– Ты пел совсем иные песни, пока был ригом сам, дорогой мой брат! – Улыбнувшись, Бьярни положил руку на плечо новоявленного родича, который по-прежнему не вызывал у него никакой родственной любви. – Ты и Фиаха, который хоть и доблестный воин, но тоже совершенно не собирался дорого платить за победы. Не вы ли мечтали, чтобы все ваши враги и соперники перебили друг друга, а вам осталось пожинать плоды чужих трудов, собирать урожай с поля, вспаханного чужими мечами, засеянного чужими костями, политого чужой кровью? Так не упрекай теперь меня за то, что я хочу сберечь кровь и жизни наших людей. Ведь это ваши люди, ваши соплеменники.
– Это были не наши мысли! – обиженно ответил Фиахна. – Нам внушала их та злая женщина, которая опутала нас своими чарами и держала в плену нашу доблесть.
Бьярни только усмехался. Право же, за тринадцать лет можно разобраться, что и с тобой, и со всей страной творится что-то не то!
Наконец Бьярни решил, что пришла пора выступать – возле Старой Тетры собралось уже более тысячи человек. Ждать было больше некого, и Бьярни повел войско на восток.
Весь день они шли под дождем. И когда к вечеру дождь утих, а потом и совсем прекратился, небо прояснилось и закат пообещал назавтра ясный день, измученные, промокшие и продрогшие улады восприняли это с не меньшей радостью, чем сэвейги, болтавшиеся в море. Ночью было еще ветрено, но без дождя, и наутро выглянуло солнце. Войско пошло дальше, и на суровых усатых лицах уладских героев появились улыбки. Бьярни и сам чувствовал, как устал от мрака, сырости и холода. Ведь лето еще в разгаре – хотелось света, тепла, приволья. И они были уже совсем рядом. Свежая зелень, омытая дождями, сверкала на солнце, волновались мокрые колосья на полях, обещая богатый урожай. И каждый невольно проникался твердой убежденностью, что вскоре будет одержана победа и никакой враг уже не осквернит и не разрушит этот прекрасный, зеленый, дружелюбный мир.
Незадолго до вечера войско прибыло в долину Фаир, откуда открывался вид на одноименный островок. Еще на подступах к ней Бьярни встретили гонцы и предупредили, что сэвейги высадились около полудня. Прояснившееся небо и улегшееся волнение наконец позволили им это сделать, но Бьярни оказался прав: после пятисуточного пребывания в бурном море сэвейги были измотаны до предела. Выбравшись на берег и из последних сил вытащив корабли, они едва сумели развести огонь и повесить котлы, и большинство из них просто лежали на песке и на траве, стараясь прийти в себя.
Бьярни, наблюдая с пригорка за долиной, вскоре сам все это увидел. Он насчитал шесть боевых кораблей, из которых два еще оставались в воде, увидел сотни и сотни человеческих тел, лежащих и сидящих по всему берегу. Если бы улады сейчас набросились на них, то победа была бы делом решенным. Но уладам тоже требовался отдых после перехода.
Он оглядывал стан противника, выискивая вождя. И впервые насторожился, осмотрев корабли, – «Ушастого Дракона» среди них не было.
Бьярни разглядывал их снова и снова, но напрасно. Он отлично помнил «Ушастого Дракона», тот самый лангскип на двадцать восемь весел по борту, с драконьей головой на переднем штевне, чьи резные уши напоминали скорее крылья. Он видел этот корабль трижды: дома, в Камбифьорде, пока дреки еще принадлежал первому хозяину, граннландскому конунгу Асмунду, потом там же, когда им уже владел Торвард, и в третий раз совсем недавно, когда «Ушастый Дракон» возглавлял стаю других «драконов», плывущих к берегам Клионна. Бьярни не мог бы ошибиться и не узнать его. Однако «Ушастого» тут не было. Было шесть кораблей без него. Сначала Бьярни подумал, что «Ушастый» просто отбился от стаи – буря разметала корабли, унесла его куда-то. Тогда следует напасть немедленно, пока войско лишено предводителя. Но и другие корабли выглядели незнакомыми, и того «Единорога», на котором шел кто-то из ближайших Торвардовых ярлов, Бьярни тоже не видел – а уж голову единорога на переднем штевне, изготовленную руками неведомого мастера с Эриу, уж точно нельзя было спутать с другими или не заметить!
