По его расчетам Люся должна была уже выходить к проспекту, но ее не было. Филя ускорил шаг, перешел на бег и, сокращая путь, нырнул под арку большого дома. Во внутреннем дворе было много зелени, кривых асфальтированных дорожек между густыми кустами разросшейся сирени. Легко пробегая по одной из дорожек, Филипп услышал за стеной кустарника возбужденные голоса. Причем мужской голос говорил с явным азиатским акцентом. А девичий голос громко возражал, на что другой, мужской, уже без акцента, угрожающе рычал:
— Заткнись! Не ори, сучка!..
«А вот и мы!», — вмиг сообразил Филя и, обогнув кустарник, медленно, припадая на левую ногу и стуча по асфальту палкой, пошел по этой дорожке в сторону скамейки, на которой сидела Люся, зажатая с боков двумя черноволосыми парнями. А те, увидев хромающего пожилого прохожего, даже и внимания на него не обратили, но заговорили тише. Будто у них мирная беседа.
Люся тоже увидела его, узнала или нет, не показала, но замолчала, опустив голову. Наверное, чтобы эти парни не видели выражения ее лица. А им старик, да еще хромой, был до фонаря. И они только нетерпеливо ждали, когда он прошлепает мимо.
А Филя тащился нарочито медленно. И один из них не выдержал:
— Ну, ты поняла, про что «базар»? Или хочешь прокатиться, чтоб тебе дядя натурально объяснил? Чего молчишь? — он снова становился агрессивным.
Поддержал и второй, этот явно приехал в столицу с Востока. Скорей всего, из Средней Азии.
— Чего ты мальчишь, сучка? Отвечай, тибя чилявек спрашивает! — голос у него был высокий, тонкий, но наглый, — видно, ничего не боялся этот «трудовой мигрант».
«Придется испугать… Вот с него и начнем», — сказал себе Филипп и вдруг остановился как раз напротив скамейки. Он достал из кармана смятый носовой платок, расправил его, приподнял шляпу и стал вытирать затылок. Спрятал платок обратно в брючный карман. С любопытством уставился на азиата.
— Слюший, чиво стоишь, иди, иди, старый, а? — ласково сказал азиатский гастарбайтер и настойчиво показал рукой, чтоб старик проваливал.
— А ти зачем хороший девочка обижать хочешь? — так же тонко, словно копируя его, спросил Филя. — Девочка, они тибе обижают?
— Пристают, — спокойно ответила Люся, глазом не моргнув.
«Молодчина», — внутренне усмехнулся Филя и продолжил «допрос»:
— А чиво им нядя?
— Никто ее не обижает! — повысил голос второй, что говорил без акцента, но глаза все равно выдавали в нем явно не русское происхождение, хотя черт их знает, какие теперь коренные русские. — Дед, тебе сказано, чтоб ты валил отсюда? Показать? Помочь?
Парень решительно встал. Был он высокий и хорошо развитый — внешне, во всяком случае. Люся немедленно отодвинулась в сторону. Но ее тут же схватил за руку азиат и с силой притянул к себе. Девочка вскрикнула, пытаясь вырваться. А высокий просто обернулся и ладонью грубо подвинул ее обратно.
«Обожаю таких спарринг-партнеров», — пробормотал Филя и неожиданно низким, басовитым голосом, не вязавшимся с его невзрачной внешностью, позвал:
— Эй, мальчик!
Парень, недоуменно вздрогнув, повернулся к нему. Филя сделал почти неуловимый для нормального глаза выпад, и в тот же миг ноги парня оторвались от асфальтовой дорожки, а сам он, перелетев, как заправский прыгун в высоту, через скамейку — классическим таким перекатом, — с треском врубился головой в густой кустарник позади нее. И замер там — на короткое время. Филя все-таки мастерски провел свой удар.
Второй, который был явным гастарбайтером, хотел было кинуться на старика, поскольку ни черта еще не понял из случившегося, но ему под подбородок с силой уперся резиновый наконечник инвалидной палки. И спокойный Филин голос предупредил:
— Дернешься — подавишься. Сечешь, козлик? Отпусти ее руку.
Но обалдевший парень ничего не мог понять и продолжал сжимать Люсино запястье, глядя округлившимися глазами на непонятного старика. Что было делать? Только продолжать учить. И Филипп резко ударил палкой по руке парня — в самом деле, не отцеплять же ее. Тот взвизгнул от боли и разжал свои «клещи».
