никого не бояться и развиваться в полную силу. А в дальнейшем, возможно, помочь в таком развитии и ближайшим соседям, сделав Полярные Зори эдакой заполярной столицей.
— Так это же здорово! — не удержался саам. — Почему так не сделали?!.
Игнат криво усмехнулся:
— А потому, что папочке такой расклад пришелся не по вкусу. Он испугался, что охрана, руководимая Ярчуком, оказавшись полностью централизованной, станет чересчур мощной силой, а роль самого начальника гарнизона возрастет многократно. Зачем тогда будет нужен мэр? Его власть станет никчемной, игрушечной — разве что следить, сколько навоза привезли из свинарников на поля и полностью ли снабдили детский садик горшками. Возможная роль «губернатора» в отдаленном будущем казалась ему также малореальной — он не верил в благоразумие жителей «бандитских» городов.
