череп на алтаре. Мечутся огни свечей. Ведомые мыслью, сплетаются в канаты, подчиняются мановению. Отражение в клинке. Застыть прежде чем сделать стремительный выпад. Змея и рухнувший сокол.
Хор послушников раскрывается строками. Хрусталь бубенцов, бой барабанов. Щекочут кисточки подбородок княжича. Повязка залепила веки, обострила чувства. Распущенные волосы водопадом стелются по плечам и спине. Белизна одеяний: выставлена на суд душа. Радужные переливы складываются в лепестки, окунаются в ожившее пламя, что бурлит во мраке. Клёкот звона, запредельного, потустороннего.
И на каменном лике князя проступает выражение скупого удовлетворения. Цветет сын. Цветет правильно, освобождаясь от страха на краткие мгновенья забытья, пока все думы о девичьих пальцах на плектре, о хвойном запахе вороных волос, о чарующей улыбке, лучике в пучине туч. Для него, для него одного. Даже будучи сейчас в поместье, она незримо рядом. Растянулась вальяжно под мальчишеским сердцем, опутав струнами. И шепчет надеждой.
Играет на биве девочка, пока танцует княжич в их сокровенном мире на двоих.
— Вы готовы, юный господин, — торжественно улыбается настоятель. — Ваше «цветение» словно образ тюльпана. Образ Небесного города.
Хлопают стяги на ветру. Пьют изменчивые порывы карпы воздушных змеев, слизывают шестиугольные скаты. Идут празднования в честь успешной Конфирмации княжича. Принимает гостей поместье, прежде чем выплеснется за его пределы праздная толпа, усеет поля.
Тодо находит княжича среди шатров.
— Учитель!
— Вам к лицу доспехи, юный господин.
Чешуйки пластин и кожаные шнуры пестрят изображениями мелких соцветий. Посеребренные накладки с оленьими рожками. Княжич смущенно трет нос. Поводит плечом, сгоняя краску. Непривычная ограниченность движений, непривычная тяжесть.
— Вы участвуете в состязаниях?
— Нет, только в парадной части. Продемонстрирую бросок копья и стрельбу из лука, — слова словно кончаются.
Скомканный вдох, вкус на языке, колкий, эфемерный. Не разобрать, но от него мурашки идут по изнанке кожи. Нервно сглатывает княжич. Косится в сторону возведенных лож, где уже располагаются гости. Арена для борьбы посыпана песком, смешанным с парным молоком.
Крутится волчок, созерцают его серебряные глаза. А от волнения разрастается буря. Пока вращаются грани, пока сохраняет равновесие игла. Но долго ли это продлится.
— Я… мне страшно опозорить отца.
Луч солнца, пробившийся из-за туч, соединяет землю и небо. Болезненно сведены светлые брови, и Тодо позволяет себе коснуться локтя мальчика в попытке ободрить.
— У вас хватит сил представить себя в лучшем свете, юный господин, — поймать дрожащий взгляд. Вера в то, что это дитя не станет позором своей семьи, как некогда стал учитель для своей. — Ваш отец может вами гордиться.
Неловко кивает княжич. Признательность черт приоткрывает занавес на секунду. Глубокий вдох, и вот уже натянута вежливая улыбка: скрывает, прячет. Нога в стремени. Взлетает в седло мальчик.
— Спасибо, учитель, — иней колец в косах, иней ресниц.
Гуляют столпы света по полям, пробуждая краски, пока безмолвен ветер — скромный зритель, для которого не нужно ложе, ведь всё небо его покои. Под шелест трав скачет ланью. Полевые цветы — воплощение чуткой простоты линий. Суетятся слуги, разнося угощения. Стук барабанов возвещает о начале.
— Отнесешь в поместье на кухню.
— Яль, — ребёнок оборачивается на зов Тодо. В руках столики. Вынуждают прогнуться в пояснице, чтобы удержать.
Две служанки, похожие как капли воды, тоже поднимают взгляды на учителя. Улыбки трескаются карамелью, зато в зелени детских глаз искренний блеск.
