Седенькая старушка Анна Иванна кое-как доплелась до дома, открыла дверь и прямо в прихожей бессильно опустилась на пуфик под вешалкой, не в силах отдышаться. И не столько день, проведенный в унылой очереди, утомил ее. И не столько не очень тяжелая передача, которая в основном ехала за ней на колесиках. Утомили воспоминания. Это они, воспоминания, сделали тогда невозможной ее работу в «Китеже». Все вроде прошло, а воспоминания остались и не давали ей покоя: так бывает, когда забудешь какое-нибудь хорошо знакомое имя, бьешься, вспоминаешь, ассоциируешь звуки, а оно никак не дается, вертится на языке. Но не вспоминается. Так и здесь – никак не могла она уловить: что же так задело ее в этой истории?
И тут же, в прихожей, воспоминания, как из прерванного сна, снова побежали внутри нее по невидимому кругу…
Конечно, никакого собственного расследования, поисков истины в последней инстанции Макетова вести и не собиралась. Целью школы, как указала ей всезнающая завуч, было замять эту неприятную историю. Завуч даже «нащупала каналы» в полиции. Ходили слухи, что она лично носила кому-то взятку – целых десять тысяч! – чтобы дело «замяли». Как бы там ни было, но в суде у Вездина-старшего ничего не вышло – не удалось доказать серьезности полученных его сыном повреждений. В итоге выписали штраф отцу Влада в пять тысяч рублей. Вездин-отец сам принес решение в «Китеж» и шумно грозился его обжаловать.
Но тут произошло еще одно страшное событие…
Анна Ивановна в те дни все чаще задерживалась в школе после уроков. Дома вовсю шел ремонт, было грязно и неуютно. Они постоянно спорили с дочерью о всяких ремонтных мелочах и только, как она понимала, мешали рабочим. Чтобы окончательно не рассориться с дочерью, Макетова приспособилась проверять тетради и готовиться к урокам в своем кабинете. И однажды к ней постучали…
Анна Ивановна немного удивилась. Первой ее мыслью было, что это завуч: неужели Любови Николаевне захотелось посекретничать с ней? Но, открыв дверь, Макетова увидела ту самую девочку, Катю Гончарову, которая так выразительно читала стихи тогда, на вечере. Гончарова выглядела расстроенной, но полной решимости; глаза ее блестели. Анна Ивановна радушно усадила девочку за парту, предложила даже чайку, которым баловалась у себя в кабинете. Девочка расслабилась и заговорила:
– Анна Ивановна, вы не подумывайте, я Ярика не закладываю. Об этом и так все знают, даже его отец. Только он никаких мер не принимает. Вы же знаете, Влад в школу не ходит. Он сказал, что и не придет, пока все не выяснится. Помните, как тогда, с мобильным телефоном? Вездин, не знаю, как сказать… увлекается спайсами! Не знаю уж, насколько он в эти дела замешан, но все знают, что он долго старался втянуть в это Влада. А в тот вечер, когда Влад шутливо отговорился, что баловаться этими смесями не может и не хочет, ему надо отцу помогать, Вездин сдуру и выпалил: «Пускай эту тунеядку, твою мамашу, муж содержит!» Все знают, что отец Вездина теперь требует от директора исключить Влада из школы. Не могли бы вы, Анна Ивановна, с ним поговорить и объяснить: или он отстанет от Влада, даст ему спокойно доучиться, или мы сами пойдем в полицию!
Они еще долго разговаривали в кабинете 10 «А»… На следующий день Анна Ивановна осмелилась – и сама, минуя завуча, отправилась к директрисе. Разговор у них тоже получился долгим – неоднократно в кабинет директора заглядывала недовольная и любопытствующая Любовь Николаевна.
Потом пришлось снова вызывать Вездина-старшего, слушать его яростные нападки и жалобы на здоровье сына. Пришлось чуть не за руку вести его в кабинет директора, откуда он вылетел спустя час – уже совершенно вне себя. Увидев в коридоре Макетову, Вездин кинулся к ней так резко, что показалось – сейчас ударит! Но он только хрипло прокричал:
– Запомните, что пришить моему сыну наркотики у вас не получится! Вместо того, чтобы… травмированному сироте… Вы пошли таким путем! Вот и оставайтесь сами со своим Артемовым! Я знаю, что мне делать и куда обращаться!
Анна Ивановна и пикнуть не успела, как он сбежал на первый этаж и так хлопнул входной дверью, что охранник подскочил, а с притолоки посыпалась штукатурка.
Ярослав Вездин тихо доучился до конца третьей четверти, а в каникулы отец забрал его из школы. Историю со спайсами завуч приказала «закрыть и не вспоминать». Макетова и сама понимала: такое пятно на репутации школы! Поэтому уход Ярослава восприняла с нескрываемым облегчением.
