Катастрофическое развитие событий в России может дать украинским властям повод для размышления. Ющенко, в отличие от Путина, еще имеет поле для маневра. Если же российский опыт ничему никого не научит, через год-другой Центральная Европа превратится в сплошную зону социального бедствия.
Специально для «Евразийского Дома».
КОЛХОЗ «КРЕМЛЬ»
Государство становится коллективной собственностью высших эшелонов бюрократии
На первый взгляд экономическая политика российской власти производит странное впечатление. С одной стороны, Кремль откровенно и агрессивно отбирает собственность у олигархов, пытаясь создать крупные государственные компании. Подобные меры могли бы вызвать энтузиазм левых, если бы не странная форма, в которой все это производится. Вместо того чтобы честно принять закон о национализации, устраивают какие-то жульнические аукционы, прибегают к посредничеству загадочной группы частных лиц. Но, с другой стороны, та же власть в те же самые дни затевает социальные реформы - столь радикально рыночные, что повергает в шок не только левых, но и мало-мальски здравомыслящих либералов: система здравоохранения, образования, жилищное хозяйство должны подвергнуться сплошной коммерциализации и приватизации.
Такая комбинация провоцирует недовольство и слева, и справа. Одно время среди политологов популярны были теории про две группировки в окружении Путина. Мол, силовики и «либералы» тянут в разные стороны. Кремлевская команда действительно не слишком дружная. Но чего в ней нет, так это идеологических разногласий. Достаточно вспомнить историю старого российского капитализма, чтобы понять, что режим Путина стихийно идет по его стопам.
Люди, сидящие в Кремле, имеют собственную логику. Они не либералы в западном смысле слова, но испытывают твердую неприязнь к любой форме социализма. Они государственники-рыночники.
Собственность постепенно возвращается государству. Но это государство не собирается брать на себя никаких социальных обязательств. Не собирается оно и выступать локомотивом развития, как в советские времена. Собственность концентрируется в руках правительства, а государство превращается в самого жесткого, агрессивного и безответственного капиталиста, использующего механизмы политического контроля и свою естественную монополию на насилие в качестве своеобразного конкурентного преимущества. Бюрократия не может в такой ситуации быть честной или эффективной, ибо коррупция превращается в цель ее существования. Зато власть не может позволить себе слабость или уступчивость, ибо это равносильно экономическому краху.
Государство становится коллективной собственностью высших эшелонов бюрократии, а большинство граждан - массой заложников.
Демократия отменяется, поскольку она мешает осуществлению главной цели - превращению власти в закрытое акционерное общество, в бизнес. Но это отнюдь не значит, что правящие круги готовы отказаться от ставшего уже привычным для них буржуазного права или других атрибутов рыночного капитализма. Как раз наоборот, все эти механизмы необходимы для функционирования государства, превратившегося в закрытое акционерное общество, так же, как они необходимы для любого другого акционерного общества.
А предприниматель получает доступ к рынку в той мере, в какой он способен договориться с теми, кто этот рынок реально контролирует. Что, конечно, не очень приятно для бизнеса, но тоже вполне соответствует законам капитализма.
Такие же тенденции были типичны для царской России. Другое дело, что нынешняя система доводит их до абсурда. Либеральная империя Путина выглядит как злобная карикатура на империю Романовых. Что, впрочем, закономерно. Отечественный капитализм никогда не отличался честностью и эффективностью. Реставрированный бывшими партийными боссами и продвинутыми сотрудниками госбезопасности, он стал только хуже.
Рыночникам-государственникам неплохо было бы вспомнить историю. Крушение царского режима было подготовлено одновременными ударами слева и справа, неожиданным, но неизбежным соединением либеральных заговоров и стихийного массового протеста. Может, подобные параллели приходят на ум и кремлевским деятелям? Отсюда раздражительность, истерические рассуждения об угрозе революции. Но сколько бы денег ни выделить специалистам по политическим технологиям, как бы ни увеличить численность спецслужб и их полномочия, проблему не решить, ибо главный источник дестабилизации находится в самом Кремле.
