Новость о невесте Гоблина быстро распространялась за пределы отстойника. Люди на дороге общаются гораздо больше, чем принято считать.
Дорога развязывает языки, располагает к общению. Каждая заправка своего рода клуб. Попадают в этот клуб ненадолго, но, как правило, успевают поговорить обо всем на свете.
На заправках, в кафешках и отстойниках о Гоблине заговаривали чаще, чем на любую другую тему. Слухи обрастали самыми невероятными подробностями. Будто бы у мотоциклиста протезы на ногах, поэтому он прикован к своему "Харлею". Будто он побился с кем-то об заклад, что до Нового года похоронит не меньше дюжины человек. Будто менты специально не торопятся его отловить. Хотят добиться того, чтобы каждый груз на дороге сопровождал вооруженный сотрудник, а фирмы отстегивали за это областному управлению.
О невесте Гоблина говорили с удовольствием, как о чем-то комичном на фоне страхов и недобрых предчувствий. Рано или поздно должна была найтись такая идиотка. И говорят, красивая, фигуристая, все при ней. Интересно, как бы Гоблин отреагировал, если б узнал.
Многие, впрочем, верили, что новость до него дойдет: где-то же он ремонтируется, где-то заправляется. Нашелся и человек, который многое на это поставил. Заехав в отстойник, он никуда не выходил из своей клетушки для ночлега. Хозяин за отдельную плату сам носил туда еду.
Сперва он испугался, что имеет дело с фанатиком-горцем, у которого в сумке взрывчатка для теракта. Но гость с юга пригласил его посидеть вместе за закрытой дверью. Это было не совсем обычное общение: хозяин только пил, гость только курил. Оба параллельными путями двигались к теплой кондиции, пригодной для разговора по душам.
- Знаю, брат, какие у тебя мысли в голове, - заметил Самир. - В город я не собираюсь.
Ни тебе, ни твоим клиентам ничего плохого не сделаю. Выгоду с меня ты уже получил и еще получишь гораздо больше.
- Нет вопросов, - замахал руками хозяин. - Живи, сколько понадобится. Вот у меня торчит одна: сколько захочет, столько и будет торчать, мне не жалко. Только смотри не лезь к ней, девка со сдвигом.
Дагестанец не придал большого значения уверениям хозяина и продолжил дальше:
- Тебе все равно хотелось бы заглянуть в мою сумку. Возьми посмотри, я разрешаю.
- Что ты городишь? В чужие вещи я в жизни нос не совал.
- Я сам хочу, чтобы ты видел, - Самир придвинул сумку ногой по полу.
- Ладно. Хорошему человеку не могу отказать, - нагнувшись, хозяин расстегнул "молнию".
И сразу быстро застегнул обратно, едва только блеснул фиолетовым зрачком оптический прицел.
- Я не чеченец, я аварец. Мы с русскими не воюем, есть отдельный счет за отдельное дело. Зло никому не прощается - ни своим, ни чужим. И если ты, друг, меня заложишь, ни одна сила в мире не спасет тебя и твоих близких.
Самир отдавал себе отчет в своих действиях.
С одной стороны, важно успокоить своего собеседника по поводу взрывчатки. С другой - хозяин отстойника не должен принять необычного клиента за простого уголовника, мелкую сошку, скрывающуюся от милиции из-за наркоты или фальшивых долларов. Сдаст слишком опасного, но совсем неопасного тоже сдаст почти наверняка.
Глава 33
ИНЦИДЕНТ В ОТСТОЙНИКЕ
Два могущественных чувства боролись в груди Терпухина - мести и жалости. Для первого вроде было гораздо больше оснований. Мало ли от кого уходит жена - старая, как мир, история. И все-таки Улюкаеву хотелось помочь, тем более из-за памятного удара сгоряча при первой встрече. Да и Кате, чей подарок Атаман прихватил в дорогу как сменную одежку под свитер.
Брошенный муж с трудом оторвал от себя необходимую для опросов фотку. Баба, конечно, красивая, этого у нее не отнимешь. Обычно уходят к кому-то, а она, похоже, пустилась в свободное плавание. Только странно, что ее и Гоблина приходится разыскивать в одном и том же месте.
Оседлав мотоцикл, Атаман заехал на железнодорожный вокзал и в аэропорт, разузнал насчет злачных заведений в городе. Он снова и снова пытался восстановить в памяти тот краткий миг, когда увидел за спиной Гоблина блондинку с длинными волосами. Кто сидел тогда на пассажирском месте: Катя или чертовски похожая на нее женщина?
После часа ночи в глазах уже рябило от мерцания светомузыки, мужских и женских фигур, танцующих в туманных прокуренных помещениях.
Рестораны уже закрылись, работали только бары, ночные клубы и казино. В южно-уральском, не таком уж большом городе заведений, однако, хватало.
