голове, его все равно совершил человек понимающий, что он делает. В доказательствах смешались разные элементы, но мы определенно имели дело с убийцей, владеющим собой, а не с неуправляемым безумцем. Когда убийство совершает человек с действительно серьезным психическим расстройством – а это бывает редко, – то происшествие получается чудовищно сумбурным.
Увидев молодую женщину, бегающую по базе ночью, преступник мог предположить, что она служит в вооруженных силах и находится в отличной физической форме, со знанием рукопашного боя и агрессивным характером, так что сможет дать отпор при нападении. Несмотря на это, используя свой подавляющий рост и вес, он смог внезапно атаковать ее, затащить в свою машину и отвезти в знакомое место, где ему никто не помешает. Ему удалось это сделать, даже когда двое морских пехотинцев бежали за ним так быстро, как только могли. Все это указывает на вдумчивого преступника.
Нападение на Сюзанну не готовилось заранее, но оно произошло не потому, что «так получилось». Налицо присутствовали факторы, ускорившие развитие событий. Он уже дрожал от убийственной ярости, с самого начала. Алкоголь еще больше ослабил его внутренние запреты. Точно так же удобная ветка дерева попалась под руку случайно. Но воткнуть острый, подобный фаллосу, предмет между ног жертвы – это результат работы развитой фантазии. В кладовой дома Элли нашли палку длиной почти метр, обернутую лентой с неопознанным пятном.
Все это очень характерно для «похотливого убийства» – такой термин специальный агент Рой Хейзелвуд и я придумали более тридцати лет назад для аналитической статьи, написанной нами для Бюллетеня правоохранительных органов ФБР. Похотливый убийца – особенно отвратительная форма социопата, он убивает – и убивает присущим только ему способом – просто потому, что ему от этого становится хорошо, он исполняет свое желание, похоть насыщается только разрушением жертвы в буквальном смысле.
Этот тип личности беспрерывно борется с глубоко сидящим в нем чувством неполноценности, отчего извращенная сексуальность преступления часто проявляется в иных формах по сравнению с традиционным изнасилованием. Нет доказательств, что Элли проник в Сюзанну своим пенисом, но это не отрицает сексуальный характер преступления. Тот факт, что на шортах Элли обнаружили кровь, предполагает, что он потерся о нее после убийства. Неудивительно, что следователи обнаружили в ящике для инструментов Элли устройство для увеличения пениса, заказанное по почте. Вероятно, он прятал игрушку там от Линн, чтобы она не насмехалась над озабоченным мужем.
Некрофилический аспект преступления указывает нам на два направления, которые дополняют друг друга. Это подчеркивает неполноценность индивидуума, понимающего, что он никогда не смог бы добиться успеха с девушкой уровня Сюзанны при «нормальных» обстоятельствах. Это также демонстрирует потребность преступника контролировать ситуацию и людей, чего он не способен сделать в реальной жизни. Мы никогда не узнаем, пытался ли он подойти к Сюзанне, и она быстро отвергла его, или же он даже не стал заморачиваться и просто решил взять ее силой. В конце концов, это не имеет большого значения.
И это возвращает нас к провоцирующим факторам. Несмотря на явную жестокость и брутальность своего поступка, преступник не был сексуальным садистом, как другие, кого мы видели в ходе своей работы. Он не сделал девушке больно, чтобы получить сексуальное удовольствие, наблюдая за ее страданиями и слыша ее крик. Дикие избиения с ударами по голове часто случаются при убийствах супругов или бывших подруг не ради наказания или причинения боли, а для того, чтобы одержать верх и затем уничтожить. Другими словами, он хотел разрушить эту женщину, ее красоту и все, что для него за ними стояло.
Это могло показаться слабым отличием среди такого бесчеловечного варварства, однако я хотел, чтобы присяжные поняли, что все поведенческие признаки указывают: ярость преступника была вызвана гневом на кого-то другого, а также общей враждебностью по отношению к женщинам. Как мы скоро увидим, это пророчески подтвердилось.
Давайте вернемся к защите с помощью невменяемости, которая использовалась в суде, и рассмотрим ее в юридическом смысле. На самом деле официальный смысл такой защиты существует только с точки зрения права, поскольку термин «невменяемость» не используется современными психиатрами и работниками в области психического здоровья.
Защита с помощью невменяемости претерпела множество попыток определения и интерпретации с тех пор, как ее впервые применили в Англии в суде над Даниэлем М’Нагтеном, мечтавшим убить премьер-министра Роберта Пила в 1843 году. Вместо этого он убил выстрелом Эдварда Драммонда, личного секретаря Пила, который выходил из дома премьер-министра. Несмотря на годы, прошедшие с тех пор, такой тип защиты опирается на одни и те же базовые принципы здравого смысла: отличал ли обвиняемый правильное от неправильного? Знал ли подсудимый, что его действия неправильны? Способен ли обвиняемый подчинять свое поведение правилам и нормам общества?
Последние два вопроса сформулированы в виде изящной гипотетической конструкции, известной как доктрина «полицейский рядом». В ней утверждается: если бы преступник увидел поблизости полицейского в форме, продолжил бы он свое действие или сдержался бы? Если продолжит, то, вероятно, он страдает от «непреодолимого импульса» и, следовательно, не виновен в своих действиях по причине невменяемости. Но если он способен сдержаться, это говорит о том, что он отвечает за свои поступки, а также знает о неправильности своих намерений, на которые полицейский не смог бы закрыть глаза.
Адвокат защиты Роберт Джонс пытался скормить присяжным мысль о том, будто это совершенное преступление настолько ужасно, что могло произойти только от рук сумасшедшего, ибо никто в здравом уме такого не сделал бы. Я находился там, чтобы противодействовать этой концепции чудовищности самого преступления, которая используется в качестве смягчающего обстоятельства.
Означает ли это, что у Седли Элли не было серьезных эмоциональных проблем или что он не был душевнобольным? Совершенно не означает. Я предполагаю, что у него действительно были серьезные эмоциональные проблемы, и у меня нет реального способа узнать, есть ли у него психическая болезнь. Однако я считаю, что многие люди, совершающие насильственные и умышленные убийства, в той или иной мере страдают психическими заболеваниями – они находятся значительно дальше от понятия «душевное здоровье», чем обычные люди. Однако такое различие важнее для психиатрии, чем для правоохранительной деятельности. Хотя эти сферы часто идут рука об руку, у каждой из них отдельные собственные интересы.
Когда простые люди задумываются над проблемой невменяемости, этим хорошим
