В знак приветствия Харрис вежливо снял шляпу и прошел мимо куна, и вслед за ним Гектор оказался на маленькой поляне в кокосовой рощице, где уже собрались остальные командиры буканьеров. Они стояли небольшими группками и негромко переговаривались. Гектор насчитал семерых капитанов, их сопровождали помощники. Один из капитанов, стоявший спиной к Гектору, поднял руку и почесал в затылке. Гектор вдруг понял, почему восьмипушечный шлюп в бухте показался ему знакомым. Это был корабль, который перехватил «Небесную радугу». В тот самый миг, как Гектор сообразил, что к чему, Джон Коксон повернулся, собираясь поприветствовать Питера Харриса, и взгляд буканьерского капитана упал на Гектора. Стремительно промелькнувшая по лицу гримаса гнева, которая исказила его черты, не оставляла никаких сомнений, что и он узнал юношу.
— Капитан Харрис, жаль, что вас не было с нами раньше, — проскрежетал Коксон. — Последние пять дней мы совещались с куна и уже готовы принять решение.
— Я привел самый большой отряд, поэтому очень хорошо, что вы меня дождались, — ответил в том же духе Харрис, и Гектору стало ясно: между этими двумя капитанами существует едва скрываемое соперничество.
— Давайте ближе к делу, — миролюбиво заметил еще один из капитанов, человек среднего роста, с округлым добродушным лицом и мясистыми, оттопыренными губами, как у карпа. Уголки его рта были опущены книзу. Очевидно, ему нездоровилось, он опирался на палку и обильно потел, глядя на собравшихся водянисто-голубыми глазами. Гектору показалось, что он ощутил исходящую от буканьера неискренность, словно бы едва уловимый запах мошенничества.
— Верно, капитан Шарп. Не будем заставлять ждать наших друзей куна, — согласился Коксон. Он зашагал туда, где под деревьями были расставлены скамьи, и взмахом руки пригласил куна. Бледный человек в одеяле вперед не пошел, но переместился под укрытие глубокой тени.
Когда началось собрание, Гектор узнал имена остальных буканьерских капитанов. Двое из них, Эллестон и Маккет, выглядели фигурами калибром поменьше, поскольку нечасто вступали в общий разговор. Третий, Эдмунд Кук, представлял собой загадку. Для морского волка он одевался чересчур изысканно, поверх свободной розовато-лиловой блузы носил широкий кружевной воротник с закругленными уголками, а к плечу у него был прикреплен пучок разноцветных лент. Совершенно по-иному выглядел сидевший рядом с ним капитан Соукинс, который о своей внешности как будто совсем не заботился. Его грязные небритые щеки покрывала щетина, и он явно принадлежал к тем людям, кто предпочитает не говорить, а действовать. Он нетерпеливо поглядывал то на одного выступавшего, то на другого, продолжая играть рукоятью висевшего на поясе кинжала. Когда Коксон с Харрисом вступали в препирательства, а такое происходило постоянно, Соукинс по большей части принимал сторону Харриса.
Только двое из индейцев куна говорили по-испански, к тому же понимать их мешал сильный акцент. При каждом слове золотые пластинки в носу двигались вверх-вниз по верхней губе и искажали звучание. Иногда, когда никто не мог ничего понять, говорившему приходилось приподнимать рукой пластинку и обращаться к слушающим, придерживая ее рукой. Гектор сумел уяснить, что куна подтверждают свое предложение стать проводниками и носильщиками для буканьеров, если те отправятся в рейд на материк и нападут на испанское поселение, где живут рабочие копей. Было очевидно, что куна ненавидят испанцев. Если верить индейцам, испанские рудокопы используют рабов на промывке золотоносного речного песка, затем перевозят намытое золото в городок под названием Санта-Мария. Каждые четыре месяца добытое отправляют в город Панама, и в скором времени должна быть отгружена очередная партия.
— Давайте не будем терять времени. — Это заговорил капитан Соукинс. У него был такой вид, словно он готов вскочить на ноги и немедленно броситься в бой с клинком в руке. — С каждым днем, что мы торчим тут, увеличиваются шансы на то, что золото утечет у нас между пальцев.
— А как быть с нашими кораблями? Кто останется охранять их, пока наши люди будут в рейде? — настороженно спросил Маккет.
— Предлагаю вам с капитаном Эллестоном остаться тут со своим отрядом, — высказался Коксон. — Окончательный раздел добычи будет произведен только после нашего возвращения, и ваши люди получат полную долю.
Приступ кашля заставил его оглянуться на капитана Шарпа.
— Вы достаточно здоровы, чтобы отправиться вместе с нами? — спросил Коксон.
— Ну, разумеется. Не хочу упускать такого шанса, — ответил болезненно выглядевший буканьер.
— Тогда решено, — заключил Коксон. — Мы выступаем на Санта-Марию, скажем, в трехдневный срок. Двигаемся отрядами-«ротами» по кораблям, но под единым командованием, под руководством одного командира.
— И кто будет этим командиром? — иронически осведомился Харрис. Гектор заподозрил, что о таком решении капитаны договорились еще до появления Харриса.
— Нас поведет капитан Коксон. Думаю, он подойдет лучше всего, — объявил Шарп. — В конце концов он был с Морганом в Панаме. У него больше опыта.
Коксон выглядел очень довольным собой. Он запустил руку под рубашку и принялся чесаться. Гектор узнал этот жест.
Потом Коксон повернулся к куна и, нарочито игнорируя Гектора как переводчика, на ломаном испанском сообщил им о принятом решении. Куна с обрадованным видом встали, собираясь вернуться к своему каноэ.
— Интересно, из какого золота они делают эти штуки, что в носы всовывают? Откуда они его берут? — пробормотал моряк, стоявший рядом с Гектором. Голос показался знакомым, и Гектор оглянулся и увидел, это был один из людей Коксона, беспалый матрос. — Не ожидал тебя тут увидеть, — сказал он Гектору, в свою очередь узнав юношу. — Только не забывай, кто командует этой экспедицией, — обронил он со зловещей улыбкой.
* * *
Как бы ни был Коксон ненавистен и подозрителен Гектору, юноша вынужден был признать, что капитан буканьеров свое дело знает. Прежде чем завершился совет, Коксон отдал недвусмысленный приказ, чтобы ни один корабль не отплывал от Золотого острова, из опасения, что могут поползти слухи о готовящемся нападении. На следующий день каждому участнику буканьерской экспедиции выдали из общих запасов свинец для пуль и по двадцать фунтов пороха. Вдобавок лагерные повара занялись выпечкой пресного хлеба, из расчета по четыре каравая на человека.
— Если станем питаться только этим, то очень скоро мы будем выпрашивать у Гектора те сушеные листья кассии, что у него в ранце лежат, — заметил Жак, с сомнением разглядывая полученный походный паек. — Неудивительно, что их называют «клецками».
