—Вы знаете его, — прочитал Стоттлмайер по нашим лицам.
—Мы видели его попрошайничающим у Эксельсиора, — сказала я. — Он хотел денег, а мистер Монк дал ему салфетки.
—Внешний вид? — спросил Стоттлмайер.
—Его не так-то просто распознать. Он выглядит по-другому с кровью, размазанной по лицу, и... — я не смогла продолжить.
Капитан кивнул: —Я понимаю. Все в порядке.
—Это не единственная причина, почему мы не узнали его, — сказал Монк. Он снова повернулся к навесу и присел у входа, позволяя лучу фонарика освещать труп и внутреннее пространство навеса. Затем чихнул.
Монк встал, повел плечами, а когда вновь посмотрел на нас, в глазах отражался водянистый блеск волнения.
—Я знаю, кто его убил, — заявил он и опять чихнул.
—Знаешь? — поразился Стоттлмайер. — Кто же?
—Лукас Брин.
—Брин? — капитан устало вздохнул. — Да ладно, Монк, ты уверен в этом? По-твоему получается, он убивает старушек, собак и бомжей. Он что, серийный убийца?
Монк всхлипнул и произнес: —Он человек, который хочет уйти от наказания за убийство. Печально, что он продолжает убивать для достижения цели.
—Почему ты думаешь, что это Брин? — спросил Стоттлмайер.
—Посмотрите на себя, капитан: Ваш плащ застегнут до носа, — Монк развернулся и посветил на мертвеца. — А на нем его нет.
—Может, у него и не было? — предположил капитан.
—У него был плащ, когда мы встретились, — возразил Монк. — Большой, грязный и оборванный.
Вернее, он казался грязным и рваным, а был прожженным и обугленным. И мы не заметили. Знай мы тогда, что искать, могли бы сразу раскрыть дело, и, возможно, спасти жизнь этому человеку.
Я представила, что Монк чувствовал себя так же виновато и глупо, как я.
—Лукас Брин убил его за плащ, и выбросил салфетки из карманов, — Монк снова чихнул. — И это доказывает полное пренебрежение Брина к человеческим жизням.
Не уверена, что Монк имел в виду. То, что он убил человека за пальто, или что выбросил салфетки показывало полную глубину бесчеловечности Брина? Я не посмела спросить.
Стоттлмайер указал на труп: —Вы говорите, этот парень носил плащ Брина?
Монк кивнул и высморкался: —Он, должно быть, рылся в контейнере в ночь убийства Эстер Стоваль. Этот человек желал смерти, и он ее получил.
—Он же не думал, что дайвинг в мусорном контейнере убьет его, — сказал Стоттлмайер.
Монк достал мешочек для улик из кармана и положил в него использованный клинекс. —Если бы не плащ стал агентом его смерти, то возможна ужасная плотоядная контейнерная болезнь или омерзительная слюновыделительная смерть.
—Агентом его смерти? — не понял Стоттлмайер.
—Омерзительная слюновыделительная смерть? — не поняла я.
—Спасибо Господу за Уэт Уан! — воскликнул Монк.
—Как, черт возьми, Брин узнал, что у этого парня его пальто? — вопросил Стоттлмайер.
Я знала ответ на вопрос, но не чувствовала себя умной. Скорее, наоборот.
—Когда мы говорили с Брином в холле, этот парень проходил мимо с тележкой. Брин видел его.
—Брин, должно быть, чуть в штаны не наложил, — усмехнулся Стоттлмайер. — Сидит он, значит, с детективом из отдела убийств и еще с двумя людьми, обвиняющими его в преступлении, а тут заходит парень, носящий на себе свидетельство, которое может отправить его в камеру смертников. Он, вероятно, как маньяк искал потом парня.
—Да уж, — сказала я. — А мы безрезультатно рылись в мусоре всего Сан-Франциско.
Стоттлмайер взглянул на ночное небо: — Кто-то наверху неплохо посмеялся над нами.
—Медицинский эксперт был здесь? — спросил Монк.
—Она уехала перед вашим приходом сюда.
—Она определила, как давно мертв этот человек?
Капитан кивнул: —Да, около двух часов.
—Может, еще есть время, — сказал Монк.
—Для чего? — спросила я.
—Не дать Брину уйти от наказания за три убийства, — ответил Монк.
20. Мистер Монк играет в кошки-мышки.
Мост, соединяющий Сан-Франциско и Окленд — на самом деле два моста: один, идущий к острову Йерба-Буэна, и другой, выходящий из него. Они соединены тоннелем, прорезающим середину острова.
Рядом с Йерба-Буэной находится Остров Сокровищ, плоский, искусственный клочок земли, созданный для размещения международной выставки Золотые Ворота в 1939 году, который правительство во время Второй Мировой войны заграбастало для базирования военно-морской базы.
