Учителя ведут себя так, словно ничего не случилось, — и по их меркам действительно ничего не случилось. Они и так знали всю правду. В отличие от моих одноклассников, которые быстро все проведали и стали держаться от меня в стороне, учителя считают, что это одно из моих лучших качеств.
Теперь у меня всего один выход: залечь на дно, пока не придет пора уезжать отсюда. Я попробовал бы сделать так, чтобы меня выгнали из Академии, но я совершенно не тороплюсь домой. Вместо этого я делаю домашние задания, читаю и смотрю телевизор. Не слишком весело, но это все, что мне осталось.
В общем, я просто хотел сказать, что понимаю вас. Понимаю ваше одиночество. И — еще раз — пожалуйста, простите меня. Где бы вы сейчас ни были, я надеюсь, что там вам лучше, чем тогда в столовой.
Искренне ваш, Симус Хинкль.
Потом я пишу еще одно письмо, не давая себе времени на раздумья.
…
Кому: [email protected]
От кого: [email protected]
Тема: Ужин
Привет, Лимон!
Возможно, у тебя уже есть планы на вечер, но если нет — не хотел бы ты сегодня вечером поужинать вместе со мной? Было бы здорово поболтать. Может быть, объяснить кое-что. Дай мне знать.
Сим
Я не успеваю дописать свое имя. Стеклянная дверь, на которую я опираюсь, открывается. Я падаю назад и роняю планшет.
— Ты, наверное, за червяком, — говорит Мартин, кассир из Кладовой.
— Простите? — Я вскакиваю. Поднимаю планшет. Трясу его, потому что экран весь в помехах.
— Еще нет девяти. Ты ранняя пташка. Должно быть, прилетел за червяком.
Экран планшета мигает и включается, открываясь на главном меню вместо письма. Радуясь, что я ничего не сломал, я кладу компьютер в рюкзак и вслед за Мартином вхожу в Кладовую.
— Да, — говорю я. — Подыскиваю себе червяка.
Он идет по магазину, включает везде свет и открывает ключом витрины. Я кладу ладонь на панель и жду приветствия.
«Добро пожаловать, Симус Хинкль! У вас… 2001 кредит!»
Турникет пищит. Я прохожу внутрь.
— Так что же ты купишь? — спрашивает Мартин. — Шарики для пейнтбола? Новый лук со стрелами? Титановый фримеранг?
Титановый фримеранг? Не знал, что такие бывают. Меня подмывает взглянуть на него, но потом я напоминаю себе, зачем я здесь.
— Килтерский детектор дыма с автоматической системой пожаротушения, — говорю я. — Пожалуйста.
Мартин поправляет стопку камуфляжных футболок. Он замирает и поднимает глаза.
— Это стоит две тысячи кредитов, — говорит он.
— Я знаю.
— А сколько у тебя есть?
— Две тысячи один.
— Как же ты будешь покупать новые боеприпасы?
Я пожимаю плечами:
— Видимо, никак.
Он обдумывает это, потом снимает с пояса увесистую связку ключей и идет вглубь магазина.
— Как скажешь, умник. Я просто продавец.
Я жду у прилавка. Через минуту он возвращается с прозрачной пластиковой коробочкой. Внутри — тонкий диск, не больше серебряной монеты. Я рассчитываюсь и всего через несколько секунд выхожу из Кладовой. Засовываю коробочку в рюкзак для сохранности и направляюсь вниз по тротуару.
— Доброе утро!
Я останавливаюсь и смотрю налево — на гольфмобиль, в котором сидит Анника. На ней серебристая куртка, как и у других — у большинства — хулиганов, только у Анники она длиннее и оторочена белым мехом. На голове пушистая белая ушанка, глаза закрыты сверкающими солнечными очками в серебряной оправе.
— Холодный денек. — В доказательство ее слов изо рта у нее вырывается белое облачко пара. — Не хочешь прокатиться?
За этим вопросом следует непродолжительная внутренняя борьба. Если бы дело было перед Родительским днем, я бы залез в машину не раздумывая. Но теперь, когда я главный отщепенец во всей Академии… Стоит ли? Если директор подвезет меня на урок математики, это вряд ли пойдет на пользу моей репутации.
— Давай-ка еще раз. Я хотела бы, чтобы ты со мной прокатился.
Она все еще улыбается, но говорит серьезным голосом. Я догадываюсь, что она скорее требует, чем предлагает, обхожу гольфмобиль и сажусь внутрь.
— Ну, как дела? — спрашивает она более веселым голосом, когда мы трогаемся с места. На этот раз мы движемся не со скоростью света, и разговаривать проще.
