— И сколько вам ещё до каникул осталось? — спросил Хагрид.
— Всего один день, — ответила Гермиона. — Да, кстати — Гарри, Рон, у нас есть ещё полчаса до обеда, надо бы в библиотеку.
— Ах да, верно, — сказал Рон, не в силах оторвать глаз от профессора Флитвика, который пускал из своей палочки золотые пузыри и укладывал их гроздьями на ветках принесённого Хагридом дерева.
— В библиотеку? — спросил Хагрид, выходя вслед за ними из зала. — Накануне праздника? Ну, вы совсем заучились.
— А мы не учиться, — весело отозвался Гарри. — Ты тогда упомянул Николя Флямеля, и мы всё пытаемся узнать, кто же он такой.
— Чего-о? — Хагрид выглядел ошарашенным. — Вы смотрите! Говорю я вам — отлипните вы от этой затеи. Что пёс охраняет, то вам знать не положено.
— Мы только хотим узнать, что это за Николя Флямель, вот и всё, — сказала Гермиона.
— Может, ты сам нам скажешь, чтобы не возиться? — предложил Гарри. — Мы уже, наверное, сотню книг проглядели, не меньше, а его нигде нет. Ну хоть намекни! У меня такое чувство, что где-то я о нём читал.
— Ну уж нет, я теперь про это — молчок, — решительно сказал Хагрид.
— Что ж, придётся, значит, самим, — сказал Рон.
Они оставили рассерженного Хагрида и помчались в библиотеку.
Они и в самом деле перерыли множество книг, пытаясь найти имя Флямеля, с тех пор, как оно вырвалось у Хагрида, решив, что без этого им не узнать, что же пытался выкрасть Снейп. Однако не зная, что именно мог совершить Флямель, чтобы про него написали в книге, им было сложно понять, где же начать свои поиски. Про него не было ни в «Великих волшебниках ХХ века», ни в «Выдающихся колдовских личностях нашего времени». «Важнейшие магические открытия современности» и «Анализ недавних событий в области чародейства» также не упоминали о нём ни единым словом. К тому же сам размер школьной библиотеки производил удручающее действие — десятки тысяч книг, тысячи полок, сотни узких проходов…
Гермиона составила список предметов и названий, которые она собиралась проработать; Рон просто выбрал первый попавшийся проход и пошёл вдоль него, вытаскивая книги наудачу. Гарри забрёл в специальный отдел. Ему уже давно было интересно, не найдётся ли Флямель в одной из книг для ограниченного пользования. К сожалению, для того, чтобы даже просто взглянуть на эти книги, требовалась особая записка с разрешением от одного из учителей, и они прекрасно знали, что подобного разрешения они ни за что не получат. В этих книгах содержалась могущественная Чёрная магия, которую в Хогвартсе не проходили; читать их позволялось только старшеклассникам, которые посещали дополнительные занятия по защите от Чёрных сил.
— Что вы тут ищете, молодой человек?
— Ничего, — сказал Гарри.
Библиотекарша мадам Пенс[40] тряхнула в его сторону метёлкой для смахивания пыли.
— Тогда попрошу вас выйти отсюда. Да поскорее!
Досадуя, что он не смог на ходу выдумать какую-нибудь правдоподобную историю, Гарри вышел из библиотеки. Они с Роном и Гермионой уже решили, что спрашивать про Флямеля у мадам Пенс лучше не стоит. Она несомненно смогла бы им ответить, но риск того, что Снейп тогда услышит или разузнает, что они задумали, был слишком велик.
Гарри остановился в коридоре подождать своих двух друзей, на случай если они что-нибудь найдут, но особенно он на это не надеялся. Они уже две недели потратили на поиски, но поскольку занимались они этим урывками, на переменах, неудивительно, что пока что ничего не проклюнулось. Долгая, обстоятельная работа, желательно без вмешательства со стороны мадам Пенс — вот что им было необходимо.
Через пять минут Рон и Гермиона присоединились к нему, разочарованно качая головами.
— Вы здесь без меня не бросайте это дело, ладно? — сказала Гермиона. — Если что-нибудь найдёте, сразу же шлите мне сову.
— А ты пока что спроси у своих родителей, не знают ли они, кто такой Флямель, — сказал Рон. — Их-то, наверное, спрашивать безопасно.
— О, совершенно безопасно — они оба зубные врачи, — заверила его Гермиона.
Однако когда начались каникулы, Гарри и Рон за весельем совсем забыли о Флямеле. Всё общежитие было в их распоряжении, в общей комнате тоже было гораздо свободнее, чем обычно, так что им удалось занять самые удобные кресла, прямо у камина. Они часами просиживали в них, поджаривая и поедая всё, что могло быть нацеплено на длинную двузубую вилку и засунуто в огонь — куски хлеба, булочки, пастилу — и болтали о разнообразных способах добиться исключения Малфоя (разговаривать об этом было приятно, даже несмотря но то, что ни один из них наверняка успехом бы не увенчался).