Остров Сокровищ получил свое название от частички золота в почве дельты реки Сакраменто, сброшенного в залив, чтобы на этом месте воздвигнуть остров. Но если вы спросите меня, реальный остров Сокровищ находится на другой стороне залива, к северу от Сан-Франциско в графстве Марин.
Остров Бельведер длиной в милю и шириной в полмили — анклав сверхбогатеев, смотрящих на город, залив и мост Золотые Ворота из окон и балконов своих многомиллионных, обращенных к заливу домов. Там, возможно, и нет вкрапления частички золота в почве, но горсть земли на Бельведере стоит больше, чем акр в любой другой части Калифорнии.
Если б зависело от меня и ради точности именования островов, название «Остров Сокровищ» перешло бы от островка, находящегося в середине загрязняемого рекой Сакраменто залива, острову Бельведер.
Разумеется, Лукас Брин жил на Бельведере, ибо другое место не отложило бы на нем столь сильный отпечаток. Он с женой обитал в чрезмерно хвастливом тосканском особняке с собственным причалом для глубоководного парусника. (Не то, чтобы я против богатых — я сама из небедной семьи, хоть у меня и не много своих денег. Вседозволенность и чувство превосходства среди богатеев я всегда терпеть не могла).
Чтобы добраться до дома Брина, нужно выехать по мосту Золотые Ворота из города, проехать через Саусалито, затем переехать через дамбу к острову и помотаться по покрытым лесом холмам. Даже с включенными сиреной и мигалками нам потребовалось бы добрых сорок минут. А Стоттлмайер их выключил, пересекая дамбу, чтобы не шокировать местных жителей.
Ворота участка Брина были широко открыты. Как-будто он нас ждал. Ситуация не радовала.
Особняк Брина возвышался в конце круговой дорожки на вершине холма с потрясающим видом на остров Энджел, полуостров Тибурон и мост Золотые Ворота — когда небо не черное, как смоль, и без стелящегося тумана, как в день нашего приезда.
Мы остановились у серебристого спортивного Бентли Континенталя Брина и вышли из машины. Стоттлмайер остановился и положил руку на гладкий капот Бентли.
—Он еще теплый, — заключил он, лаская автомобиль, будто это бедро женщины. — Как бы я смотрелся в ней, Монк?
—Как человек, сидящий в машине, — равнодушно ответил Монк.
—Это не просто машина, Монк. Это Бентли.
—По мне — просто машина, — пожал плечами Монк. — Чем она особенна?
Монк был хладнокровно серьезен.
—Не важно, — махнул рукой Стоттлмайер и направился к входной двери. Облокотившись о нее, он провел своим значком перед крошечной камерой безопасности над дверью, хотя Брин и так знал, что это мы, с момента нашего въезда в ворота.
Через минуту или две Лукас Брин открыл дверь. Его глаза были красными, из носа текло, поверх спортивного костюма накинут халат. Он выглядел несчастным.
Хорошо, — подумала я. — Чем несчастней, тем лучше.
—Какого черта вы делаете здесь? Я готовился отойти ко сну, — воскликнул Брин. — Вы разве не слышали о телефонах?
—Я не привык договариваться по телефону о встречах с убийцами, — заявил Стоттлмайер.
—Капитан, я ужасно простужен, моя жена в отъезде, я хочу лечь спать! — разозлился Брин. — Мы поговорим с Вами позже.
Он начал закрывать дверь, но Стоттлмайер толкнул ее и втиснулся внутрь.
—Нет, мы сделаем это сейчас.
—Вы пожалеете об этом, — пригрозил Брин, заложенный нос и водянистые глаза сделали его похожим на капризного ребенка.
—Прекрасно, — произнес капитан. — Без сожаления мне будет не о чем подумать, и не будет повода напиться.
Мы последовали за капитаном и Брином в двухэтажную ротонду, увенчанную куполом из цветного стекла. Монк закрывал нос, и хоть держался далеко от Брина, тоже начал всхлипывать.
Ротонда возвышалась над гостиной с французскими дверьми и огромными окнами, обрамляющими шикарный вид на горизонт Сан-Франциско и мерцающие в тумане огни. С левой стороны, рядом с парадной лестницей, виднелся уставленный книгами кабинет, где огонь полыхал в огромном каменном камине.
—А я уж поверил, что Вы перестали преследовать меня, — сказал Брин, вытирая нос платком.
—Я иду туда, куда меня ведут доказательства, — ответил Стоттлмайер.
—Очень скоро Вам придется пойти на собеседование, — произнес Брин. — Что такого важного, из-за чего стоит выбрасывать полицейский значок?