— Хорошо, — говорю я. — Отлично. Лучше не бывает.
Она смотрит на меня искоса.
— Правда? Вот почему ты один сидишь за обедом? Проводишь свободное время за телевизором? Держишься подальше от хулиганства?
Я не знаю, что сказать. И ничего не говорю.
— Дело в родителях? Ты по ним скучаешь? До конца семестра осталось всего несколько дней. Потом ты на целых три недели поедешь домой.
У меня замирает сердце.
— На три недели?
— Угу.
— А что потом?
— А потом ты вернешься на весенний семестр.
Она говорит об этом весело, как о чем-то будничном. Как будто это уже свершившийся факт, какая-то радостная перспектива. Но я думаю только об одном: когда я вернусь домой — не важно, как там будут складываться дела, — я сделаю все, чтобы забыть о том, что я когда-то здесь учился.
— Большая сила — большая ответственность, — говорит Анника. — Слышал это когда-нибудь?
Я качаю головой.
— Это одно из моих любимых выражений. Оно означает, что чем больше ты даешь людям, тем больше они от тебя ждут. Ты можешь радовать и огорчать людей так, как другим не под силу, так что тебе надо быть очень осмотрительным в своих действиях. К тому же тебе всегда надо помнить о высшем благе. Все это необычайно интересно, но очень трудно.
Кажется, я понимаю, о чем она… но не могу сообразить, зачем она об этом заговорила.
Гольфмобиль останавливается. Анника поворачивается ко мне.
— Это также значит, что на вершине нет друзей. А ты, Симус, на вершине.
Вообще-то мы сейчас возле учебного корпуса… но она имеет в виду не наше географическое положение. Если она говорит о табеле успеваемости — это моя следующая догадка, — то она все равно не права. В последнее время я его не проверял, но после Родительского дня я и вправду почти не хулиганил. Если кто и на вершине, то это Лимон, — и у него есть друзья. Теперь одним меньше, правда, но тем не менее.
Прежде чем я успеваю сказать хоть что-то из этого вслух, Анника выходит из машины и кивает в сторону корпуса.
— Пошли? Мне надо уладить кое-какие организационные вопросы.
Я тащусь вслед за ней. В классе я сажусь на свое новое место — в первом ряду, который раньше оставался свободным, а Анника подходит к Гудини. Он спит, положив голову на стол и натянув на нос капюшон своей оранжевой толстовки. Анника одним пальцем поднимает капюшон. Оказавшись на свету, Гудини дергается, как будто ему направили лазерные лучи прямо в глаза.
— Я вижу, вы добрались до той части урока, где учатся воровать драгоценное время, — говорит она.
Гудини что-то ворчит в ответ, потом старается встряхнуться. Анника поворачивается к нам и улыбается.
— Поздравляю вас, хулиганы. Вы упорно трудились целых одиннадцать недель и теперь приближаетесь к концу вашего первого семестра в Академии Килтер.
Комната взрывается аплодисментами и радостными криками. Анника поднимает руку и дожидается тишины.
— Вы уже на финишной прямой, но еще не пересекли черту. Перед этим вам надо выполнить ваше первое Итоговое хулиганское задание.
— Я думал, мы уже закончили, — удивляется Эйб. — Раз мы подловили всех учителей.
— Не совсем, — говорит Анника.
— Всегда бывает итоговый экзамен, — зевая, добавляет Гудини.
— И это будет самое трудное из всех ваших заданий, — продолжает Анника. — Каждый год только горстке хулиганов удается с ним справиться.
— А что случается с остальными? — спрашивает Габи.
— Их ждет месяц обязательных тренировок, по сравнению с которыми все, чем вы занимались до этого, покажется детскими игрушками. Если за этот месяц они накопят достаточно штрафных очков, то смогут присоединиться к своим одноклассникам в начале весеннего семестра. Если нет, их карьера в Академии Килтер раньше срока подойдет к концу.
— То есть их выгонят? — спрашивает Эйб.
— Абсолютно верно, — кивает Анника.
— А хулиганы, которые справляются с заданием? — спрашивает Лимон. — Что происходит с ними?
— Они считаются сдавшими экзамен и получают возможность выбрать преподавателя и отправиться вместе с ним на сверхсекретное боевое задание за пределами Академии. — Она переводит взгляд с одного студента на другого. — Если они справятся особенно хорошо, они могут выбрать даже меня.
Комната наполняется взволнованным шепотом. Я украдкой смотрю через плечо на Элинор — и отворачиваюсь, когда встречаю ее взгляд.
