За вагончиком рос какой-то особенный, горбатый бурьян, словно луг пытливой козы, поросший вопросами. Он занимал всю северную часть пространства - вплоть до, собственно, ямы, которую и имел в виду Джус, давая имена окрестным вещам. Бомжи почему-то считали, что этот овраг - искусственного и очень давнего происхождения.
- В.. времен раннего неолита, - сказал Джякус. - Раньше там добывали камень, а потом - камень о камень - огонь.
В доказательство шлепал ладонью по Горячму Каменю, который действительно уже через пару часов после восхода солнца бывал довольно горяч. Будь я сам времен неолита, я бы посвятил этот камень любимому божеству и назначил его местом для жертвоприношений. Джякус любил возлежать на нем.
Что представляло собой Заовражье, я так и не узнал.
Поскольку уборной не было, то за малой надобностью приходилось отправляться в бурьян, за большой - в подсолнухи. Подсолнухи уже созрели и почти все оказались выклеваны воробьями.
Стена была тоже в рисунках и надписях. Рожицы - две забавные и одна злобная, геометрические фигуры, следы подошв, два человеческих контура в полный рост - там, где геометры приперли друг друга к стене и обвели мелом, а меж ними сползала в траву со стены моя тень. Я сам, словно тень Аида, стоял перед стеной, глядя на эти субтитры судьбы, сплошь нецензурные, в числе которых - лаконичное соглашение на аренду вагончика: "Договор до 10 (десятого) и жалованье как надлежит".
По стене из недр предприятия спускался электрический кабель, арендованный у электриков тоже ориентировочно до десятого. Заводской бетонный забор сомнений и вопросов не вызывал, в отличие от ближнего Заовражья и дальних стран за полем подсолнухов.
Жить под забором мне не приходилось еще.
- Привыкай, Ходя, - сказал Джякус.
Так к моим многочисленным псевдонимам прибился еще один.
Этот Джякус оказался со странностями. У него, например, бывали вспышки гневливости, и он мог ни с того ни с сего наброситься с руганью. А еще он путал кино и действительность, и однажды сказал:
- Наверно этот Шурик дохлый уже. Интересно, где сейчас эта машина времени?
Я-то знал, что он имеет в виду. Этот фильм, ныне надежно забытый, я в свое время раза четыре смотрел. Помнится, сами авторы сочли свою выдумку столь нереальной, что предпочли объявить сном.
А в тот же день я услышал от него следующее:
- В последнюю ходку я наблюдал казнь короля Англии. Кстати, никаких мушкетёров под эшафотом не было. Надо бы к Иван-Васильичу заглянуть.
От всего этого исходил дешевый душок шарлатанства. Потом-то я понял, что он не просто валял дурака, а следовал своим представлениям, согласно которым особой разницы между вымыслом и реальным событием нет.
Как лазо (то есть лазарь отпетый) он был убежден, что там (он тыкал большим пальцем себе за спину, словно имел там мощный надежный тыл), в мире ином, вымысел и реальность, галлюцинации и иллюзии существуют на равных правах. И более того, могут влиять на происходящее в этом мире и даже являться кое-кому в образах и намеках.
Про намёки я и от Гарина слышал. До меня уже дошли слухи, что его прижало депо.
Говорил он кратко, такими вот сомнительными сентенциями:
- Всё относительно. Надо относительность эту в свою сторону нам обернуть.
Или:
- Человек есть мера всем вещам - существованию существующих и несуществованию несуществующих.
Испустив истину, надолго умолкал. Может это и значит нечто значительное, а может, не значит вообще ни черта. Доискиваться смысла у меня и сейчас желания нет. Да и поди разберись, где кончается Протагор и начинается Джякус.
Этот кладезь премудрости дополняло, например, такое:
- Что ты представляешь собой, Ходя? Индивидуацию. Редукцию вечной и всеобъемлющей сущности Торопецкого к конкретному и конечному Торопецкому-прим. Ты, Ходя, лишь вариант, одна из возможностей твоего бесконечного - в смысле возможностей - я.
Бывая в совсем уж мизантропических настроениях, он полагал, что индивидуальность - это всего лишь убогое месиво из прошлого и настоящего, из надежд, эмоций и переживаний, рваных мыслей, стимулов и забот. И лучшее, что мы можем сделать, отойдя в мир иной - ...
... - уйти в окончательный расколбес, растворившись, как соль в воде или как вонь в воздухе.
На тот момент я с ним был согласен. Человек энергичный устремлён в будущее. Прошлоядный питается воспоминаниями. Я совершенно потерял интерес к себе. Я бы предпочел опочить в нирване.
