Раз канули в Лету, в забвение прошлые пропагандистские, идеологические ужасы на планете Земля понемногу началось применение ядерных боеприпасов оперативно-тактического назначения в локальных межгосударственных отношениях. С течением же политического времени ядерное оружие сделалось столь обыденным, легитимно конвенциональным, как и реактивная многоствольная артиллерия залпового огня, не менее эффективно работавшая по площадям…
Да что это я вам говорю! Вы и сами без меня это отлично знаете, мой друг. Разболтался, понимаете ли, анахорет грумантский…
Глеб Немирски никогда не вмешивался с излишними коммуникативными репликами, умыканиями, поддакиваниями в монологи учителя. Олу Деснецу, вообще, не нужны были ни слушатели, ни их попутные мысли. Его мышление было самоорганизованным, закольцованным на самого себя и самодовлеющим, не взирая на изрекаемые тривиальности.
Паче чаяния, профессор Деснец давал волю устным изречениям и апофегмам не чаще, нежели один раз в два-три года, когда по неизъяснимому капризу соглашался на посещение своего отшельнического приюта Глебом Немирски.
Какой бы там ни был ледниковый период на планете, устроился Ол Деснец на экваториальном острове комфортно и цивилизовано. Его обеды, лузитанский портвейн и кастальские сигары, как всегда, превосходны. Тогда как пристанище философа Деснеца по комфортабельности нельзя и сравнивать с жилыми блоками мобильного испытательного полигона перспективных оружейных систем на Груманте, куда доктор Немирски отчасти по доброй воле, порой по неодолимой служебной надобности время от времени наведывался.
— … Гм-м, коллега Немирски, его превосходительство генерал Гридин, надеюсь вы помните того бравого полковника, глядь, воспылавшего страстью к драмасофистике и философским семинарам, намедни просил меня о встрече.
Так вот, я ему отказал. Наверняка опять меня хочет втянуть в какую-нибудь там мирскую суету и сумятицу.
— О чем, это, я давеча распространялся? Да-да… Об адекватности оружия.
Как-то раз по интергалу я выкопал в информационных массивах Фенноскандии прелюбопытную ссылку на скандинавского изобретателя и промышленника Альфреда Нобеля. Жил-здравствовал он на прародительской планете Земля в XIX веке, и, не удивляйтесь, был вашим духовным предтечей, коллега.
Изобретая бризантное взрывчатое вещество, названное им "динамит", он напрасно полагал, будто оно сделает войны невозможными по причине своих исключительных боевых качеств.
Знаете, я выяснил, его динамическая убежденность основывалась на смехотворной теплоте взрыва около пяти мегаджоулей на целый килограмм субстанции.
Вы получше меня знаете, коллега, детонации этакого килограмма не хватит, чтоб разбить вон тот немудрящий пластхрустальный графин с портвейном.
Так вот, к концу жизни наш Альфред Нобель пришел к тривиальному общечеловеческому выводу, что виноваты в пьянстве и злоупотреблении силой не вино и не оружие, а те, для кого они являются средством достижения чего-либо. Стало быть, содействуя миру и прогрессу, Нобель основал одноименный фонд, почти 200 лет ежегодно присуждавший солидные денежные премии за выдающиеся глобальные открытия в области физики, химии, медицины, а также две особые награды за литературную и общественную деятельность, ориентированные на дело борьбы за мирное сосуществование народов…
Глеб Немирски никогда не позволял себе затыкать риторические паузы Ола Деснеца беспорядочными невежливыми репликами и отвратно импровизированными ремарками. Этому он научился неведомые боги знают когда. Точнее, 16 стандартных лет тому назад его наставником был сам профессор Деснец на занятиях по драмасофистике, отвергающей как традиционную методу диалектического обсуждения противоречий, так и диалоговую эмоциональную эристику-диспут в пошлом полемическом виде бездоказательных возражений, издевательств, извращений и реакций по теме обсуждаемого дискурса.
Напротив, метод драмасофистики предполагает предельно внимательно выслушать, уяснить аргументацию оппонента от начала до самого конца, позволив ему исчерпать себя в основном докладе-дискурсе. Только затем можно выступить с содокладом, где следует не возражать, не извращать, а поддерживать, усиливать аргументы оппонента.
Принципиальное согласие или несогласие с темой дискурса, с мнением оппонента в драмасофистике значения не имеют. Главное — показать, что упустил из виду основной докладчик, и доказать почему.