Как бы там ни было, а Влад Артемов в школе так больше и не появился. Одно время Анне Ивановне удалось поддерживать с ним дистанционную связь – отправлять задания по Интернету. Голова у парня светлая, справится! Она не задумалась: легко ли тупо зубрить предмет, когда рядом плачет малыш, а мать ругается с запойным папой? Какое-то время Влад выходил на связь, а затем пропал окончательно…
Эпилог
Все еще сидя на пуфике в прихожей, Анна Иванна тяжело вздохнула. Неторопливо сняла старенькое драповое пальто, поставила обувь к батарее. Уже давно она жила в квартире одна – дочь благополучно вышла замуж и уехала с мужем за границу. Правда, как свойственно эгоистичным людям, совершенно забывала поддерживать мать – не присылала ни писем, ни денег. Да Макетова и не жаловалась. Пенсии ей хватало и на себя, и на квартплату, и даже на передачи Ярьке Вездину в СИЗО.
Как она нашла Ярьку? Что там говорить – эта давняя история с тех пор так и не давала ей покоя. Сама вызвонила Вездина-старшего. Тот даже обрадовался неожиданному вниманию со стороны учительницы. И горько пожаловался на сына: после того случая сын окончательно отбился от рук, связался с дворовой компанией, тайком приносил домой «какую-то травку», видимо, чтобы продавать. Аттестат за девятый класс получил, а дальше учиться не пошел, сидел у отца на шее. А потом попался со своими порошками и загремел в СИЗО…
Анна Иванна достала из аптечки бальзам «звездочка» и осторожно натерла виски. Опять, как уже бывало не раз, подкатывала противная затяжная головная боль – то ли от нервов, то ли к перемене погоды. Но позволить себе расслабиться она пока не могла.
Завтра она не повезет к унылому окошечку свою передачу. Придут на дом платные ученики: Анна Иванна с самого своего увольнения из «Китежа» перешла на репетиторство. Не так скучно одной дома, да и приработок, по ее скромным запросам, немалый. Все деньги Макетова откладывала на книжку.
Да, все-таки печально все это. Она опять незаметно соскользнула в прошлое. После окончания десятого класса Влад совсем пропал. Неоднократно Макетова отправляла ему эсэмэски и подробные письма по электронной почте, с просьбой откликнуться «в любом случае». Но он молчал.
Ответное письмо пришло после долгого молчания и подписано было не Владом, а его матерью: «Благодарна за заботу о моем сыне, не ожидала, что в «Китеже» такие учителя, как Вы, Анна Ивановна! Только снявши голову, по волосам не плачут! Из-за чего тогда мальчишки разодрались – не знаю. Муж не рассказал – запил. Сын отмалчивался. Сейчас я одна с малым. Муж лежит в диспансере. А Владик… После того случая он все чаще гонял на мотике, вот и догонялся… Если можно, Анна Ивановна, пусть родительский комитет поможет мне, соберет денег на памятник…»
Письмо какое-то неуклюжее – Анна Ивановна не поняла сначала, о каком-таком памятнике идет речь…
Вот и мотается с тех пор Анна Иванна. То с передачей в СИЗО к Ярьке Вездину, отец его, когда ситуация со спайсами все-таки вскрылась, от сына наотрез отрекся и не навещал! То – раз в месяц, получив пенсию, едет в Мытищи, помочь семье Артемовых. Каждый раз заходит на кладбище, на неухоженную бедную могилку Влада. Долго сидит на скамеечке за оградкой. Смотрит на глянцевое фото. И Влад встает перед ней, как живой, – такой же, как тогда, после вечера в медкабинете – высокий, стройный, русоволосый, очень похожий на отца – с серыми с золотом глазами, хорошей мужской улыбкой и ямочкой, трогательной ямочкой на подбородке…
Как-то раз, роясь в старых бумагах, она выудила его стихи – клетчатый желтый листочек, исписанный шариковой ручкой. Беспокойный, словно летящий куда-то, торопливый почерк. Перечитала – и поразилась. Разве может человек предвидеть собственное будущее? Предсказать свою смерть?
Анна Иванна в это не верила, но стихи почему-то перечитывала много раз, пока не заучила наизусть.
Лунная роса
Откройте окно – и послушайте зиму.Как мягко и медленно падает снег!Ночные машины, спешащие мимо,Включают нелегкие трассы в пробег…Как долог февральский безрадостный вечер!Как странно, что ночью не хочется спать.Счет мелких потерь, как всегда, бесконечен, —А крупных и вовсе нельзя избежать!Кого-то венчают, кого-то хоронят.Меняются спицы в большом колесе.И грустен февраль – повелитель на тронеВ плаще из снежинок и в лунной росе…Прощаются в траурном зале больницы,Где крышки гробов ожидают у стен,А лица живых набегают, как спицыВ том самом, вершащем судьбу, колесе.Серьезны мужчины. Заплаканы дамы.Все прячут глаза, поминая судьбу,И вдруг – из оконной коричневой рамыКивает им тот, что остался в гробу!Потом, повторяясь которую зиму,Бессонница тянет к окну без конца;И страшно дождаться улыбки любимой,Улыбки такого живого лица!Кого-то венчают, кого-то хоронят…Мы встретимся с ним, ибо смертны, как все.Бессмертен Февраль, в королевской короне,В плаще из снежинок – и в лунной росе…
Анна Ивановна