Ещё Рон начал учить Гарри играть в колдовские шахматы. К удивлению Гарри, они почти в точности походили на обычные, муглевые, за исключением того, что фигуры были живыми, и это превращало игру в подобие битвы, а игрока — в командующего войсками. Фигуры Рона были старыми и потрёпанными. Как и все его остальные вещи, они принадлежали когда-то более старшему члену семьи Уизли — а именно его дедушке. Старые фигуры, впрочем, не были неудобством, скорее наоборот — Рон так хорошо был с ними знаком, что ему не стоило труда направлять их куда ему хотелось.
Гарри играл фигурами, которые одолжил ему Шеймус Финниган, и они ему совсем не доверяли. Играл он пока что не очень уверенно, и они постоянно кричали на него и давали ему разнообразные советы, сбивая его с толку («Ну зачем ты меня на это поле тащишь, ты что, коня не видишь, что ли? Его лучше подставь, без него мы как-нибудь обойдёмся!»)
В рождественскую ночь Гарри отправился спать, предвкушая на следующий день много развлечений и вкусной еды, но вовсе не ожидая никаких подарков. Однако когда он проснулся на следующее утро, первым, что он увидел, была небольшая горка коробок в ногах кровати.
— Поздравляю с Рождеством, — сонно произнёс Рон, когда Гарри вылез из постели и начал натягивать халат.
— И тебя тоже, — ответил Гарри. — Ты только посмотри! У меня тут подарки какие-то!
— А ты чего ждал — пареной репы, что ли? — отозвался Рон, приступая к своей груде, которая была гораздо больше, чем у Гарри.
Гарри взял верхнюю коробку. Она была завёрнута в коричневую бумагу; поперёк неё было нацарапано: «Гарри — от Хагрида». Внутри оказалась грубовато обделанная деревянная флейта. Хагрид несомненно вырезал её сам. Гарри подул в неё — звук был немного похож на совиное уханье.
Вторая коробочка, очень маленькая, содержала записку.
«Твоё письмо получили; рождественский подарок прилагается. Дядя Вернон, тётя Петуния». К записке клейкой лентой была приклеена монетка в пятьдесят пенсов.
— Какой жест! — сказал Гарри.
Рон был зачарован полтинником.
— Ну и ну! — сказал он. — Это что, деньги такие? Такой формы[41]?
— Забирай, — сказал Гарри, смеясь над Роновым удивлением и над тем, как он обрадовался монетке. — Так, Хагрид и дядя с тётей — это я понимаю, а эти-то кто прислал?
— Вот про это я, кажется, догадываюсь, — слегка покраснев, сказал Рон, указывая на большой бесформенный пакет. — Наша мама. Я же ей сказал, что ты никаких подарков не ждёшь… Ой, сдохнуть можно, — простонал он. — Она тебе Уизлийский свитер связала.
Гарри разорвал обёртку и вытащил толстый изумрудно-зелёный свитер домашней вязки и коробку самодельных ирисок.
— Каждый год она всем нам вяжет по свитеру, — сказал Рон, разворачивая точно такой же пакет, — и мне всегда бордовый.
— По-моему, очень мило с её стороны, — сказал Гарри, пробуя ириски, которые таяли во рту.
В следующем подарке тоже оказались сласти — большая коробка Шоколадных Жаб от Гермионы.
Оставался всего один свёрток. Гарри взял его в руки и внимательно ощупал.
Свёрток почти ничего не весил. Гарри раскрыл его.
Что-то серебристо-серое заструилось вниз и улеглось на полу мерцающими складками. Рон ахнул.
— Я про них слышал, — сказал он шёпотом, уронив коробку «Мармеладок на любой вкус», которая досталась ему от Гермионы. — Если, конечно, это то, что я думаю… Они страшно редкие, и страшно дорогие.
— Кто?
Гарри подобрал серебрящуюся материю. Она была очень странной на ощупь, как будто сотканной из воды.
— Это накидка-невидимка, — сказал Рон, на лице у которого появилось благоговейное выражение. — Точно говорю. Попробуй, надень её!
Гарри обернул накидку вокруг плеч, и Рон взвизгнул.
— Ну да! Погляди вниз!
Гарри поглядел на свои ноги, но на обычном месте их не оказалось. Он бросился к зеркалу. Действительно, от его отражения осталась только голова, висящая в воздухе, а тело было совершенно невидимо. Он натянул накидку на голову, и отражение исчезло совсем.
— Записка! — вдруг сказал Рон. — Оттуда записка выпала!
Гарри сбросил накидку и схватил письмо. Узким, петлистым почерком, какого он никогда раньше не видел, в ней было написано следующее:
