- Товарищ генерал-лейтенант, тут ко мне Травников приезжал. Какой-то он странный был, как не в себе.
- Знаю, Александр Сергеевич, знаю. Я в курсе.
- Что с ним случилось?
- Узнаете.
Генерал больше ничего не говорил, и я к нему с вопросами не лез. Деревья неожиданно расступились в стороны, и мы вышли на небольшую полянку. Точнее, на кладбище. На нем в несколько рядов стояли памятники.
- Что это, Виктор Петрович? Куда мы пришли?
- Это наше кладбище, Александр Сергеевич. Здесь похоронены наши сотрудники. Те, кто погиб за время существования нашего отдела. Первые два ряда - испытатели, те, кто не вернулся. Остальные погибли по другой причине.
- Мои прежние охранники тоже тут?
- Да, последний ряд. Не под всеми памятниками лежат люди. Некоторые из них погибли далеко отсюда, и не все тела мы смогли найти. Некоторые по просьбе родственников похоронены в других местах. Но памятники всем стоят здесь. Все наши сотрудники приходят сюда, когда начинают работать. Память, Александр Сергеевич, - это такая вещь, которая очень сильно нам помогает. Иногда мы сами не осознаем, насколько важно для нас помнить обо всех, кто был перед нами.
- Понимаю, товарищ генерал...
- Да... Пойдемте дальше.
Еще метров через пятьсот мы вышли к комплексу двухэтажных домиков. Запрятанные под деревьями, эти домики были совсем незаметными. Между собой они соединялись застекленными воздушными переходами. Подойдя к одному из домиков, Яковлев вытащил из кармана пластиковую карточку пропуска и провел ей по считывателю. Щелкнул замок. За дверью оказался коридор, чем-то напоминавший больничный. Возможно, это мне показалось из-за запаха, свойственного любому медицинскому учреждению. Справа и слева находились двери, рядом с которыми в стене были сделаны большие окна. Навстречу нам вышла миниатюрная девушка в белом халате.
- Товарищ генерал?
- Не волнуйтесь, Людочка. Мы ненадолго. Занимайтесь своими делами.
Генерал прошелся по коридору и остановился около одной из дверей. Я подошел ближе, и прочитал табличку - 'Капитан Громов Михаил Павлович'. В окно была видна кровать, на которой лежал человек, накрытый одеялом. Рядом стояла стойка с мониторами. На мониторах сверкали огоньки, бегали какие-то диаграммы.
- Кто это, товарищ генерал-лейтенант?
- Здесь лежат наши испытатели. Те, кого мы еще надеемся вытащить. Пройдите дальше. Я вас подожду здесь.
Я шел по коридору, читая таблички на дверях. 'Старший лейтенант Рюмин Игорь Петрович', 'Майор Тахиев Ильяс Анварович'. Всего таких табличек было девять. У последней из них я остановился. 'Старший лейтенант Травников Виктор Александрович'. Травников? Я повернулся и подошел к Яковлеву.
- Там, в конце коридора. Старший лейтенант Травников, это...
- Да. Это его внук. Теперь вы понимаете, почему он находится в таком подавленном состоянии?
- Так что же, последний из испытателей...
- Да. Академик не мог рисковать.
- И поэтому отправил своего внука?
- А как бы вы поступили на его месте?
- Не знаю. У меня нет ответа. А как давно здесь лежит первый?
- Семь лет.
- И что же вы собираетесь делать?
- Все, что могли, мы уже сделали. Ваше появление было для нас последней надеждой. Видимо, мы что-то не учли в наших расчетах. Травникова надеялись вернуть уже через неделю. Однако, этого сделать не получилось. Вот так, Александр Сергеевич. Теперь вы знаете всё.
- И что же я должен делать в данном случае?
- А вот на этот вопрос ответа нет уже у меня.
Мы вышли на улицу и зашагали по тропинке назад. Подойдя к дому, где находился его кабинет, генерал повернулся ко мне.
- Я еще останусь здесь, поработаю. Вы можете возвращаться назад. До свидания.
- До свидания, товарищ генерал-лейтенант.
Смеркалось. Я сидел на лавочке и смотрел на потухающее небо. Сзади чуть скрипнул песок, по дорожке подходил Антон.
- Не помешаю?
- Садись.
Он присел рядом. В его кармане что-то забормотала рация. Он прислушался, коротко ответил: 'Понял'. Я посмотрел на него.
- Ты Травникова знал?
- Младшего? Знал. Он у нас в отделе раньше работал.
- Давно?
- Сразу после училища пришел. Это уже потом его в группу испытателей перевели. Всего год назад.
- Скажи, Антон, вот это место... 'госпиталь', это что, действительно госпиталь?
- Да. Точнее, теперь это только его часть. Та, где проходят реабилитацию испытатели. Первые попытки 'выхода' были сделаны именно там.
- 'Выход'? Что это?
- Так у нас называют попытку заброса.
- Надо же... никогда бы не подумал... А ты-то откуда все это знаешь?
- Так у нас основная работа - обеспечение безопасности персонала и испытателей. Вот и ездим повсюду.
- Странно, на первый взгляд, этот ваш 'госпиталь' - обычный профилакторий. Ни сооружений тебе серьезных, ни охраны... Даже кабинет у генерала какой-то весь из себя устарелый.
