– Что-то ты сегодня все время молчишь, – сказала она наконец.
Уже второй раз за день Аннику попрекают, что она не отвечает собеседнику.
– Я вчера была на вечеринке, – объяснила она.
– У кого?
Анника пару секунд колебалась.
– У Рикарда, – все же призналась она.
– У Рикарда? У того самого?
– Да.
– Одна, без Тома?
– Да.
В трубке наступило молчание. Анника захотелось, чтобы Милла снова заговорила об отоплении.
– Что-то было? – серьезно спросила Милла.
– Хм.
– Черт, Анника, ты что? Что там было? – Подруга явно не собиралась ей дать уйти от ответа.
– Ничего.
Ответ, конечно, прозвучал странно, ведь что-то все же, несомненно, было. Причем немало, вообще говоря. Тут не поспоришь. Но "ничего" – это кодовое слово. Что дело не дошло до "этого". Правда, Милла, кажется, не поняла.
– Ничего? Ты сама только что сказала, что что-то было.
– Я не переспала с ним, если ты это имеешь в виду.
Анника как будто выплюнула это слово. Ну все, теперь вещи названы своими именами. Она с ним не переспала, она не изменила мужу. Формально, во всяком случае. Да, они оказались вместе на диване. Рядом. Она на нем. Он на ней. Но дальше этого они не зашли. Анника подумала, что она, как воришка в магазине, взяла вещь, спрятала ее под курткой, но так и не вышла с ней на улицу. И юридически вины за ней нет.
– А остальное не считается?
– Нет. По крайней мере сейчас. Милла, слушай, я не хочу показаться невежливой, но потока упреков я просто не выдержу. Хватит с меня того, что я сама себя весь день обвиняю во всех грехах. – Анника помолчала и добавила: – Я недовольна собой, если можно так выразиться.
– Понятно. Ладно.
– Спасибо.
На этом они распрощались, и у Анники после разговора остался странный осадок. Обычно она ничего не скрывала от Миллы: та всегда находит правильные слова, приводит примеры из жизни, дает советы. Но не сегодня откровенничать с подругой. Не в сложившейся ситуации. Анника будто бы отправилась в одиночное плавание в неизвестные края, причем на довольно утлой лодочке.
В четыре часа Анника позвонила в дверь Вивеки. Из квартиры доносились детские голоса. Вивека открыла дверь, следом за ней показался Микаэль.
– Мама! – закричал он и обхватил ее ногу.
– Как вы тут?
Микаэль успел ответить первым:
– Мы ели нямки.
– Нямки?
– Ням-ням, – пояснила Вивека.
– И печенье! И еще мы смотрели кино!
– Вот как?
Анника почувствовала раздражение. В кои-то веки увидеться с внуками и усадить их на весь день перед телевизором? Как будто прочитав ее мысли, чуть извиняющимся тоном Вивека сказала:
– Я купила фильм про Эмиля из Лённеберги, потому что боялась, что они заскучают здесь.
– Нет, мы не скучали! Было весело!
Микаэль посмотрел на Вивеку Казалось, она очень рада.
– Я тоже так думаю, – сказала она.
– Когда-нибудь мы останемся здесь на ночь, – победным тоном возвестил Микаэль.
Анника подняла бровь.
– Даже так?
– Да, бабушка обещала. Правда, бабушка?
Та вполголоса поправила: "Вивека", но Микаэль со всей очевидностью это проигнорировал.
– Бабушка сказала, что нам можно будет спать на ее кровати, а она ляжет на диване.
– Правда? – Анника с удивлением смотрела на маму.
Вивека нервно пожала плечами.
– Когда-нибудь, может быть…
– Ты обещала!
– Да. – Вивека выглядела смущенно. – Но я не сказала когда.
– Не сказала, – пробормотал Микаэль, но тут же радостно добавил: – И мы тогда сможем смотреть Эмиля и есть нямки.
Вивека, не удержавшись, расхохоталась. В коридор вышла Андреа с пачкой печенья в руках. Анника принялась одевать детей, пытаясь поскорее разобраться, где чьи варежки, шапки, шарфы, носки и кофты. Вдруг раздался звонок в дверь.
Анника посмотрела на Вивеку, и та ответила ей слегка виноватым взглядом.
– Наверное, это Стеллан, – сказала она и открыла дверь.
Дети с удивлением уставились на высокую, длинную фигуру в дверном проеме. Черное пальто – похоже, секонд-хенд – почти до пола, на ногах нечищеные высокие ботинки, вязаная шапка и такой же шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи. Нос мужчины покраснел от мороза, а в жидкой светлой бородке застыли льдинки.
Стеллан ошарашенно смотрел на всю компанию, собравшуюся в коридоре. Вивека поспешно взяла его за руку.
– Стеллан, это моя дочь Анника и ее дети: Микаэль и Андреа.
Гость сделал шаг вперед, снял одну перчатку и представился. Дети с подозрением взирали на происходящее, а Анника, пожимая протянутую ей холодную руку, изо всех сил старалась не рассмеяться. Так вот каков тот самый тридцатичетырехлетний друг! А она-то представляла себе эдакого красавчика из фильма "Американский жиголо", пройдоху, который втерся в жизнь ее матери ради доступного секса с пятидесятилетней женщиной, изголодавшейся по человеческому теплу. Но Стеллан был похож на кого угодно, только не на Ричарда Гира, сейчас ей это стало совершенно очевидно.
Анника поторопила Андреа и Микаэля, которые прощались с Вивекой, поблагодарила ее за то, что она присмотрела за детьми, и они все вместе отправились домой. Идя к метро, она едва сдерживала смех. Ну конечно, какой-то недотепа, этого следовало ожидать. Отчего-то ей сразу стало легче. Ну да, ему, конечно, тридцать четыре, с тем же успехом ему можно было бы дать и пятьдесят четыре. То ли он просто выглядит старше своих лет. То ли в нем напрочь отсутствует сексапильность. Казалось, у Стеллана с мамой не может быть ничего общего, кроме книг об индийской нетрадиционной медицине и восхищения эстонским гитаристом, исполняющим фламенко. Оттого вся эта история казалась гораздо менее противной. Тогда пусть, конечно, общаются, едят чечевичную похлебку и время от времени раскладывают пасьянсы таро. Уж это-то маме можно позволить.
Ведя детей за руку, Анника вышла с ними из метро. К этому моменту ей удалось уже двадцать семь минут не думать о Рикарде.
Микаэль подхватил ветрянку и три дня пролежал дома, пытаясь расчесывать себе подмышки, кисти рук и пах. Хуже всего становилось по ночам, и постельное белье было усыпано крахмалом. Теперь высыпания начали подсыхать, и личико малыша сплошь покрывали черные корочки. Анника вызвалась посидеть с ним и с понедельника взяла бюллетень. Том сказал, что сможет сменить ее в конце недели, но она отказалась, ведь у нее на работе как раз сейчас некоторое затишье и для нее совершенно не проблема остаться дома. Том не стал возражать, потому что за неделю ему предстояло дописать две статьи: о вентиляции в автобусах и о любительской театральной труппе в больнице в Худдинге. "Ты просто ангел, что согласилась взять больничный", – резюмировал он.
