А тем временем я регулярно посещала уроки иврита и читала литературу об Израиле и еврейской истории. Закорючки, точечки и черточки приобретали свое осмысленное значение и уже не расплывались в глазах. Пришло время, когда Аба задал нам составить наш первый рассказ на иврите. Конечно, рассказ - это не совсем то, на что мы были в то время способны. Два десятка слов, неуверенно засевших в голове, не давали фантазии разыграться. Рассказы всех присутствующих в принципе были похожи друг на друга. Я сказала, как меня зовут, что у меня есть сын, что мама, папа и сестра в Израиле. Вот и все, собственно, что я смогла с трудом выдавить из себя.
Наступила очередь одного молодого человека. Я знала, что он хочет уехать в Израиль, но в ОВИРе у него не принимают документы, так как в Израиле у него никого нет, и все его родственники живут в Союзе. Я всегда смотрела на него с любопытством. Он был молодой, красивый, всегда подтянутый, но с постоянной печалью в огромных черных глазах. Так вот, он на секунду задумался и с каким-то горьким недоумением спросил: "Лама ани по?", что в переводе означало: "Почему я здесь?" И все замолкли. И вместе с ним подумали, ну, действительно, ну почему мы здесь, если хотим быть там?
А потом так получилось, что он предложил мне заниматься ивритом вместе, то есть вместе готовиться к урокам. Я с готовностью согласилась. Он начал заходить ко мне, и начались у нас бесконечные разговоры об Израиле. Он знал Израиль так, как будто он в нем родился. Не только историю, политику, демографию и обычаи. Он знал, как выглядят города, улицы и площади! Рассматривая открытки, присланные Анечкой, он безошибочно называл, что на этих открытках изображено. Однажды я ему даже не поверила. Держа в руках одну из открыток, он с удивлением произнес: "Надо же, на площади Дизенгоф новый фонтан появился!" "Ну уж это ты мне заливаешь", - подумала я. И не поленилась. Написала Анечке. Она ответила, что, мол, да, действительно построили великолепный фонтан, и вся площадь преобразилась. Вот такой был Гера Куна, влюбленный в Израиль и мечтающий там жить. А для этого был у него только один вариант - жениться на "выездной". И я начала усердно вспоминать всех своих незамужних знакомых с родственниками в Израиле. На первый взгляд такое простое дело оказалось неразрешимой задачей: или мои знакомые были уже замужем или собирались ехать в Америку. Но дорогу осилит идущий, и я была уверена, что рано или поздно мы этот вопрос решим.
Шло время. Иврит мой потихоньку продвигался, а Израиль становился ближе и роднее. Круг отказников, окружавших меня, расширялся. Однажды Гера позвонил мне по телефону и, как обычно, спросил разрешения приехать позаниматься. Я согласилась. После этого он вдруг спросил: "Кстати, твой муж ничего не имеет против того, что я приезжаю к тебе?" Я довольно грубо отрезала: "Вообще-то это тебя не касается, но я с мужем в разводе". "Так это же прекрасно", - воскликнул он и повесил трубку. "Ты просто идиот", прокричала я в раздающиеся из трубки гудки и со злостью швырнула ее на рычаг. Через полчаса Гера был у меня с огромным букетом тюльпанов. Он был в прекрасном настроении, сунул мне цветы и как ни в чем не бывало пошел поболтать с Андреем. Он всегда перед занятиями, а иногда и после них разговаривал с ним. Иногда они бывали настолько увлечены разговором, что оба с удивлением смотрели на меня, когда я вдруг прерывала их. Поэтому я наблюдала за ними издали, исподтишка, чтобы не мешать. Я чувствовала, что Андрею интересно с ним, впрочем, как и мне самой.
Никогда до Геры не было в моей жизни настолько интересного собеседника. Он был таким начитанным и эрудированным, что иногда я просто кивала головой, боясь признаться, что я даже не слышала о таком художнике, о котором он вскользь мог упомянуть в полной уверенности, что все должны знать предмет разговора. Но кроме всего - и это я думаю главное - у нас была общая цель, положившая основу нашей дружбе. Гера был убежденным сионистом, и его идеи находили понимание и отзыв в моей душе.
Однако никаких других чувств у меня к нему не было да и быть не могло. Прежде всего он был на десять лет младше меня, и было бы смешно с моей стороны даже на секунду подумать о нем серьезно. Кроме того, развод с Володей потряс меня настолько, что я просто никого вокруг не замечала. Ну и конечно я считала, что вот-вот уеду. Несмотря на скептицизм Абы я была убеждена, что получу разрешение, и все мои мысли и планы были далеко.
Начиная с нашего последнего телефонного разговора, Гера всегда приходил ко мне с цветами. Давно уже у меня дома не было столько цветов. Поначалу я чувствовала себя неловко, а потом привыкла, тем более, что никаких других изменений в его отношении ко мне не было. А какая женщина может отказаться от цветов?!