На штевнях четырех из шести кораблей в долине Фаир виднелись плоские змеиные головы, на двух – волк и медведь. И чем больше Бьярни смотрел, тем сильнее крепло в его душе убеждение, что это просто не те корабли.
Это не то войско! Это не тот вождь! Это не Торвард!
Впервые допустив эту мысль, Бьярни не знал, радоваться своему открытию или ужасаться. Вспомнились рассказы Эадхи о том, как два года назад остров был спасен от разорения благодаря тому, что два вождя из Морского Пути встретились здесь и столкнулись, сражаясь между собой за право грабить зеленые долины. А потом Торвард, взяв богатую добычу, предпочел не рисковать, ввязываясь в сражение с уладами, у которых было время подготовиться.
Если этот вождь враждует с Торвардом, то его появление можно обратить себе на пользу. Но если это какой-нибудь его друг и союзник, то дело плохо. У Торварда есть побратим – Роллауг, конунг Хэдмарланда. Торвард мог вызвать его с войском к себе на помощь, до земли хэдмаров отсюда даже ближе, чем до самого Фьялленланда.
Так кто это? И что теперь делать? Бьярни был вовсе не намерен ввязываться в ненужную схватку и проливать кровь, если есть возможность без этого обойтись.
– Не медли, риг, – намекнул Фиахна. – Они не готовы сражаться, мы перебьем их всех!
– Подожди. – Бьярни качнул головой. – Не стоит убивать людей, которые еще могут оказаться нашими союзниками.
– Что?
– Это не Торвард конунг. И это не фьялли.
– Откуда ты знаешь? – с подозрением спросил Фиахна.
– Я узнал бы его корабли. А эти я вижу в первый раз.
– Как можно узнать корабли? Эти громадины все одинаковые!
– Ничего подобного. Они такие же разные, как люди, и даже не обязательно смотреть в лицо, то есть на передний штевень, чтобы отличить один от другого. Размер, очертания, окраска, украшения… Есть много признаков, но сейчас недосуг их объяснять. Главное – я должен выяснить, что это за люди. Если удастся заключить с ними союз, то мы приобретем поистине неоценимую помощь. У них есть корабли, с которыми мы сможем напасть на Торварда прямо там, где он сейчас. Мы сможем разом перевезти всех людей, которых собрали.
– Постой! – Фиахна тронул его за локоть. – Так это не Торвард конунг? Получается, он вовсе и не приходил на Ивленн? Так, может, у него и в мыслях нет на нас нападать, так зачем мы будем…
– Ядрить твою в корень! – Бьярни хлопнул себя по бедрам и чуть ли не впервые в жизни от души выругался в присутствии знатных, уважаемых людей. При этом ему снова вспомнился Торвард, никогда и ни при ком не стеснявшийся в выражениях, и Бьярни понял, почему у конунга так часто возникает желание облегчить душу. – Опять те же штаны, только завязка на боку! Если Торвард еще не пришел, это не значит, что он и не придет! Да, может, он прямо сейчас поднимает паруса! Ветер-то западный! Он, может быть, переждал эту непогоду у себя на Клионне или на Снатхе, а теперь будет здесь уже завтра – с многочисленным, свежим, отдохнувшим войском. И мы должны быть благодарны этим людям, – он кивнул в долину, – которые побудили нас собрать войско! Хотя бы уже поэтому мы должны дать им возможность остаться в живых.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});