Когда они подошли к городу, солнце уже закатилось, и в поле за городскими стенами воронье и волки пожирали то, что осталось от квохорской тяжелой кавалерии. Яркознаменные и Младшие Сыны ударились в бегство, как поступают все наемники в безнадежных случаях. Дотракийцы с наступлением ночи отошли в свой лагерь, где предавались пирам и пляскам, но никто не сомневался, что наутро они вернутся, проломят городские ворота, возьмут стены и начнут грабить, насиловать и угонять в рабство.
Но когда рассвело и Теммо со своими кровными всадниками вывел кхаласар из лагеря, они увидели перед воротами три тысячи Безупречных под знаменем Черного Козла. Столь малое войско можно было спокойно обойти с флангов, однако вы знаете дотракийцев. Воины у ворот были пешие, а пеших коннице полагается растоптать.
Дотракийцы бросились в атаку, а Безупречные сомкнули щиты, опустили копья и устояли перед двадцатью тысячами вопящих наездников с колокольцами в волосах.
Восемнадцать раз дотракийцы ходили в атаку и всякий раз разбивались об эти щиты и копья, словно волны о скалистый берег. Трижды Теммо высылал вперед своих лучников, и стрелы сыпались на Безупречных градом, но те лишь поднимали щиты над головой, пока шквал не прекращался. В конце концов у них осталось только шестьсот человек… но дотракийцев полегло более двенадцати тысяч, в том числе кхал Теммо, его кровные всадники, его ко и все его сыновья. Утром четвертого дня новый кхал провел уцелевших перед городскими воротами торжественным маршем, и каждый воин срезал свою косу и бросал ее к ногам Безупречных.
С тех пор городская стража Квохора набирается только из этих солдат, и у каждого на копье висит коса из человеческих волос.
Вот что вы можете приобрести в Астапоре, ваше величество. Бросьте якорь там и продолжайте путь в Пентос по суше. Это займет у вас несколько больше времени, верно… но когда вы преломите хлеб с магистром Иллирио, за вами будет тысяча мечей, а не четыре.
В этом есть правда, подумала Дени, но…
— На что я куплю тысячу рабов? Единственная моя ценность — это корона, подаренная мне Турмалиновым Братством.
— Драконы будут в Астапоре не меньшим чудом, чем в Кварте. Тамошние работорговцы, возможно, осыплют вас дарами, как квартийцы. Если же этого не случится… то три этих корабля везут не только ваших дотракийцев и их коней. В Кварте они загрузили множество товаров. Я сам видел в трюмах шелк и тигровые шкуры, янтарь и яшму, шафран, мирру… рабы дешевы, ваше величество, а тигровые шкуры дороги.
— Шкуры принадлежат Иллирио.
— Иллирио — друг дома Таргариенов.
— Тем больше причин не присваивать его имущество.
— На что нужны богатые друзья, если они не предоставляют свои богатства в ваше распоряжение, моя королева? Отказав вам, магистр Иллирио станет Ксаро Ксоан Даксосом с двумя подбородками. Если же он искренне предан вашему делу, то не станет сердиться на вас из-за каких-то трех кораблей. Если его тигровые шкуры помогут заложить основу вашего войска, их нельзя употребить с большей пользой.
Да, это верно. Дени чувствовала, как растет ее волнение.
— Столь долгий переход по суше может быть опасен…
— В море тоже немало опасностей. Пираты постоянно рыщут вокруг южного торгового пути, а в Дымном море к северу от Валирии водятся демоны. Следующий шторм может потопить нас или разметать, кракен может утащить нас на дно… или мы снова окажемся в полосе штиля и умрем от жажды, дожидаясь ветра. На суше, конечно, свои опасности, моя королева, но их не больше, чем в море.
— А что, если капитан Гролео откажется изменить курс? И как поведут себя Арстан и Бельвас?
— Мне думается, теперь самое время это выяснить. — Сир Джорах встал.
— Да. Так я и сделаю! — Дени отбросила одеяло и спрыгнула с койки. — Сейчас же позову капитана и прикажу ему идти в Астапор. — Она откинула крышку сундука и схватила первое, что попалось под руку — шаровары из песчаного шелка. — Подай мне мой пояс с медальонами, — бросила она Джораху, натягивая их. — И мою безрукавку… — Она обернулась к нему и почувствовала на талии его руки.
— О-о, — только и успела вымолвить Дени, прежде чем его губы прижались к ее губам. От него пахло потом, солью и кожей, и железные заклепки на его кафтане вдавились в ее обнаженную грудь, так крепко он прижал ее к себе. Одной рукой он держал ее за плечо, другая скользнула вниз по ее спине, и ее рот раскрылся под напором его языка, хотя она совсем не хотела его открывать. У него каленая борода, подумалось ей, но поцелуй его сладок. Дотракийцы не носят бород, у них только усы, а она до сих пор целовалась только с кхалом Дрого. Он не должен был делать этого. Я не его женщина, я его королева.
Дени не знала, сколько длился этот поцелуй, но наконец и он закончился. Сир Джорах отпустил ее, и она отпрянула назад.
— Ты… ты не должен был…
— Я не должен был ждать так долго. Мне надо было поцеловать вас еще в Кварте, в Вейес Толорро, в красной пустыне. Я должен был целовать вас ежедневно и еженощно. Вы созданы для поцелуев, частых и глубоких.
Он смотрел на ее груди, и Дени прикрыла их руками, боясь, что соски ее выдадут.
— Это… это нехорошо. Я твоя королева.
— Да, моя королева, и самая желанная, и храбрая, и прекрасная женщина, которую я знал. Дейенерис…
— Ваше величество!
— Ваше величество, — уступил он, — помните, что у дракона три головы. Вы пытались разгадать эти слова с тех самых пор, как услышали их в Доме Праха. Так вот: на Балерионе, Мираксесе и Вхагаре ездили верхом Эйегон, Рейенис и Висенья. Трехглавый дракон дома Таргариенов — это три дракона и трое всадников.
— Да, но мои братья мертвы.
— Рейенис и Висенья были не только сестрами Эйегона, но и женами. У вас нет братьев, но вы можете взять себе двух мужей. И скажу по чести, Дейенерис: нет на свете мужчины, который был бы хоть наполовину предан вам так, как я.
БРАН
Гряда холмов поднималась из земли внезапно — длинная каменная складка, похожая на коготь. Внизу на ее склонах росли сосны, боярышник и ясень, но выше шла голая почва, и гряда четко вырисовывалась на пасмурном небе.
Он почувствовал, что эти камни зовут его, и помчался вверх, все быстрее и выше, пожирая подъем своими сильными лапами. Птицы вспархивали с ветвей у него над головой и с шумом взлетали в небо. Он слышал вздохи ветра в листве, стрекот белок, даже звук падения сосновой шишки, и запахи вокруг сливались в песнь доброго зеленого мира.
Раскидывая лапами гравии, он преодолел последние несколько футов и встал на вершине. Солнце, огромное и красное, висело над высокими соснами, а под ним, сколько видел глаз и чуял нос, тянулись леса и холмы. Высоко вверху кружил ястреб, темный на розовом небе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
