Следовательно, если в случае с пациентом, страдающим неврозом желудка, я должен точно охарактеризовать, что представляет собой то Нечто, которое поддерживает по ту сторону личного материнского комплекса столь же неопределенную, сколь и мучительную тоску, то ответ звучит так: это коллективный образ матери, не данной личной матери, а просто матери.
Но меня могут спросить, почему этот коллективный образ должен вызывать такую тоску? Ответить на данный вопрос не так легко. Но если бы можно было непосредственно себе представить, чем является и что означает коллективный образ, который я, используя специальный термин, назвал также архетипом, то тогда понять его действие было бы просто.
Чтобы это пояснить, я хотел бы привести следующее соображение: отношение мать - ребенок всегда является самым глубоким и самым коренным из тех, что мы знаем; ведь ребенок навсегда стал как бы частью материнского тела! Позже он на долгие годы остается составной частью душевной атмосферы матери, и, таким образом, все изначальное в ребенке нерасторжимо слито с образом матери. Это верно не только для отдельного случая, но и подтверждается исторически. Это является абсолютным переживанием ряда предков, просто-таки органической истиной, такой же, как отношение полов друг к другу. Разумеется, в архетипе, в коллективно-врожденном образе матери, тоже имеется та чрезвычайная интенсивность отношения, которая побуждает ребенка инстинктивно цепляться за свою мать. С годами человек естественным образом отходит от матери, но (столь же естественно), не от архетипа, предполагая, что он больше не находится в состоянии примитивности, которое чуть ли не сходно с животным, а уже достиг определенной сознательности и вместе с тем определенной культуры. Если он просто лишь инстинктивен, то его жизнь протекает без произвольности, которую всегда предполагает сознание. Она протекает по бессознательным законам, и нигде нет уклонения от архетипа. Но если существует хоть в некоторой степени действенная сознательность, то сознательное содержание всегда преобладает над бессознательным, в результате чего появляется иллюзия, что при отделении от матери не произошло ничего другого, кроме того, что он перестал быть ребенком этой индивидуальной женщины. Ведь сознанию знакомы лишь индивидуально приобретенные содержания, и поэтому ему известна только индивидуальная мать и ничего не известно о том, что она вместе с тем является также и носителем и представителем архетипа, так сказать, «вечной» матери. Но отделение от матери является удовлетворительным только в том случае, если оно включает также и архетип. Разумеется, то же самое касается отделения от отца.
Естественно, возникновение сознания и вместе с тем относительной свободы воли обусловливает возможность отступления от архетипа и тем самым от инстинкта. Если имеет место такое отступление, то появляется диссоциация между сознанием и бессознательным, в результате чего начинается ощутимое, а в большинстве случаев и весьма неприятное действие бессознательного, которое выражается в форме внутренней, бессознательной несвободы, проявляющейся в симптомах, то есть косвенно. В конечном итоге возникают ситуации, при анализе которых кажется, будто бы отделения от матери по-прежнему не произошло.
Хотя первобытный дух и не понимал этой дилеммы, он все же ясно ее ощущал и поэтому включил между детством и взрослым возрастом крайне важные обряды - ритуалы возмужания и посвящения в мужчины, имеющие вполне разумную цель - магическим образом осуществить отделение от родителей. Это мероприятие было бы совершенно излишним, если бы отношение к родителям тоже не ощущалось как магическое. Однако магическим является все, к чему причастны бессознательные влияния. Такие обряды имеют целью не только отделение от родителей, но и переход человека во взрослое состояние. Для этого нужно, чтобы детство не оставляло оглядывающейся назад тоски, то есть чтобы было удовлетворено требование ущемленного архетипа. Это достигается тем, что внутренней связи с родителями отныне противопоставляется другая связь, а именно связь с кланом и племенем, Чаще всего этой цели служат определенные клеймения тела, такие, как обрезание и шрамы, а также мистические наставления, которые молодой человек получает в посвящениях, Нередко посвящения имеют откровенно жестокий характер.
