В течение всего этого месяца Кора видела мальчика с девочкой лишь на мгновение, на пару минут – пока передавала их от одного детектива другому. Потом – третьему. Четвертому. Было уже не понять, кто что сделал, но девочка возвращалась и вновь отбывала, однажды – с проколотыми ушами, потом – с пирсингом на пупке, потом – с накрашенными губами, потом – щедро политая духами. В какой то момент мальчик вернулся с татуировкой. С шипастым терновым браслетом на икре. Потом – с сосками, проколотыми серебряными колечками. Потом – с колечком на пенисе. В какой то момент его белокурые волосы пахли кислятиной.
Пахли, как пахнут бархатцы.
Наподобие пакетиков с марихуаной в комнате для хранения вещественных доказательств. В этой комнате, набитой пистолетами и ножами. Пакетики с марихуаной и кокаином, которые всегда весили чуточку меньше, чем должны были весить. Комната для хранения вещественных доказательств: все детективы, которые брали кукол, потом всегда заходили туда. Держа куклу девочку под мышкой, они копались в пакетиках с вещественными доказательствами. Прятали что то в карман.
Кора принесла начальнице счета на крупные суммы, которые детективы передавали ей для последующей компенсации. Один счет – за номер в отеле, в ту самую ночь, когда детектив брал девочку на ночь домой, потому что она была ему нужна для завтрашнего допроса уже рано утром. Он снял номер в отеле, чтобы вести наблюдение, сказал детектив. Другой детектив, на следующую ночь: снова девочка, номер в отеле, ужин, заказанный в номер. Фильм «для взрослых» по платному кабельному каналу. Опять же, как говорил детектив, чтобы вести наблюдение.
Директор Седлак просто смотрела на Кору. А Кора стояла, склонившись над деревянным столом, и дрожала так сильно, что счета шелестели у нее в кулаке.
Начальница просто смотрела, а потом сказала:
– И что вы хотите сказать? Это же очевидно, сказала Кора.
И начальница расхохоталась. Сидя за своим деревянным столом, она долго смеялась. Она сказала:
– Считайте, что это такая месть, зуб за зуб.
– Все эти женщины, – говорит директор Седлак, – которые возмущаются и протестуют против журнала «Hustler», мол, порно превращает женщину в вещь… – Она говорит: – А искусственный член, это, по вашему, что? Или донорская сперма из какой нибудь клиники?
Есть мужчины, которым нужны лишь картинки с голыми женщинами. Но есть и женщины, которым нужен лишь член мужика. Или его сперма. Или его деньги.
У обоих полов – одинаковые проблемы с доверительными, по настоящему близкими отношениями.
– И нечего так суетиться из за каких то резиновых кукол,
сказала Коре директор Седлак. – Если вам завидно, купите себе
хороший вибратор.
Люди так делают, да…
Никто не предвидел, к чему все идет.
В тот же день Кора купила тюбик суперклея.
И в следующий раз, когда она передавала кукол с рук на руки,
она выдавила немного клея девочке во влагалище. И еще в рот. Обеим куклам. Чтобы склеить им губы, чтобы их языки приклеились к небу. Потом она запечатала им клеем попки. Чтобы их спасти.
А на следующий день кто то из детективов спросил, не найдется ли у Коры лишнего лезвия? Ножа для бумаги? Перочинного ножика?
Она спросила: а зачем нужен нож?
И ей сказали:
– Ладно. Не надо. Наверняка что то найдется в вещдоках.
А еще через день, девочку с мальчиком вернули «вскрытыми». Они были по прежнему мягкие, но все изрезанные. Все в шрамах. Вскрытые. Распечатанные. Они по прежнему пахли клеем, но все больше и больше – той самой слизью, что сочилась из Бетти у Коры дома, пачкая Коре диван.
Эти пятна: Корин кот обнюхивает их часами. Не облизывает, а просто нюхает. Как суперклей. Как кокаин из комнаты для хранения вещественных доказательств.
И вот тогда Кора и покупает бритвенные лезвия. Два лезвия. Три лезвия. Пять лезвий.
В следующий раз, когда девочка возвращается к Коре, Кора относит ее в туалет и усаживает на раковину. Стирает румяна со щек салфеткой. Моет и расчесывает свалявшиеся белокурые локоны. Следующий на очереди детектив уже стучится в запертую дверь уборной, а Кора все шепчет кукле:
– Мне так жаль, мне так жаль, мне так жаль… – Она говорит кукле: – Все будет хорошо. – И сует лезвие поглубже в мягкое силиконовое влагалище. В дыру, которую кто то расковырял ножом. Запрокинув девочке голову. Кора пихает еще одно лезвие ей в горло. Третье лезвие Кора засовывает ей в попку, тоже вскрытую ножом.
Когда возвращают мальчика – просто бросают его вниз лицом ей на кресло, – Кора уносит его в туалет вместе с двумя оставшимися лезвиями.
Зуб за зуб.
На следующий день детектив входит, таща девочку за волосы. Бросает ее на пол у стола Коры, вынимает ручку, блокнот и спрашивает:
– Кто ее брал вчера?
И Кора поднимает девочку с пола, разглаживает ей волосы и называет имя. Имя, выбранное наугад. Кто то из детективов.
Прищурившись и тряся головой, сжимая в руках ручку с блокнотом, детектив говорит:
– Вот шукин сыш! – И видно, что две половинки его языка стянуты черной ниткой.
Детектив, вернувший мальчика, заметно хромает.
Все пять лезвий исчезли.
После этого Кора решает, что надо переговорить с одним человеком из окружной больницы.
Никто не знает, как ей удалось раздобыть образцы из лаборатории.
После этого все мужчины сотрудники управления постоянно пощипывают себе яйца сквозь брюки. Поднимают локти на манер обезьян, чтобы почесаться под мышкой. Но это не могут быть мандавошки. Ведь они уже сколько ни с кем не спали.
Примерно в это же время жена кого то из детективов совершенно обалдевает, обнаружив крошечные кровоточащие точки, какие бывают, когда подцепляешь лобковую вошь. Россыпь красных перчинок на белых трусиках или на белой футболке, в тех местах, где одежда соприкасается с волосами на теле. Пятнышки крови. Может, жена находит их на трусах мужа. Может быть, на своих собственных трусиках. Они – приличные люди, выпускники колледжей, жители престижных предместий, покупатели в крупных универмагах, которые знают о мандавошках лишь понаслышке. Но теперь ей понятно, откуда взялась эта чесотка.
Жена вне себя от ярости.
И ни одна жена даже не подозревает, что это – такое же заражение, какое бывает от сиденья унитаза, только оно происходит от резиновой куклы. Муж, конечно, придумывает оправдательную историю, и ему, разумеется, верят. Но это все, что Кора сумела добыть в больнице. Спирохеты не живут на силиконе. Гепатит передается только через порезы и ранки на коже. Через кровь. Через слюну. Да, куклы – как настоящие, но они все таки не настоящие .
Жены верят, но рассуждают примерно так: если сегодня ему все сойдет с рук, завтра он принесет домой герпес. Заразит и ее, и детей. Гонореей. Хламидиями. СПИДом. И они идут к Коре и спрашивают:
– С кем, интересно, мой муж крутит шашни в обеденный перерыв?
Никому из жен не придет в голову обвинять в чем то Кору. Достаточно лишь посмотреть на нее: на эту прическу, густо политую лаком для волос, на ее жемчужные украшения, на высокие нейлоновые гольфы, на ее брючный костюм. На ее шерстяную кофту, с бумажными салфетками, заткнутыми за рукав. На тарелку с разноцветными карамельками у нее на столе. На доску объявлений у нее над столом, с пришпиленными картинками из комиксов «Домашний цирк».
И все же никто не говорит, что Кора – женщина непривлекательная.
А потом жена видит директора Седлак, с ее ярко красными ногтями.
Никто не подумал ничего такого, когда начальница вызвала Кору для разговора.
Никто не думал, что дни Коры Рейнольдс сочтены.
Начальница говорит Коре, чтобы та села напротив, с той стороны огромного стола. В кабинете начальницы, с большим окном. Директор Седлак сидит, обрисованная солнечным светом, на фоне автостоянки перед управлением. Делает знак рукой, чтобы Кора придвинулась ближе.
– Мне было непросто решить, – говорит она, – что случилось: то ли весь мой отдел дружно сошел с ума, то ли вы… несколько перестарались.
Никто не знает, как в это мгновение сердце Коры как будто сорвалось и ухнуло вниз с высоты. Она словно оцепенела, застыла. Мы все это делаем: превращаем себя в вещи. Превращаем вещи в себя.
Эти люди – миллионы людей во всем мире, – которые пытаются спасти Бетти. Может, им стоит уже прекратить заниматься всякой ерундой. Может, уже слишком поздно.
И директор Седлак говорит: кукол рвут дети. Так было всегда. Дети, с которыми обращаются плохо, истязают и мучают все, что могут. Каждая жертва найдет себе жертву. Это цикличный процесс. Она говорит:
– По моему, вам стоит взять отпуск.
Если вам от этого будет легче, считайте, что Кора Рейнольдс – это просто презерватив на сто двадцать фунтов…
Никто не высказывает это вслух. Но этого и не нужно высказывать.
Ей никто не говорит, чтобы она отправлялась домой и готовилась к самому худшему.
Если Кора хочет сохранить работу, ей надо будет вернуть куклу Бетти, которую она забрала домой. Сдать все плюшевые игрушки, которые она покупала на деньги из фондов управления. Отдать ключ от комнаты здоровья. Незамедлительно. Чтобы и комната, и анатомически правильные куклы были доступны сотрудникам в любое время. Кто первый пришел, того первого обслужили. Незамедлительно.
