Дверь открыла крупная женщина с темными кругами у глаз и с руками мокрыми по локоть. Мигом оценив Стаса, она заявила:
– Алексей в запое.
Это походило на пароль. Что еще за Алексей? Женщина попыталась захлопнуть дверь, но Стас ловко вставил в щель ботинок (у него были редкостно прочные ботинки на такой случай).
– Мне нужен Николай Самоваров, – сказал Стас.
Его слова женщине, наверное, тоже показались чужим паролем. Продолжая давить ногу Стаса дверью, она завопила что было мочи:
– Караул, грабят!
– Я и есть караул, – спокойно ответил Стас.
На этажах выше и ниже заскрипели, приоткрываясь, двери любопытных (ближайшие соседи по лестничной клетке, люди разумные, засели у глазков). Нечего и говорить, что кошка, плоская и гибкая, как тряпка, уже сумела пролезть в щель и уйти куда-то далеко в квартиру. Наперерез ей спешили Самоваров и некто невысокий в пиджачной паре.
– Чего ты орешь, Лида? – мягко укорял невысокий. – Это ко мне пришли.
– Напустил полную квартиру хануриков, – продолжала вопить Лида. – Тебя выселить давно пора! Вон кошка снова влезла! Если она тронет холодец, ты мне, гнида, заплатишь!
Последняя угроза относилась уже к Стасу. Тот молча развернул перед носом Лиды удостоверение. Лида заморгала скорбными темными глазами и стала сличать фото Стаса с оригиналом. Сумела ли она прочитать мелкие буковки в потемках прихожей, неизвестно, но замолчала и вытерла руки подолом. Стас, не глядя на нее, прошел за Самоваровым и неизвестным.
– Вот полюбуйся, – сказал Самоваров, указывая на комод в большой пустоватой комнате. Штор тут на окнах не имелось, зато было слышно, как на кухне ловят кошку.
К приходу ответственного лица Сахаров убрал с крышки комода все лишнее. И бронзовая «Египтянка», и синяя табакерка с портретом императора предстали перед Стасом во всей красе. Тут же, на комоде, у стенки, пристроил Юрий Валерьевич и пейзажики Похитонова.
– Гражданин Сахаров хочет официально оформить находку, – сказал Самоваров.
– А зачем ты меня позвал? – удивился Стас. – Я не веду это дело. Надо было тащить все добро в отделение, и дело с концом.
– Знаю я ваше отделение! Тут много нюансов.
Сахаров уже сидел за столом, покрытым скатертью из бесплатных рекламных газет, и ел какую-то колбасу. Пиджак он снял и остался в ветхой рубашке в клеточку.
– Закусить не желаете? – предложил он Стасу. – Настоящий сервелат, холмогорский.
Стас от деликатеса отказался, но к столу подсел. Он строго сказал:
– Время мое дорого, так что валяйте, рассказывайте, где вы все это взяли.
– Пару дней назад у какого-то жирного дом загорелся. Тут на круче, недалеко, – начал Сахаров с набитым ртом; жуя и рассказывая, он поминутно косился на Самоварова, будто ждал одобрения или подсказки. – Еще дождик тогда шел. Позавчера это было, во вторник. Я как раз бегал по Театральному бульвару. Я веду здоровый образ жизни.
Как большинство энтузиастов бега, он не был ни могуч, ни румян.
– В котором часу это было? – спросил Стас.
– Где-то в половине двенадцатого.
– Не поздновато для пробежки?
Юрий Валерьевич смутился и стал жевать медленнее.
– Видите ли, – пояснил он, – мой спортивный костюм оставляет желать… Я, конечно, заштопал его в самых заметных местах, но на Театральном бульваре до ночи публики полно, сами понимаете.
– А вам бегать надо обязательно на бульваре?
– Больше негде. Тут у нас, на Семашко, жуткие бугры и ямы, освещение на нуле. Костей не соберешь! Вот я и бегаю попозже на Театральном – там прекрасное покрытие. Спится потом отлично! А если не побегаю, всю ночь проворочаюсь: квартира, как вы заметили, с подселением, живет еще три семьи, шумно. Стас Михайлов осточертел хуже горькой редьки.
Подполковник Новиков не стал спорить: его тезка в самом деле исправно голосил за стеной.
– Бегал я позавчера, и вдруг пожар, сирены, – продолжил свой сказ Юрий Валерьевич. – Конечно, к ограде, где горело, меня не подпустили, но я все равно поблизости был – ведь интересно! И тут навстречу мне еще один энтузиаст – такой же, как я, бегун от инфаркта. Шаг у него профессиональный, дыхание ровное, фигура спортивная, потому я его и приметил – позавидовал малость. Сперва, когда пожарных еще не было, он с рюкзаком и сумкой был и шел эдак размашисто.
– Вы же сказали, он бегун?
– Это я позже выяснил, а тогда он просто шел. Свернул сюда, на Семашко, а минут через пять снова на бульваре очутился. Вот тогда-то он и побежал, да как! И никаких вещей при нем уже не было.