- А что, надо по периметру танковый полк разместить? И вышки пулеметные поставить? Там в охране почти батальон сидит, просто их не видно. Вся территория контролируется техникой. Вы один, без генерала, и десяти шагов бы не прошли. А кабинет... это кабинет первого начальника Управления. Он почти всегда такой был, его никто не трогает. По традиции, перед 'выходом' испытателя инструктирует лично начальник Управления. В этом самом кабинете. Он раньше другим был, еще приемная была, но здание перестроили, вот и увеличили кабинет за ее счет. С той поры так и стоит.
- Хм... Традиции, говоришь? И какие они еще тут есть?
- Разные. У каждой службы своя имеется.
- И что, руководство этому не препятствует?
- Нет. Даже негласно одобряет. Считается, что они способствуют укреплению коллектива.
- Везде бы так...
- Да, неплохо было бы.
Мы еще посидели около получаса. Потом в кармане у Антона снова забормотала рация и он, извинившись, поднялся со скамейки и ушел куда-то в темноту. Следом за ним ушел и я.
Войдя в дом, я подошел к шкафу и на ощупь отыскал там начатую бутылку коньяка. Плеснул себе в рюмку и сел с ней у камина.
Ну, что, везунчик, пришло время отдавать долги? С какого это бы рожна? Я им тут что, на шею вешался? Изо всех переделок сам вылез, да еще и с прибытком для Управления. Так? Так. Могу я их сейчас послать? Да, запросто. Приказа такого мне никто не отдаст, да и не смогут со мной без моего желания что-либо сделать. Академик это прямо сказал. И чем все это мне грозит? Выпрут на пенсию? Три раза 'ха'. Можно подумать, что я там с голоду подохну. Да и не станут они это делать, им тоже обратного хода нет. Автокатастрофу организуют? А зачем? По злобе что ли? Нет, не те тут люди собрались. А что они тогда сделают? Воображение услужливо нарисовало мне еще несколько дверей с соответствующими табличками. Да, вот это они могут, запросто. Собственно говоря, другого выхода у них нет. Так, что делать-то будем?
Отыскав в кармане телефон, я нажал на нем нужную клавишу. Гудок, еще один...
- Слушаю?
- Товарищ генерал-лейтенант?
- А кого вы тут ожидали найти? В половине третьего ночи?
- Извините товарищ генерал-лейтенант, просто дело важное.
- Излагайте.
- У меня нет телефона Александра Яковлевича, я хотел ему позвонить...
- На предмет?
- Я согласен на 'выход'.
Голос Яковлева дрогнул.
- Вы серьезно!? В вашем-то возрасте?
- Как давно я вернулся? Уже постареть успел?
- Нет, но... Я ему перезвоню, утром он будет у вас!
- Хорошо. Дождусь утра.
- Да, конечно! Мы будем оба.
- До свидания, товарищ генерал-лейтенант. Извините за поздний звонок, и спокойной вам ночи.
- И вам тоже! И... спасибо вам, Александр Сергеевич!
- Не за что пока.
Я положил трубку, поставил на стол нетронутый коньяк. Голова теперь должна быть свежей...
И вновь наш кортеж заруливает на уже знакомую мне площадку в 'госпитале'. Невидимая, как и прежде, охрана закрывает за нами ворота. На площадке уже стоят два автомобиля. Генеральская 'Волга' и черный 'Шевроле' - фургон. Я уже видел такие в Москве - эдакий кабинет на колесах.
Генерал ждал нас на площадке, прохаживаясь перед своей машиной. Сегодня он был в полной форме, с немаленьким иконостасом наград на груди. Однако же! Я понимал, конечно, что он дядя заслуженный. Но, чтобы вот настолько...
- Добрый день, Александр Сергеевич!
- Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!
- Как самочувствие?
- Да, нормально все, жив-здоров, чего и вам желаю. А это кто пожаловал? - показал я на черный фургон.
- Травников приехал. Чувствует он себя неважно, вот с ним врачи и путешествуют повсюду.
Да, академик изрядно сдал за последнее время. В течение всего периода подготовки (а был он весьма недолгим), мы встречались с ним трижды и было видно, что происшедшее давит на него тяжелым грузом. Вообще, я был удивлен той активностью, которую проявили все эти 'веселые ребята' из медицинского центра. Складывалось впечатление, что я попал на хорошо отлаженный конвейер по подготовке - кого? Я и сам не понимал. В основном вся подготовка велась во время моего погружения в какое-то полусонное состояние. Что происходило в этот момент, так и осталось для меня загадкой. По пробуждении я не помнил практически ничего. На мои вопросы Киреев отвечал весьма подробно. Но, лучше бы он этого и не делал вовсе. Ибо из его пространных объяснений об активизации N-процесса в височных долях головного мозга, я понял только то, что являюсь абсолютным профаном в этой области. Ситуация зашла в тупик. Объяснить эти манипуляции простыми словами Олег не мог. А сложных объяснений я не понимал. Утешало лишь то, что Травников в категорической форме запретил производить надо мною какие-либо капитальные 'модернизации' и улучшения. Дабы не повлиять таким образом на мой, и без того натруженный, мозг. Этот запрет привел 'веселых ребят' в некоторое уныние. Как мне пояснил Олег, они могли в короткие сроки сделать из меня кандидата в академики. А пришлось ограничиться лишь кратким обучающим курсом. И это их весьма печалило. Уже расставаясь, я спросил его, за каким хреном эти процедуры были вообще нужны, ибо в первый мой 'выход' я прекрасно обошелся и без них?