— Мне нужна твоя помощь, — произносит мужчина спокойно. — Пойдем.
Вопросительно поднимает бровь ребёнок, но столики опускает.
— Простите, — коротко кивает служанкам, что недовольно кривятся. Неразборчивое ворчание летит в спины.
Звон бубенцов: то несколько монахов из храма обходит арену. Удары колокола доносятся с соседнего холма. Многоступенчатая крыша выныривает акульим плавником из смарагдовых волн.
— У вас что-то случилось, учитель Тодо? — блуждает улыбка.
— Ничего, — останавливается у одного из шатров Тодо. Жестом предлагает спутнице встать рядом. — Я решил, что ты захочешь посмотреть.
Округляется рот в восхищенном изумлении, прежде чем поддразнить:
— А вы, оказывается, хитрый, учитель Тодо!
Тот в ответ поводит плечами. Указывает подбородком на поле:
— Юный господин здесь.
Рукоплещут гости. Серебряные рожки шлема. Девочка сразу перестает беспечно улыбаться. Прижавшись плечом к боку Тодо, взволнованно складывает руки на груди. Кони сотрясают землю. Делают круг по полю всадники, приветствуя гостей. Стихает ветер.
— У юного господина же всё получится? — спрашивает девочка.
Душа её уже там, подле всадника с серебряными рожками, что вновь отвешивает легкие поклоны гостям. Выезжает из строя, готовясь поразить копьем мишень.
— Да, — тверд голос Тодо.
Грохочет пульс в клети мальчишеской груди. Соломенные куклы — не живые люди. Подхватывает копье княжич нарочито залихватски. Стремится скрыть дрожь, что прокатывается ознобом. Косится украдкой на ложу, но с такого расстояния не разглядеть лица отца, не разглядеть лица матери. Только беззвучно шепчут губы княгини, сцеплены на коленях пальцы.
— Юный господин обучался с пяти лет, — произносит учитель. Девочка же непроизвольно вздрагивает от резкого выкрика. Бьют пятки княжича по крутым бокам. Срывается с места конь, взрывая копытами песок. — Он прилежный и упорный ученик.
Не отводить взгляд, не закрывать глаз. Поднимается на стременах княжич, умело перехватывая древко. Свист рассеченного воздуха, шумный выдох.
Улыбка на губах вспыхивает рассветом. Подпрыгивает девочка, хлопая в ладоши вместе со всеми, а конь заходит на второй круг, готовясь поразить следующую мишень уже в прыжке. Горячее дыхание, скрип пластин. Нет права на ошибку. Его не было с самого рождения. Звенящее напряжение. Смотрит отец, следит отчужденно.
Как следит и фаворит. То за реакцией своего господина, когда копье попадает точно в цель, то за княжичем, что делает парадный круг, положив руку на грудь. Облегчение накатывает, размягчает мышцы мальчика. Но ещё рано, ведь ждут лук и колчан. А по изумрудным рядам гостей уже проходится одобрительный шепот:
— Хороший наследник растет у князя Иссу.
— Складный мальчик.
— Достойный преемник.
Натянута тетива, льется янтарный свет. Редеют облака, разогнанные ветром. Оперение стрелы. Каждое движение важно, каждое движение наделено эстетикой и смыслом. Прикрывает левый глаз княжич, прежде чем отпустить тетиву и сразу же подхватить следующую стрелу. Скорость, меткость, элегантность.
Но муть глаз князя не дрогнет, и когда сын, спешившись, согнется в низком поклоне, отдавая честь родителям, и когда сын поднимет взгляд, ища с замирающим сердцем признания, ведь исполнил он всё в совершенстве. Раскраснелись щеки, лихорадочен блеск серебряных очей.
Только отцовский холод недвижим. Равнодушие Пустоты. Нет достижения, нет ничего кроме того, что и так обязано быть. Мать же светится от гордости. Кивает мальчику с улыбкой на губах. Взмах веера призван утаить скромную похвалу от супруга, да только мало этого княжичу. Поднимается он по ступеням, опускается по правую руку от отца, не понимая,