В апреле 1981 года я получила следующий отказ. По той же причине. Вернее, без всякой причины. Сказала я о нем только Андрюше и Гере. А в нашей группе - никому. К тому времени мне уже было ясно, что отказы для них - дело обычное. Они уже давно перестали подсчитывать их. Я поняла, что мне тоже необходимо выработать к ним иммунитет.
На лето я уехала с Андреем в Челябинск. У меня остались прекрасные отношения как с родителями Володи, так и с семьей его брата, особенно с Милой. В конце августа мы вернулись в Ленинград, и сразу же раздался телефонный звонок Геры. "Я хочу тебя срочно видеть", - сказал он как-то необычно серьезно. "Приезжай", - ответила я и подумала, что у него какие-то неприятности. Гера приехал очень быстро и практически без всякой подготовки сказал: "Я хочу, чтобы мы поженились". "Это невозможно", - ответила я, не раздумывая. Он настаивал. Наконец я сказала: "Послушай, я знаю, что ты хочешь уехать в Израиль и не можешь подать документы. Давай говорить начистоту. Я согласна заключить с тобой фиктивный брак, чтобы помочь тебе выехать. Но здесь в наших отношениях ничего не должно измениться, а в Израиле мы распрощаемся в аэропорту". Потом я улыбнулась и добавила, чтобы хоть немного разрядить обстановку: "Но все это при одном условии - таскать чемоданы будешь ты".
Гера мою шутливую концовку не оценил и ответил тут же: "На фиктивный брак я не согласен. Я делаю тебе предложение и хочу, чтобы ты стала моей женой". Я почувствовала, что разговор затягивается. "Ты о своей маме подумал? - воскликнула я. - Ты что, хочешь, чтобы у нее был инфаркт?! Как иначе она может отреагировать на женитьбу своего сына на женщине старше его на десять лет и с десятилетним ребенком на руках? Я бы не хотела увидеть своего сына в такой ситуации". Гера как будто только и ждал такого аргумента. "Хорошо, - сказал он. - Не давай мне ответа, пока не встретишься с моей мамой". И ушел.
Я осталась одна в разорванных чувствах. Ко мне тихо подошел Андрей, обнял и прошептал: "Мамочка, как бы я хотел иметь такого папу, как Гера". Я вздрогнула. И впервые после его слов мысль о замужестве не стала казаться мне абсурдной.
Встреча с Гериной мамой превзошла все мои ожидания. Она оказалась милой, очаровательной женщиной, мягкой, утонченной в чувствах и с удивительным тактом. Но больше всего меня поразило, что она отнеслась ко мне так, будто всю жизнь ждала именно такую невестку. В ее отношении ко мне я не почувствовала никакой фальши. Я могу с полной ответственностью сказать, что именно знакомство с ней сыграло главную роль в моем решении. Я никогда бы не осмелилась выйти замуж за Геру, сделав при этом его маму несчастной.
После ее ухода я еще пыталась образумить Геру: "Представляешь ли ты, что такое десять лет разницы?" Гера поцеловал меня и ответил: "Глупенькая, это же огромное достоинство. Женщины живут дольше мужчин на десять лет. Мы проживем долгую, счастливую жизнь и умрем в один день!" Я рассмеялась. Я была счастлива. Я думаю, что именно в тот момент я полюбила его. И люблю до сих пор.
Когда Гера ушел, ко мне подбежал Андрей и счастливым голосом сказал: "Мамочка, как я тебя люблю за это!!!" "За что?" - спросила я, занятая своими мыслями. "За то, что ты согласилась выйти замуж за Геру!" - и он обнял меня и крепко расцеловал. В декабре наш брак был зарегистрирован.
Новый вызов из Израиля вместе с Анечкиными и папиными поздравлениями был получен, и документы сданы в ОВИР. Оставалось ждать. Мы не думали тогда, что ждать придется настолько долго. Забегая вперед скажу, что с тех пор прошло пятнадцать лет, и я ни разу не пожалела, что вышла замуж за Геру. Я надеюсь, что Гера тоже. С его родителями у меня самые теплые отношения, о которых можно только мечтать. И добавлю, что Гере пришлось-таки таскать чемоданы, но случилось это гораздо позже, чем мы тогда предполагали.
В 1982 году ко мне вдруг позвонил Э.Д. Тот самый Э.Д., который помогал мне, когда моя мама была в психиатрической больнице. Мы встретились, и он сказал: "Леночка, я знаю, что ты хочешь уехать в Израиль. Я могу тебе в этом помочь. У меня огромные связи. Но я хочу, чтобы мы заранее обменялись квартирами. У меня тоже неплохая квартира. Но твоя безусловно лучше. После получения тобой разрешения обмен будет уже невозможен. Подумай и дай ответ". Я рассказала об этом предложении Гере, объяснила, как Э.Д. помогал мне выйти из казалось бы безвыходных положений, описала его, как человека, который "все может", и сказала, что лично я такой шанс упускать не хочу. Гере оставалось только верить мне на слово.