Это представляет собой способ, каким первобытный человек, исходя из бессознательных для него оснований, считает необходимым удовлетворять требования архетипа. Ему недостаточно простого отделения от родителей - ему необходима грубо наглядная церемония, имеющая вид жертвы тем силам, которые способны удержать молодого человека. Благодаря этому можно сразу же определить, в чем состоит сила архетипа: он заставляет первобытного человека противостоять природе, чтобы не оказаться в ее власти. Пожалуй, это является началом всей культуры, неизбежным следствием сознательности с ее возможностью уклоняться от бессознательного закона.
Нашему миру эти вещи давно уже стали чуждыми, но вместе с тем природа отнюдь не потеряла в нас своей силы. Единственное, чему мы научились, - это ее недооценивать. Но как только встает вопрос, каким образом мы должны противостоять воздействию бессознательных содержаний, мы сразу же оказываемся в затруднительном положении. Ведь для нас уже не может быть и речи о первобытных обрядах. Это было бы искусственным и крайне неэффективным шагом назад. Для этого мы уже слишком критичны и психологичны. Если бы кто-нибудь предложил мне ответить на этот вопрос, то я был бы озадачен. По этому поводу я могу сказать лишь одно, а именно что я давно наблюдаю те пути, на которые инстинктивно вступают многие мои пациенты для удовлетворения требований своего бессознательного. Разумеется, я вышел бы далеко за рамки доклада, если бы решил рассказать о своих наблюдениях. Поэтому я вынужден отослать читателя к специальной литературе, где данный вопрос обсуждается подробно.
Если бы в настоящем докладе мне удалось способствовать пониманию того, что в нашей собственной бессознательной душе действенны те силы, которые человек издавна проецировал вовне в образе богов и которым приносил жертвы, то я был бы этим доволен. Благодаря такому пониманию нам бы удалось доказать, что все разнообразные религиозные учения и убеждения, которые с давних времен играли столь важную роль в истории человечества, не сводятся к произвольным измышлениям и воззрениям отдельных людей, а своим происхождением в большей степени обязаны существованию влиятельных бессознательных сил, которыми нельзя пренебрегать без нарушения душевного равновесия. То, что я пояснил на примере материнского комплекса, является, конечно, лишь одним из многих случаев. Архетип матери представляет собой частный случай, и к нему можно было бы легко Добавить целый ряд других архетипов. Такое множество бессознательных доминант объясняет многообразие религиозных представлений.
Все эти факторы по-прежнему действенны в нашей душе, устаревшими являются лишь их выражения и оценки, но не их фактическое существование и действенность. Тот факт, что теперь мы можем понимать их как психические величины, является новой формулировкой, новым выражением, которое, возможно, даже позволит обнаружить пути, на которых может возникнуть новое к ним отношение. Я считаю, что эта возможность - нечто весьма значительное, потому что коллективное бессознательное отнюдь не является чем-то вроде темного закутка, а представляет собой господствующий надо всем осадок сложившегося за бесчисленные миллионы лет опыта предков, эхо доисторических явлений мира, которому каждое столетие добавляет несоизмеримо малую сумму вариаций и дифференциации. Поскольку коллективное бессознательное является осадком явлений мира, который в конечном счете выражается в структуре мозга и симпатической нервной системы, то в своей совокупности это означает нечто вроде не имеющего времени, так сказать, вечного образа мира, противостоящего нашей сиюминутной сознательной картине мира. Выражаясь другими словами, это означает не что иное, как другой, если угодно, зеркальный мир. Но в отличие от простого зеркального образа, бессознательный образ обладает особой, независимой от сознания энергией, благодаря которой он может оказывать сильнейшие душевные воздействия, воздействия, которые не показываются полностью на поверхности мира, но оказывают на нас тем более мощное влияние изнутри, из темноты, невидимое каждому, кто не подвергает достаточной критике свой сиюминутный образ мира и тем самым остается скрытым для самого себя. То, что мир имеет не только внешнее, но и внутреннее, то, что он видим не только снаружи, но всегда властно действует на нас из самой глубокой и, по-видимому, самой субъективной подпочвы души, я считаю научным фактом, который несмотря на то, что является древней мудростью, в этой форме заслуживает того, чтобы быть оцененным в качестве фактора, формирующего мировоззрение.