В кустах завозился первый и отвлек на секунду Филино внимание. И в тот же миг второго парня словно ветром сорвало со скамейки — тот длинными прыжками понесся по асфальтовой дорожке. Филя взглянул на Люсю, та глядела на него с откровенным любопытством. «Ох, что делают с нами такие глаза!», — усмехнулся Филя и продемонстрировал один из старых, еще времен спецназа, своих номеров, больше схожих с цирковыми «примочками». Он чуть присел, прицелился палкой вслед беглецу, отвел руку с ней назад, и, когда тот уже, вероятно, решил, что вырвался на волю, подальше от старого урода, палка с крючковатой рукояткой догнала его, странным образом оказалась между ног, и убегавший вдруг почувствовал, что его ноги подбросила какая-то неведомая сила. Словно взлетев над дорожкой, парень, смаху, ничком приложился грудью и физиономией к указанному асфальту — со всеми впаянными в него камешками, железками и прочими неровностями, напоминающими некую терку для овощей, но только в сильном увеличении.
Что у него там получилось с его азиатской внешностью, Филю не интересовало. Он легко пробежал, поднял свою палку, ловко обшарил у парня внутренние карманы куртки и вытащил содержимое. Оказалось негусто: бумажник и еще зачем-то сапожное короткое шило. После обыска он взял парня за шиворот и оттащил его с дорожки на траву, к кустам. Получилось так, будто пьяный прилег немного «передохнуть с устатку». Ну, и ладушки. Разве мало их по Москве, любителей отдыхать в теплый вечер на свежем воздухе? Принимать же дальнейшее участие в его судьбе Филипп не собирался. Его больше привлекал тот, высокий, что вялыми движениями рук и ног тщетно пытался выбраться из зарослей, которые успешно протаранил головой. А теперь, похоже, он никак не мог сообразить, где, собственно, у него у самого зад, а где перед. Нелегкая задача для человека, не соображающего, что произошло, — уж в этом Филипп был уверен.
Но самое потрясающее заключалось в том, что Люся по-прежнему преспокойно продолжала сидеть на скамейке и разглядывать с любопытством происходящее. Будто не ее это касалось, и вообще, все происходило не с ее участием, а в каком-то фильме — с бандитами, лихими драками, погонями и перестрелками. Нет, она определенно ожидала захватывающего продолжения. И Филя это понял.
С легкой улыбочкой, сдвинув нелепую свою шляпу на затылок, Филипп подошел, ухмыльнулся, спросил с явной иронией:
— Интересно?
— Очень, — обрадовалась она вопросу. — А шляпа зачем, Филипп Кузьмич?
— Для отвлечения. Рассеивает внимание объекта.
— А-а! И палка — тоже?
— И палка. Потому что никому из них не пришло в голову, что она может стать оружием. Ну, чего это борзые от тебя хотели?
— А я и не помню, честное слово, — созналась Люся и покраснела. — А! Вспомнила! Они про заявление мое говорили. Чтоб завтра же было у Крысовой. Иначе…
— Чего — иначе? — спросил Филипп и одернул себя: ясно же, чем могли грозить «сучке», но это все уже записано там, в машине, и расспрашивать глупо, зачем ее заставлять краснеть дальше. — Ладно, не бери в голову. А с этим я сейчас побеседую. Ты не хочешь пойти домой? Я думаю, что на сегодня тебе острых ощущений достаточно. Кстати, мы ж договаривались, какого черта ты поперлась здесь, а не по улице?
Филипп говорил нарочито грубо, чтобы у девочки пропало ощущение какой-то игры, дело-то и впрямь, оказывается серьезным. Ошибки могут здорово ей навредить.
— Так получилось, Филипп Кузьмич, простите, — жалобно сказала она. — Кира вот в этот дом шла, к знакомым, и фактически проводила меня досюда. Проспект же вон там, за аркой. А эти, наверное, следили за нами. Но я их не знаю и не видела. Сказали только… ну, — она поморщилась. — Мне неприятно повторять, простите.
— Ладно, беги, позже обсудим.
Люся встала, медленно пошла, а потом, обернувшись, махнула рукой и побежала, только что не подпрыгивая весело и беспечно. Ну, совсем девчонка… А Саша сказал, что рассуждает она, как вполне взрослая женщина. Вот и пойми их, этих нынешних девочек. Просто поразительно.
Да, кстати, Саша…
Филипп нашел его в мобильнике, нажал вызов. Турецкий откликнулся, и Агеев кратко, лишь о самом главном, рассказал о происшествии.
— Чьи они, выяснил? — озабоченно спросил Турецкий.
— Ну, один отдыхает. А со вторым попробую переговорить. Место больно неудобное. На машине не подъедешь, а тащить его…
— Ладно, работай. Значит, они все-таки решились? Тогда я еду к Дине, теперь от них всего можно ожидать…
Филя сунул мобильник в карман, а взамен достал миниатюрный диктофон. И затем крепко ухватил парня, приземлившегося в кустах, за щиколотки.
— Ну, что, мальчонка? Побазарим начистоту, как взрослые дяди? — и он резко дернул того на себя. Парень с визгом вылетел из кустов с расцарапанной до крови физиономией. Удачный у него получился прыжок. Совсем как у того, с асфальтовой дорожки. А что, можно считать производственной травмой, знали ведь, на что шли. Могли заранее и ответную реакцию просчитать. Но не стали, вот в чем их ошибка…
