— Дерек.
Услышав совсем рядом мужской голос, звучавший негромко, но строго, они отскочили друг от друга как ошпаренные. Возле арки стоял Эндрю Кент.
— Чем это ты тут занимаешься, черт побери, а, Дерек?
— Да ничем. Вот, просто стоим разговариваем, а что?
Он раскинул руки в обе стороны с видом совершенной невинности, как подозреваемый, у которого нет совсем никакого оружия.
— Это ты называешь «разговариваем»?
Эндрю говорил сдержанно, сохраняя полное самообладание, но Клер сразу поняла, что он в ярости. Плечи расправлены так широко, что, кажется, вот-вот разорвут непромокаемую ткань плаща, голос дрожит, а самое главное, он изо всех сил старается на нее не смотреть. Глаза гак и горят над жестким, белым воротничком рубашки. Ой-ой-ой, скажи Дерек еще хоть одно неосторожное слово, этот бешеный схватит его за глотку и швырнет на газон.
— Доктор Донован — наш новый товарищ, и ты не имеешь права так с ней поступать. Ты правила знаешь.
— Вообще-то она не совсем товарищ.
Дерек оправился от неожиданной встречи, и теперь, казалось, ситуация его раздражает.
— Тем не менее, правила остаются правилами.
— Ну да, конечно, мы всегда должны вести себя по правилам, даже если они не имеют никакого смысла. Все та же косность и идиотизм, Энди.
Тут Дерек бросил на Эндрю подозрительный взгляд, и бровь у него поползла вверх.
— А ты-то что здесь делаешь в столь поздний час?
— Просто зашел, хотел узнать, не нужно ли что доктору Донован, вот и все.
— Вот и все?
— Перестаньте кривляться, Дерек, — сказала Клер.
Похоже, эти двое уже не в первый раз спорят на ту же тему.
— Между прочим, — продолжил Эндрю, несколько успокаиваясь, — Фиона Флэнниган снова подала вицемагистру на тебя жалобу. Ты должен прекратить называть ее этим нелепым именем.
— Бедняжка Флаш расстроилась? Да брось ты. Признайся, ты же сам не принимаешь ее всерьез.
Дерек перевел взгляд на Клер, глаза его озорно засверкали.
— Вы только представьте, — сказал он, едва удерживаясь от смеха, — Фиона Флэнниган, преподаватель истории в Клэр-колледже, сочиняет книгу, как вы думаете, о чем? И сказать-то об этом неприлично. О сточных водах.
— Это книга о первой государственной системе канализации в Лондоне, — пояснил Эндрю.
— Вот именно, — сказал Дерек. — Книга про дерьмо.
Он снова обернулся к Клер.
— Вот ее и прозвали Флаш[23] Флэнниган.
— Прекрати, — потребовал Эндрю, — Какой пример ты подаешь студентам! Даже первокурсники уже называют ее «доктор Флаш». Ты смеешься, а ей-то каково?
— Ну чего ты от меня хочешь? — пожал плечами Дерек и поднял вверх обе ладони. — Я виноват, что кое у кого нет чувства юмора?
— Дерек, если ты не перестанешь валять дурака, то скоро сам увидишь, что тебя ничто не спасет, даже твой талант. Колледж не потерпит человека, который ведет себя так отвратительно.
— Энди, почему ты такой зануда? — вздохнул Дерек.
— Я провожу тебя, — сказал Эндрю.
Это было не предложение, а приказ.
— Доброй ночи, доктор Донован.
Дерек взял ее руку и слегка прикоснулся к ее пальцам губами.
— И спасибо за прекрасный вечер.
Эндрю хмуро наблюдал, как Дерек проходит мимо него и исчезает в темноте. Потом скользнул по лицу Клер быстрым, загадочным взглядом, круто развернулся и пошел прочь.
ГЛАВА 13
Третья неделя осеннего триместра
— Дело в том, что дочка Элис Ларкин упала с лошади и сломала ногу, — сказала Каролина Сатклифф.
Они с Клер сидели в прекрасно обставленной квартирке Каролины, которая смотрела на Клер такими глазами, будто сообщала ей нечто в высшей степени конфиденциальное и Клер должна жадно ловить каждое ее слово.
— И бедняжке Элис пришлось взять отпуск. Ее обязанности надо поделить между другими преподавателями, и, пока она не выйдет на работу, я буду исполнять на историческом факультете обязанности руководителя научно-исследовательских работ.
Каролина не сказала об этом вслух, но ясно дала понять: теперь она для Клер — начальница. Нельзя сказать, что новость привела Клер в восторг. С того самого злополучного обеда по случаю приема новых преподавателей, когда они познакомились, она и так старалась пересекаться с Каролиной как можно реже, а уж теперь и говорить нечего, в новом качестве эта дама ей совсем не нравилась. Трудно поладить с человеком, который явно тебя недолюбливает, но будь даже Каролина более покладистой, Клер вряд ли бы с ней сблизилась. Она держит себя так, будто всегда находится в гуще каких-то важных событий или выполняет некую тайную миссию. На губах ее постоянно играет самодовольная улыбка, словно она только что совершила выдающийся подвиг или сказала нечто потрясающе остроумное. Положа руку на сердце, Клер не могла представить себе, что Каролина способна па подвиг, а тем более говорить остроумные вещи.
— Если того потребует лечение дочери, она может продлить свой отпуск, разумеется, — прибавила Каролина.
— Разумеется, — эхом отозвалась Клер.
Утром, как и всегда, она сделала двухмильную пробежку, но чувствовала себя не ахти. В последние три дня Кембридж накрыл густой и влажный туман, превративший улицы и здания, деревья и реку в призрачные, навевающие тоску серые тени. В воздухе висела мелкая изморось; зонтика, конечно, не требовалось, но на беговых дорожках стадиона влажность была такой плотной, что в десяти футах ничего не было видно. С плакучих ив, растущих по берегам реки, падали холодные капли.
— Повторите, пожалуйста, еще раз, в чем, собственно, заключаются обязанности руководителя научно-исследовательских работ?
— В том, чтобы контролировать работу преподавателей, — ответила Каролина, — Распределять между ними нагрузку. Это касается и преподавателей, работающих на временной ставке.
Она говорила так, будто недовольна свалившейся ей на плечи обузой, хотя по лицу видно было, что она просто счастлива получить в свои руки власть, а уж возможность отдавать приказы этой американке доставляет ей особое удовольствие. Зазвонил телефон, и Каролина выскочила в другую комнату, где стоял аппарат.
— Габи! — услышала Клер ее громкий веселый голос.
И затем полился поток итальянских обиходных фраз, также очень громко, что-то вроде: «Как хорошо, что ты позвонила» и «Я только вчера тебя вспоминала». Даже разговаривая на чужом языке, заметила Клер, Каролина корчит из себя важную, шикарную даму.
Эта Габи наверняка та самая итальянка Габриэлла Гризери, подруга Каролины, графиня, а также любовница Эндрю, по крайней мере, была ею четыре месяца назад. Именно эта женщина ложно обвинила Клер в том, что та украла из Национальной библиотеки Св. Марка в Венеции старинный словарь. У Клер хватало причин не любить эту Габи, да и сама итальянка не скрывала, что чувство это взаимное. Клер навострила ушки: а вдруг услышит кое-что для себя интересное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