Возможно, власти и это понимают. Оттого и охватила бюрократию эпидемия воровства. Людовик XV мог цинично шутить про потоп, который случится «после нас». Правители России могут торжественно обещать народу, что потоп случится еще при жизни нынешнего поколения.
ГЕЙДАР ДЖЕМАЛЬ. ОСВОБОЖДЕНИЕ ИСЛАМА
М.: Умма, 2004. 412 с. Тираж 5 000 экз.
В последнее время об исламе пишут все кому не лень. Одни пугают нас всевозможными угрозами, исходящими от мусульман, другие борются с «исламофобией», третьи строят всевозможные культурологические теории. Между тем поражает, что в массе опубликованных на русском и других европейских языках работ почти нет книг, написанных самими мусульманами, отражающими их собственные взгляды и видение мира, дискуссии, происходящие в их собственной среде.
В этом плане работы Гейдара Джемаля являются редким и значимым исключением. Другой вопрос - насколько можно судить о современном исламе по его статьям и книгам. Ведь Джемаль не просто философ и теолог, но и общественный деятель, занимающий самостоятельную позицию, решительно противопоставляющую его большинству мусульманского духовенства.
Идеи Джемаля могут рассматриваться как исламский аналог «Теологии Освобождения», распространенной среди радикальных католиков Латинской Америки. Намек на эту связь виден и в названии его книги «Освобождение ислама».
Хотя перед нами не цельная книга, а собрание статей и интервью, опубликованных в первой половине 2000-х годов, читатель может получить из нее достаточно полное представление о взглядах автора, тем более что собранные здесь тексты покрывают значительный круг вопросов - от религии до геополитики, от сегодняшней идеологической борьбы до судеб мировых цивилизаций.
Джемаль четко обозначает свои политические позиции на левом фланге общества (не случайно он активно участвовал в форумах «Будущее левых сил», а затем и выступил одним из инициаторов создания Левого Фронта). Свою миссию автор «Освобождения ислама» видит в том, чтобы соединить потенциал сопротивления, накопленный в исламе, с опытом и структурами левого движения. При этом практика политического ислама в современной России подвергается Джемалем уничижительной критике. Он вспоминает, как представители Исламской партии возрождения в качестве серьезного требования выдвигали замену воскресенья пятницей в качестве выходного дня. «Проблема в том, что люди, занимающиеся политикой от ислама, как правило, просто-напросто не знают что делать. И когда они пытаются выйти из этого тупика, их фантазия не идет дальше пресловутой пятницы. Хотя, по сути дела, это выдает их примитивный внутренний маргинализм, и колоссальную ущербность. Так же, наверное, робинзоновский Пятница всерьез отвоевывал себе право на ношение камзола на голое тело во время великосветских раутов своего хозяина» (с. 95).
Ключевым для теологии Гейдара Джемаля является понятие «авраамической религии». Начавшееся со времен Авраама поклонение единому Богу создает непрерывную религиозную традицию, объединяющую иудеев, христиан и мусульман в общую семью. В подходе Джемаля нет места ни для религиозной нетерпимости, ни для пресловутого «диалога культур» и религий, поскольку и делить-то изначально нечего. Подобный подход вполне логично укоренен в исламской традиции.
Христианство, признавая свое происхождение от иудаизма, ценит Ветхий Завет, что, впрочем, никогда не было препятствием для развития антисемитизма. И уж тем более христианство всегда открещивалось от близкого родства с исламом. Пророк Мухаммед, напротив, связи между своим учением и прежними религиями никогда не отрицал, призывая поклоняться Моисею и Христу как своим предшественникам, пророкам.
Сегодня либеральные публицисты постоянно подчеркивают «мусульманскую нетерпимость», но на теологическом уровне христианство относится к исламу гораздо менее терпимо, чем ислам к христианству.
Авраамическая традиция, уверен автор книги, несет в себе потенциал революционного и освободительного сопротивления. Борьба начинается с вызова, брошенного Моисеем фараону, и продолжается до сих пор. Джемаль принадлежит к шиитскому направлению в Исламе, которое всегда враждебно и подозрительно относилось к государственным институтам. Но в трактовке нашего автора ислам вообще выглядит прообразом современного анархизма.
