Кайса Ингемарсон
Проще некуда
Лауре и Розе – вы достойны!
Вы должны быть отцом и матерью,
но в то же время оставаться
друг для друга мужчиной и женщиной.
"Ожидая ребенка", издание Института национального здоровьяЯ замужем за потрясающим мужчиной.
Он хорош собой, и некоторые, вообще говоря, даже считают его красавцем. Он практически не лысеет, и мне кажется, что со дня нашей свадьбы ему не пришлось проделать в ремне ни одного нового отверстия. И это удивительно. Много ли вы знаете мужчин его возраста, у которых ничего не нависает над пряжкой ремня? Перебрав в уме своих знакомых, могу с уверенностью сказать – таких почти нет. С выпадением волос, конечно, бороться сложнее. Так что шевелюра мужа – скорее бонус. И все же вовсе не внешность делает его идеальным супругом. Само собой, нет. Хотя ситуации она и не портит.
Мой муж делает мне массаж. Ну, может, не так уж часто, но, если я его попрошу, не отказывает. И не только в качестве прелюдии в расчете на секс. Вовсе нет. Он массирует мне плечи, спину и шею, когда я чувствую напряжение или боль. Или просто потому, что мне этого хочется.
Еще он готовит. Причем иногда очень даже хорошо. Впрочем, – говорю об этом не хвастовства ради, – дети предпочитают то, что готовлю я. Конечно, кроме блинов, их папа печет. Вот странная все-таки штука с блинами и мужчинами. Многие ли женщины переворачивают блины, подбрасывая их на сковородке? Лично я – нет.
Мой муж помнит, когда у меня день рождения и даты нашей помолвки и свадьбы. Он не забывает поздравить меня в День матери и не пропускает даже такой насквозь коммерческий праздник, как День святого Валентина. На протяжении многих лет 14 февраля я получала в подарок эротическое белье, но сейчас муж обычно дарит мне коробку мармелада в форме сердечек и говорит, что на вкус они как мочка моего уха.
Он веселый, образованный и общительный. И к тому же хорошо относится к моим родителям. В большинстве случаев даже лучше, чем я. Он любит животных и не смотрит "Спорт за неделю", по крайней мере когда я хочу переключиться на какой-нибудь другой канал. Никогда не ходит дома в тренировочном костюме. Свободно говорит на нескольких языках, редко работает сверхурочно и через день забирает детей из сада. Он регулярно и без напоминания подстригает волосы в носу, жует с закрытым ртом, программирует для меня видеомагнитофон, когда я прошу записать какую-нибудь передачу, а когда мы занимаемся любовью, всегда старается довести меня до оргазма, прежде чем кончит сам. К тому же он прочищает слив в ванной как минимум два раза в год.
Чего еще можно желать?
– Какой-то тип со стройки сегодня свистел мне вслед.
– Правда? – Том вопросительно посмотрел на Аннику.
– Что такое "тип со стройки"? – поинтересовался Микаэль, барабаня вилкой по столу.
– Прекрати.
– Мне можно так делать.
– Нет, нельзя. От этого на столе остаются некрасивые следы, – сказал Том и указал на несколько свежих царапин на сосновой столешнице.
– Вот видишь, тебе нельзя так делать. Правда, мама? Правда же, ему нельзя? – встряла в разговор Андреа и посмотрела на Аннику.
– Правда, но папа ведь уже сказал это Микаэлю.
– Я тоже могу сказать.
– Нет, не можешь, – тут же парировал Микаэль. – Решать может только папа.
– Кому решать, решаешь не ты!
– А ну-ка!.. – Том слегка повысил голос, но этого оказалось достаточно: дети замолчали, и за столом снова воцарилось спокойствие. – Прости, Анника, что ты сказала?
– Ничего особенного.
– Да нет, ты что-то говорила про какого-то строителя.
Анника вздохнула.
– Не важно.
– А, ну ладно. – Том откусил кусок картофельной котлеты.
– Он ведь свистел тебе вслед, да, мам?
Анника кивнула дочери в ответ.
– Хочу еще бекона. – Микаэль потянулся к тарелке.
Анника отодвинула ее от него:
– Сначала доешь котлету.
– Я не люблю котлеты из картошки. Я люблю бекон. Хочу еще бекона.
– Я знаю, что ты любишь бекон. Мы все его любим, но им нельзя наесться досыта.
– Можно! Я могу!
– Нет, не можешь, потому что тогда его не хватит на всех, – возразила Андреа.
– Андреа – дура!
– Не смей так говорить про старшую сестру! – Том строго посмотрел на сына.
Андреа не преминула воспользоваться ситуацией:
– Сам ты дурак!
– Андреа, ты же вроде бы постарше Микаэля, – одернула ее Анника, уже раздражаясь.
– Но он ведь правда глупый.
– Нет, неправда.
– Да, я глупый. – И Микаэль принялся снова колотить вилкой по столу.
– Прекрати, я сказал. – Том тоже разозлился.
Микаэль посмотрел на отца, но стучать не перестал.
– Я кому сказал! – Том дотянулся через стол до Микаэля и схватил его за руку.
– Ай, папа, мне больно!
– Так тебе и надо. – Андреа показала брату язык.
– Андреа! – Анника укоризненно посмотрела на дочь, и та обиженно надулась.
Том отпустил руку сынишки, и Микаэль принялся ковырять еду.
– Не хочу больше.
– Но ты же еще ничего не съел, – сказала Андреа, глядя в его тарелку, по которой были размазаны жалкие остатки картофельной котлеты.
– Нет, съел. Я съел бекон. И хочу еще бекона.
– Ты получишь еще кусок, но только если доешь картошку, хорошо?
– Хорошо. – Микаэль просиял, получив обещанный кусок бекона, и несколько мгновений прошло в тишине.
– Мам, а почему свистел строитель?
– Я не знаю, Андреа.
– Я тоже умею свистеть. – Микаэль вытянул губы дудочкой и дунул, так что кусочки бекона вылетели изо рта на стол.
– Наверное, строитель решил, что наша мама красивая, – улыбнулся Том и подмигнул Аннике. Он, видимо, думал, что удачно пошутил.
Анника почувствовала себя задетой:
– Это что, так странно?
– Нет, что ты. – Том понял свою ошибку.
– И я считаю, что мама красивая.
– Спасибо, Микаэль.
– И я, – поддержала Андреа.
Анника погладила ее по волосам:
– Очень мило с твоей стороны.
– Папа, а ты так не думаешь?
– Конечно же я считаю, что мама у нас самая красивая в мире.
– Неправда, – немного устало возразила Анника.
– Правда-правда.
– Нет. Ты не считаешь, что я самая красивая в мире.
– А вот и считаю.
– Красивее Умы Турман и Мишель Пфайфер?
– Если бы мне предложили выбирать из вас троих, я выбрал бы тебя.
Анника вздохнула. Она собралась было сказать Тому, что он городит ерунду, и попросить его замолчать, но ее опередил Микаэль:
– Я все съел, можно я выйду из-за стола?
Он уже сполз со стула на пол. Анника взглянула на тарелку: та, конечно, опустела, но лишь потому, что картошка оказалась на столе.