Система доказательств Ола Деснеца не вызывала затруднений у Глеба Немирски. Он знал о том влиянии, какое оказали на человечество его предшественники. Имена многих изобретательных производителей оружия на Земле стали нарицательными в земных и экуменических языках. Например, Сэм Кольт, Пауль Маузер, Михаил Калашников.
Вон в честь шведского бизнесмена Альфреда Нобиля на Земле долгое время какую-либо взрывчатку совершенно иных ингредиентов в разговорном просторечии называли динамитом. И о Нобелевской премии Глеб Немирски также имел понятие. Тем не менее, как истовый драмасофист он не перебивал Ола Десница.
— … Так вышло, что, встав на краю вечности, Нобель истинно понял: мир обеспечивают люди, а не оружие, мой друг. Оружие для человека разумного есть инструмент, оно орудие его труда, интеллектуального и познавательного. С его помощью человек познает и упорядочивает социальные отношения, как хотел этого когда-то Нобель, заработав хорошие деньги на производстве динамита.
Теперь же, вы, коллега Немирски, желая идти по его стопам, пытаетесь повторно изобрести идеальное сверхоружие.
Не выйдет. Оружие-то у вас получится. Мирное безгрешное житие вряд ли.
Базовую теорию деструктора пространства-времени, думаю, вы сформулируете. Но вечного мира во Вселенную ваше чудо-оружие не привнесет. Да-да… Как и динамит капиталиста Нобеля или водородная бомба академика Сахарова…
Немирски с мягким удовольствием слушал грумантского отшельника, пусть удалившегося от всех людских миров, но не забывавшего об их вечных философских вопросах.
Монологически общаясь, философ Деснец непостижимым образом умел вызвать у аудитории приятное ощущение дежа-вю. "Да, я это знал! Верно, я тоже так думаю!" — готов был воскликнуть каждый из его внимательных слушателей.
Не имело значения: согласен или нет внимающий Олу Деснецу. Сам того не осознавая, философ Деснец умел интуитивно побуждать слушателей мыслить и чувствовать, находить новые подходы в незнаемом.
Редкие визиты к разбросанному гуманитарию Олу Деснецу воистину чудодейственно помогали таксономичному, по складу ума и характера, естествоиспытателю Глебу Немирски решать его сумрачные и туманные проблемы супрарелятивистской и гиперметрической физики, выбираться из запутанных дебрей многомерной метаполигональной математики, приближаться к пониманию парадоксальных состояний эвристического квазимышления хроноквантовых компьютеров.
Сейчас Глеб Немирски был очень близок к базовой теории создания космогонического оружия, интроформно действуя изнутри, разрушающего пространственно-временной континуум.
Возможно, его давняя студенческая мечта вскоре обретет экспериментальное воплощение. Его оружие обязано ужаснуть миры, заставить их задуматься не о победных результатах, но о разрушительных последствиях неограниченных войн в доступном пространстве-времени.
С ранней юности Глеб Немирски не сомневался: экуменическому человечеству необходимо новое универсальное оружие как полевое тактическое, так и стационарно стратегическое, по возможности, межпространственное мобильное. Оно при различных вариантах базирования должно избирательно и зонально разрушать структуру триединого поля пространства-времени-гравитации.
Стратегически и тактически тогда станет реальной возможность уничтожать материальные объекты и силовые стасис-эманации не извне, а изнутри.
Воздействовать на цели должно не внешней превосходящей силой, не традиционным способом приложения большей энергии, но путем нарушения внутренних связей относительно слабым гипервоздействием, где фатальное разрушительное действие непосредственно не соотносится с противодействием в духе дорелятивистской физической механики, являясь намного менее энергоемким…
Пока же Глеб Немирски единым духом воспринимал словно необъяснимое дежа-вю гуманитарные умозаключения Ола Деснеца. Не покидая собственных разноплановых раздумий, он четко отслеживал красную нить философского дискурса.
— … Человеческая история, доктор Немирски, не повторяется механистически на очередном метафорическом витке. Ибо нами движут отнюдь не тупиковые животные инстинкты, а бесконечный разум и беспредельный промысл Создателя. Мы — инструмент в Его руках, и он нами заповедал создавать всяки раз новые и эффективные орудия труда. Будь то механические устройства, принципы их использования или же усовершенствование общественных отношений. Миром ли, войной на всю Эйкумену так или иначе оборачивается социальная динамика, расширенное воспроизводство общественных отношений.
