Я прошептала:
– Он меня донимает.
– Он скоро все сожрет. Потерпи… Бернар взял меня за руку.
Кто-то другой, не Марк, держал меня за руку. Моя рука начала разбухать. Через некоторое время моя рука стала огромной. На протяжении почти двух часов я привыкала к образам ужаса. Это было пульсирующее, покрытое красными волокнами горло духа с того света, жаждущее проглотить, увлекая за собой в бездну, девочку, которую удерживала ослепленная сверхъестественным светом мать, пытаясь спасти дочь от этого дьявольского всасывания. Я смотрела на разверзшуюся бездну под домиками, построенными на бывшем кладбище, на развороченный запруженный скелетами бассейн с мутной водой, превратившийся в отвратительное месиво.
Наконец средняя американская семья была спасена от злых духов, и мы вышли из кинотеатра. Мы вернулись на Таймс-сквер. Завтра город, как настоящие песочные часы, выпустит своих жителей, которые отправятся на природу, и заполнится разношерстной толпой, стекающейся из пригородов.
– Вы устали, – сказал Бернар. – Я отвезу вас домой на такси. Но сначала чего-нибудь поедим.
Мы приземлились в «Бру Бургер» на углу Сорок седьмой улицы и Бродвея. Я была в восторге от моего панированного цыпленка и пикулей. Я бы проглотила все ломтики огурца из поставленной на стол миски. Я сказала:
– За куру плачу я. Надеюсь, что вы поняли также, что я не буду спать с вами.
Его лицо омрачилось.
– Нет? Почему же?
– Потому что я не принадлежу к женщинам, которых быстро спроваживают.
– Я никогда не считал, что вас легко покорить, – сказал Бернар.
Я расслабилась, он мне казался симпатичным. Было приятно провести этот вечер с любезным и, пожалуй-таки, сдержанным человеком. У меня на тарелке оставалось три больших ломтика желтого жареного картофеля.
– Восемь лет я была верна мужу.
Мне не хотелось оставлять четыре съежившихся кружочка огурца в миске.
– Но я поссорилась с ним, уехала из Парижа.
– У вас есть деньги, если вы можете безрассудно сесть и уехать.
Я уточнила:
– Это была единственная возможность избавиться от сбережений.
Затем я заказала творожный кекс.
– У вас хороший аппетит! – заметил он с восхищением.
Пирожное из творога, перемешанного с сахаром, сливками, яичным желтком и черт знает еще с каким искушением, таяло у меня во рту. Я бросила взгляд на счет, который официантка только что положила на стол. И кинулась в наступление:
– Семнадцать долларов, из которых десять у меня в желудке…
– Нет, – сказал он. – Поделим пополам. Выйдя из ресторана, я захотела еще задержаться, каждое мгновение здесь что-то происходило.
– Вас следует уложить в постель, – объявил Бернар с отеческой заботой.
Он остановил такси, я позволила отвезти себя. Подъехав к дому, он расплатился.
– Идемте, вы посмотрите, где я живу. У меня есть виски, фруктовый сок и охлажденная вода. Мы цивилизованные люди. Если вы отказываетесь от физического удовольствия, это – ваше дело, но от бокала виски с апельсиновым соком никто никогда не терял самообладания… Ну, так что же?
Я пошла за ним. Мы пришли к нему. Я заметила несколько книг в гостиной на шаткой полке. Едва он дотронулся до светильника, покосившийся абажур покачнулся и обнажил лампочки. Бернар передвигался по квартире, явно довольный. Он принес мне минеральной воды со льдом. Кура в желудке казалась пудовой гирей. Я находила, что Бернар симпатичный и не очень настойчивый.
– У меня достаточно времени, – сказал он, ласково улыбаясь. – Теряете время вы. Мне стоит лишь позвонить, если мне скучно. А вы?
Он раздвинул диван-кровать, принес откуда-то подушки, одетые в свежие наволочки.
– Я собираюсь спать. Знаете, если вы хотите остаться здесь… Даже ели вы будете спать со мной, как младшая сестра. Если вы хотите принять душ… Самое лучшее, что у меня есть, – это моя ванная комната.
Он показал мне ее.
– Я отделал ее заново, когда переехал сюда. Мой халат справа от вас. Сложенный.
Я скрылась в ванной комнате, ввязалась в борьбу с краном.
– Не могу открыть его. Он слишком тугой.
– Вам помочь?
– Да, с закрытыми глазами.
Он смеялся.
– Ох, уж эти женщины… Я вхожу?
– Да.
Он вошел в ванную комнату, нагнулся над краном, касаясь головой моей груди. Открыл кран, чмокнул в верхнюю часть спины и вышел. Мне надо было лишь повернуть рычаг, чтобы оказаться под сильным тропическим дождем, который меня обволакивал, хлестал, очищал. Я была вне себя от восхищения.
Я крикнула:
– У вас приспособлен сток для такого количества воды?
Он ответил:
– Не беспокойтесь. Мой душ уникален. Не торопитесь.
Ах, до чего же было хорошо. Это длилось очень долго, затем я закрыла кран, надела его халат. Вышла свежей и счастливой.
– Бернар?
Он читал, сидя в кресле.
– Если это вам действительно не мешает, я останусь на ночь здесь… Из-за кондиционера…
Он согласился, невозмутимый.
– Это большое удовольствие. Вы больше не боитесь меня?
– Нет.
– Я приму душ и лягу, согласны?
– Давайте.
– Но я не тороплюсь, – сказал Бернар. – Вы ложитесь.
Устроившись в постели, я смотрела на него с недоумением. Он был очень хитер. Ему хотелось, чтобы я начала конкретный разговор.
– Неделю тому назад я узнала, что мой муж мне изменяет.
Он опустил газету и посмотрел на меня.
– Ведь существует столько женщин, изменяющих своим мужьям. Надо, чтобы время от времени был реванш. Скольких легковерных мужей я знаю. И это только среди моих знакомых. Они здороваются, похлопывают по плечу, приглашают на семейные праздники, словно ничего и не было.
– Какой опыт!
– Да, – сказал он. – В моей жизни были только замужние женщины. Именно с ними меньше всего рискуешь подцепить болезнь… Вы плачете? Почему?
Я не знала, что у меня текли слезы, глаза были, как в огне. Он подал мне пакет с бумажными носовыми платками.
– Если вам изменяет муж, что вам мешает делать то же самое?
– Ничего. Но теория и практика – вещи разные.
– Вы верующая?
– Почему это вас интересует?
– У вас религиозные убеждения.
– Совсем нет. Я просто заторможена. Заржавела от верности.
– Жаль, – сказал он, усаживаясь в кресло. Я с ним говорила почти во сне.
– У вас было много таких женщин… которым хотелось мстить?
– Довольно много. Отомстить для них – это лишь предлог, чтобы освободиться от скованности. «Я изменяю мужу, потому что он мне изменяет. Это он начал». Женщины ищут повод.
– Повод?
– Увы…
– Скажите, вы всегда так спокойны? Он отложил газету.
– У меня очень хороший характер. Я человек сильных страстей. Ну вот в тот самый момент я неукротим.