Молодую женщину на фотографии не могли опознать ни бармены, ни швейцары, ни крупье, ни "качки" - вышибалы. Может быть, Улюкаев вообще напутал и она сейчас прохлаждается где-нибудь в Москве или укатила по визе в теплые края - на Кипре, наверное, еще купаться можно.
А может, подсела на другой разукрашенный эмблемами мотоцикл и бороздит сейчас просторы?
Терпухин хорошо помнил ее восхищенный взгляд, направленный на друзей-байкеров и "Уралы", чей дизайн был уже не дубовым, а вполне современным.
Прожженную тварь сразу можно оценить, а Катя совсем другая. Просто не заложено в ней от природы благоразумия, не включаются тормоза.
Жизнь еще ни разу не дала человеку по мозгам.
Для нее, как для девочки, мир вокруг - все еще красивая сказка. Сделай шаг в сторону от проторенной дорожки - и за первым поворотом тебя ждет невероятное приключение.
Такая в самом деле может нарваться на приключение. Только не в розовых, а в черных тонах. Но где ее искать - иголку в стоге сена? Пока не поздно, лучше обратиться к ментам, у них возможностей для поиска несравненно больше.
Понятно, почему Улюкаеву этого не хочется.
Но пусть сам все взвесит и решит.
Наряду с ночными заведениями были в Магнитогорске и улицы пустынные, мрачные. По обеим сторонам глухие заборы, за ними - корпуса цехов, трубы. Днем здесь жизнь наверняка бьет ключом, а вот ночью - ни души, разве только по одному сторожу и выводку собак на каждое огромное предприятие.
Здесь можно было смело прибавить скорости.
Едва только Атаман разогнался, как внизу под ним оглушительно хлопнуло, чоппер стало разворачивать поперек дороги и кренить, вынося прямиком к бетонному забору.
Терпухин прекрасно знал, что лучше не падать вместе с мотоциклом. Шанс обойтись без переломов есть только тогда, когда ты отскочил и свалился в другую сторону. Но если отскочить сейчас, от чоппера останутся рожки да ножки.
Все произошло за долю секунды. Боковым зрением Атаман успел разглядеть впереди под фонарным мигающим столбом огромную лужу, где синхронно отражалась эта нехитрая "светомузыка". Там, где лужа, есть шанс на грязь.
А вязкая грязь - шанс на спасение.
Свесившись набок, Терпухин попытался всей своей массой изменить наклон и траекторию заноса чоппера. С трехсоткилограммовой, снаряженной по полной программе машиной ловить было бы нечего. Но облегченный мотоцикл действительно отклонился от линии забора и поднял тучу брызг, влетев в заветную лужу.
Всеми фибрами Атаман ощутил другую среду под колесами, уловил торможение. Теперь можно и падать в сторону, выпустив руль. Шмякнувшись на спину, Юрий успел увидеть, как мотоцикл свалился почти одновременно и сделал в мутной воде полный оборот вокруг своей оси.
Неровно положенный асфальт шел в этом месте на уклон, и дожди нанесли предостаточно грязи - в здешних краях осень начиналась гораздо раньше, чем на южно-российских казачьих землях. Поднявшись на ноги, Атаман почувствовал, что прилично ушиб всю спину: лопатки, ребра, позвоночник до самого кобчика. Но главное - мотоцикл, сейчас совсем не время завязнуть с ремонтом.
Машина оказалась в общем цела, за исключением первоисточника проблемы, спустившего заднего колеса. Запасной камеры у Атамана не было, зато имелся нужный клей. Кряхтя от боли, согнувшись в три погибели, он выкатил мотоцикл из лужи. Повел к следующему фонарю, светившему нормальным ровным светом. Разбортовал, залепил клеем дыру, снова накачал.
Все равно пропускает. Придется где-то искать шиномонтаж.
***
Штурман с Майком собирались немедленно тронуться в путь. Им опять нужно было проехать почти тысячу километров, чтобы успеть на следующий концерт. Третья подряд ночь без сна проблемы для ребят не представляла. Им случалось и больше держаться на энтузиазме, зато потом, истощив энергию, организм вырубался на полные сутки.
В этот раз толпа разогрелась до полного экстаза и они вместе с ней. Народ после концерта не спешил расходиться, кто-то скандировал под дождем, кто-то принимал из горла, кто-то наяривал по аллее круги почета на безбожно тарахтящем мотоцикле.
"Воронки" уже стояли наготове. Промокшие обозленные менты вырывали людей поодиночке из общей неразберихи. До поры до времени все проходило гладко, потом кто-то решил возбухнуть и началась драка: руки и ноги против резиновых дубинок.
- Сматываемся, пока не поздно, - шепнул Майк.