На более продолжительные речи он раскручивался крайне редко. Но мог подолгу бормотать нечто нечленораздельное, часто запальчиво, не обращая внимания на моё присутствие.
- Этот бормот у него вроде задушевной беседы. Это он с нарушителем разговаривает, - объяснил Джус.
- Что ж это ангел хранитель ли? - спросил я.
- Чтоты-чтоты-чтоты! Ни единой черточки. Скорее черт за левым плечом.
Таким образом, мнение Джуса о нарушителях было прямо противоположно гаринскому.
Сам он относился к Джякусу с некоторым презрением, но сомнению его высказывания не подвергал.
- Мог бы славы и почестей для себя добиться. Да таланты мешают жить, - сетовал он.
Уже двое суток прошло, а Джякус для моего исцеления палец о палец не ударил. А если ударил (как добавил бы какой-нибудь остроумец), то не попал. Я уже начал подозревать, что эти двое, Джякус и Джус - шарлатаны широкого профиля. Правда, их целей в отношеньи меня пока не угадывал. Ну а Каспар, он-то какие цели преследовал? Какая-то загадочная заинтересованность во мне просматривается у этих персон.
Однако депрессия мало-помалу начала отступать. Терапия общением делала своё дело. Холерик Джякус, флегматик Джус да сангвинические собаки разбавляли мою меланхолию.
На контакт я по-прежнему шёл неохотно. Особенно, если задавали вопросы, на которые я не любил отвечать.
- Сколько тебе лет, Ходя? Из каких краев родом? Какими профессиями владел? - пытался меня активировать Джякус.
- Лет мне вообще нет, - сказал я. - Этому телу всего около двух месяцев.
- А как насчет прочего?
- Может, обойдемся без этого?
- Может быть. Я из любезности, а не из любознательности спросил. И где ты псевдоним такой подцепил - То-ро-пецкий?
- А ты? Почему тебя Джякус зовут? - спросил его я.
- Страх перед расколбесом, перед потерей индивидуальности - это своего рода агорафобия. В повседневной жизни ментально проявляется как боязнь широко и непредвзято мыслить, - сказал Джякус и замолчал.
- А какое это имеет отношение к твоему погонялу?
- Никакого.
- А зачем сказал?
- А зачем спросил?
Я тогда у Джуса поинтересовался.
- Не знаю, - сказал тот. - Когда я с ним познакомился, он уже был такой.
Джякус оказался ровесником тысячелетия. То есть родился в двухтысячном году. Он еще из пеленок не выполз, когда я уже знаменитым был. Что ж, у меня были учителя и моложе.
О человечестве он отзывался большей частью презрительно. Джус считал, что ему самому не помешала бы психокоррекция. Исправить конфигурацию, карму сменить. А то уж больно мизантропичен.
- Выходит, напрасны труды Творца? - спрашивал Джус.
- Труды туды, труды сюды... Творенью не впервой предавать Творца. Таково простисвойство всякой материи - от дерьма до элементарных нечестивых частиц. Атом есть элементарное существо... - Далее он "упадал в бормот", из которого ничего связного невозможно было извлечь.
- Фонтан среброструйный, - презрительно говорил Джус и отходил пожевать. Холодильник у него в машине был свой. Впрочем, он никому не препятствовал в него заглядывать.
Если что-то можно выразить прямо, то к чему параболы, аллегории, недомолвки, околичности, эзопояз? Долгое общение с типами, подобными Джякусу, утомляет и развращает ум. Возникает тоска по ясности. И чем человек пытливей, тем эта тоска острей. Я в ту пору не очень пытлив бывал, но тоски мне хватало.
- Понять его можно только внезапно, - сказал мне на это Джус. - А размышлять над его высказываниями - только время терять.
- Но ты-то его понял?
- Иногда кажется, да. А иногда - что он сам ничего не понимает.
Порой Джякус бывал более внятен.
- Прошлое переходит в разряд ментального и продолжает существовать, - как-то сказал он. - Можно его заново пережить. Там, - он привычно ткнул большим пальцем себе за спину, где, по его мнению, географически располагался тот свет, да и вообще все существенно важное. - Там - у тебя тоже база. Причем всегда активированная и настроенная на тебя. Считай, что это твоя неуничтожимая сущность. Твоя личность - делегат твоей сущности, одна из её ипостасей, её представитель в мире сем. Производных от неё личностей много. Сущность - сумма всех твоих ипостасей. Личности - те же личинки, которые она откладывает по всему мультиверсу. Умер - вернулся к своей сущности, отошел к себе.
