Среди больших кораблей были фрегаты и галеоны, за хваченные в былых схватках. Ко дню отплытия у капитана Моргана было под командой тридцать семь кораблей и две тысячи бойцов, не считая матросов и юнг. Среди разно — шерстных судов стояли в гавани и три стройных новых шлюпа из Новой Англии. Они явились не сражаться, а торговать — порох за долю в добыче, виски за золото. Порох и виски — два самых грозных орудия наступления. И еще эти торговцы из Плимута покупали старые бесполезные суда ради их железных частей и такелажа.
Капитан Морган отправил охотников в леса стрелять быков и суда на материк награбить зерна. Когда они все вернулись, экспедиция была обеспечена провиантом.
Во всей этой многоязычной разношерстной толпе, собравшейся в завоевательный поход, только Кер-де-Гри и Генри Морган знали, что именно предстоит им завоевать. Никому не было известно, куда они поплывут и с кем будут драться по прибытии на место. Полчища храбрых во
— ров привлекло имя Моргана, они алчно полагались на его обещание неисчислимой добычи.
А Генри Морган не осмеливался назвать свою цель. Каким бы обаянием ни обладало его имя, флибустьеры не решились бы выступить против столь неприступной крепости. Если бы им дали время помыслить о Панаме, они в ужасе разбежались бы, ибо более полувека на всех островах только и говорили, что о том, какие могучие силы ревниво оберегают Золотую Чашу. Панама — город в небесной выси — почти неземная, почти потусторонняя и вооружена молниями. Правда, многие свято верили, что улицы там вымощены золотом, а окна в соборе вырезаны из цельных изумрудов, и эти легенды были достаточно заманчивы, чтобы у них не осталось времени вспомнить об опасности.
Когда корабли были проконопачены, днища их отскоблены, все паруса починены, пушки начищены и проверены, а трюмы загружены провиантом, только тогда Генри Морган созвал своих капитанов, чтобы подписать торжественный договор и разделить флотилию на отряды.
Они собрались в дубовой адмиральской каюте — тридцать капитанов, приведших свои корабли на место встречи. Фрегат капитана Моргана прежде был гордым испанским военным кораблем, и, пока не попал в пиратские руки, командовал им герцог. Каюта в панелях из темного дуба, со стенами, чуть закругленными кверху, походила на парадную гостиную. Потолок пересекали мощные балки, увитые резными лозами с изящными листьями. На одной стене прежде красовался герб Испании, но лезвие кинжала соскоблило и сцарапало краску почти повсюду.
Капитан Морган сидел за широким столом с резными ножками в форме сказочных львов, а вокруг него на табуретах расселись тридцать командиров его флота и армии. Они нетерпеливо ждали его слов.
Был среди них невысокого роста хмурый капитан Сокинс, чьи глаза пылали фанатическим огнем пуританства. Он оправдывал свои убийства текстами из Писания и после успешного кровавого грабежа возносил благодарственную молитву с пушечного лафета.
Был там и Черный Гриппе, уже старик, согбенный своими жалкими мерзостями. В конце концов он уверился, что его Бог — просто терпеливый полицейский, которого можно ловко провести. Совсем недавно он пришел к заключению, что сумеет очиститься от грехов, покаявшись на исповеди во всей их совокупности, и невинным возвратиться в лоно матери — церкви. Вот это он и намеревался проделать, когда еще один поход принесет ему золотой подсвечник, чтобы поднести его отцу — исповеднику как залог благочестивых намерений.
Хольберт и Тенья, Сюлливен и Мейтер сидели на табуретах возле капитана Моргана. В темном углу примостились двое неразлучных друзей, известных всему Братству. Называли их просто Этот Бургундец и Тот Бургундец. Первый был невысокий толстяк с лицом, как багровое опухшее солнце, нервный и застенчивый. Он изнывал от смущения, едва чем — нибудь привлекал к себе внимание. Когда он говорил, его лицо багровело еще больше, и он становился похожим на клопа, который отчаянно ищет щель, куда бы спрятаться. Его товарищ Тот Бургундец служил ему защитником и поводырем. Тот Бургундец был выше ростом и крепче сложен, хотя и лишился левой руки по локоть. Ходили они, сидели — их всегда видели вместе. Говорили они редко, но правая, целая рука Того Бургундца неизменно покровительственно обвивала толстые плечи его коротышки друга.
Капитан Морган придал своему голосу жесткость и холодность. В глубокой тишине он прочел условия договора. Тот, кто привел свой корабль, получит такую — то и такую — то плату, плотнику с собственными инструментами назначается такое — то вознаграждение, такие — то суммы откладываются для близких тех, кто падет. Затем он перешел к наградам: столько — то тому, кто первым увидит врага, столько — то тому, кто первый убьет испанского солдата, столько то тому, кто первым ворвется в город. Он прочел договор до конца.
— А теперь подписывайте! — приказал капитан Морган, и они начали один за другим подходить к столу и ставить на пергаменте свои подписи или знаки.
Когда все снова сели, Сокинс сказал:
— Награды назначены вчетверо больше, чем требует обычай. Почему? — Пуританское воспитание Сокинса внушило ему глубокое отвращение ко всякому мотовству.
— Нашим людям понадобится мужество, — спокойно ответил капитан Морган. — Их надо будет поощрять. Ведь мы отправляемся брать Панаму.
— Панаму] — Это был почти стон ужаса.
— Да, Панаму. Вы подписали договор, а дезертиров я вешаю. Последите за боевым духом своих людей. Вам кое — что известно о богатствах Панамы — достаточно, чтобы у них слюнки потекли, а я хорошо изучил все опасности и знаю, что они преодолимы.
— Но… Панама… — начал было капитан Сокинс.
— Дезертиров я вешаю, — сказал капитан Морган и вышел из каюты, оставив Кер-де-Гри молчать и слушать. Пусть потом доложит об их настроении.
Воцарилось долгое молчание. Каждый вспоминал все, что ему доводилось слышать о Панаме.
— Опасно, — сказал наконец Сокинс. — Очень опасно, но богатства поистине велики. А капитан поклялся, что знает план города и все трудности осады.
Эти слова внезапно их ободрили. Если капитан Морган знает, то бояться нечего. Морган непогрешим. И завязался торопливый нервный разговор.
— Деньги? Так они там по ним гуляют. Я слышал, что собор…
— Но лес непроходим.
— Вино в Панаме отличное. Мне довелось его попробовать на Тортуге.
И внезапно они разом вспомнили про Красную Святую.
— Так ведь она же там… Санта Роха…
— Да, верно. Она там. Кому, по — вашему, она достанется?
— Капитан до женщин не охоч. Так, значит, Кер-де-Гри, не иначе. Он ведь у нас главный ходок по этой части.
— Что так, то так. Кер-де-Гри не миновать кинжала какого — нибудь ревнивца. Да я и сам бы его убил, ведь если не я, то уж другой — то наверняка с ним разделается. Так пусть это будет мой кинжал.