Сахаров отхлебнул пива и отрезал колбасы. От довольно длинной палки сервелата оставался у него теперь небольшой огузок. Стас терпеливо ждал.
– Бегал и я, пока не промок, – вздохнул Юрий Валерьевич. – Тут еще кордон поставили, домой не пускают. Хорошо, сын моей знакомой стоял, из соседнего дома…
– Кукушкин? – догадался Стас.
– Наверное. Димкой звать. Он записал мою фамилию, адрес, отпустил. Я домой пошел, а сам думаю: куда, интересно, этот спортсмен вещички свои дел? Он, конечно, тренированный, но все равно не успел бы даже до крайнего дома добежать и обратно вернуться. Не Карлсон же он с моторчиком?
– В точку! Карлсон это и был, – загадочно хмыкнул Стас. – И что дальше?
Сахаров покосился на остаток колбасы, на Самоварова. Ему удалось сдержать себя, и он вернулся к рассказу о событиях дождливой ночи:
– Я пошел к себе на Семашко. Там, вы видели, кусты налево, овраг. Не иначе парень туда бегал! Я вниз по траве спустился, недалеко – мокро ведь! – и наткнулся на сумку. Пощупал, а там эти вещи…
– И вы решили их присвоить? – закончил с ухмылкой Стас.
– Нет, что вы! – застонал Юрий Валерьевич. – Я не из таких! Я думал, парень что-то ненужное выбросил. Там, на обрыве, столько хлама валяется – все несут кому не лень. Да вы пойдите, сами гляньте. Филиал свалки! И утиль выбрасывают, и вполне приличные вещи. Иногда такое на помойке встретишь! Здесь у меня, как видите, голо: Галка, когда разводились, все подчистую забрала. Так что кручусь, как могу. Утюг вон тот на мусорке нашел, отремонтировал – работает как зверь. Только гладить мне особо нечего… Стопку журналов «Плейбой» подобрал – стенку украсил.
– Значит, статуэтку тоже решили прихватить? – снова усмехнулся Стас.
– Ну да. Захотел облагородить свою берлогу.
– Вы все из сумки того парня забрали?
– Почти. Там еще рулон какой-то был, но я его оставил – слишком длинный. Коробочку я положил в карман, картинки за пазуху, статуэтку в руках понес. Тяжелющая!
Стас с Самоваровым переглянулись: значит, картины Коровина и Каменева после пожара оставались в овраге. Но утром там ничего не нашли!
– Вы говорили, у парня был еще рюкзак. Его вы не пробовали найти? – спросил Стас.
– Если честно, пробовал, – признался Юрий Валерьевич и виновато глянул на Самоварова. – Сумку я в овраге бросил – слишком большая, мне ни к чему. А вот рюкзак хороший я давно себе подыскиваю. Выбрасывают, знаете ли, такую рвань… Так что тогда я еще немного побродил в кустах. Но, во-первых, я и без того был с поклажей и промок до нитки, а во-вторых, в дерьмо втоптался. Темно же было! А гадят там и бомжи, и парочки – все подряд. Короче, не нашел я рюкзака. Думаю, его потом тот парень забрал.
– Почему вы так решили?
– А я на другой день туда вернулся, уже к обеду. Хотел и рулон рассмотреть хорошенько, и рюкзак отыскать. Только там вообще ничего не было. Одно дерьмо растоптанное лежало.
И Сахаров печально склонил голову набок.
Стас встал, подошел к комоду, прищурившись, всмотрелся в пейзажи Похитонова. Хорошие были пейзажи! Особенно Стасу понравилась лохматая лошадь на снегу. «Египтянка» впечатлила меньше.
Синюю коробочку с портретом розовощекого императора он взял в руки, повертел. Все бриллианты обрамления стеклянно поблескивали на своих законных местах. В коробочке что-то стучало и перекатывалось.
– Вы этот предмет не вскрывали? – обернувшись к Юрию Валерьевичу, спросил Стас.
Сахаров с сожалением покачал головой:
– Руки не дошли. А что там внутри, вы знаете?
– Знаю. Там кушон великого князя, забыл, как звать. Ты, Колян, знаешь, что такое кушон?
– Знаю, – ответил Самоваров. – Но откуда он в табакерке? Впрочем…
– Угу! – одобрил его сдержанность Стас.
Юрий Валерьевич немного обиделся:
– Вы уж и мне скажите, что такое кушон!
– Это такой сухофрукт, – пояснил Стас. – Вроде чернослива, и лучше вам никогда его не видеть. Ну, а теперь осталось совсем немного: расскажите, как вы вышли на господина Самоварова.
Сахаров несколько растерялся. Он тоскливо посмотрел сначала на Стаса, потом на пляшущую египтянку, и наконец – с надеждой – на Самоварова.
– Уж лучше я сам, – вступил в разговор Самоваров. – Гражданин Сахаров решил поначалу, что нашел на обрыве старье, годное для украшения жилища. Однако при свете дня он внимательно все рассмотрел и начал постигать высокий художественный уровень своих находок. Он задумался…
