– Я поняла тебя. Но к чему это все? – я качнула головой в сторону рисунка.
– К тому, что все переплелось в одной точке. К тому, что рану на теле этого мира надо закрыть.
– Но!.. – я вскинулась, нахмуриваясь.
– Смерть тебя пугает? Понимаю. Мне и самой немного не по себе. Но у меня есть надежда, что теперь я не растворюсь, не исчезну.
– Теперь? – я глядела хмуро, ощущая, как меня начинает немного колотить от волнения. Неужели моя жизнь должна закончиться столь рано? А ведь все так хорошо начиналось.
– Мне кажется, – начала она чуть неуверенно, – но с приобретением имени я стала более… защищенной, более плотной, весомой. Не могу подобрать точное определение. Я всё еще могу умереть вместе с тобой, но есть надежда, что этого не произойдет.
– Замечательно, – чуть более едко, чем собиралась, произнесла я. – Ты не умрешь, а я?
Вместо ответа, девочка взмахнула рукой, на которой тут же появилась какая-то бумажка. Вернее, свиток. Кстати, весьма знакомый.
Развернув его, она быстро пробежалась по строчкам взглядом. При этом мне показалось, что ей-то словарь переводчик не очень и нужен.
– Человек, принесший последнюю жертву, да вознаградится рождением чуть более поздним. Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем, – прочитала она знакомые мне строки. – Как думаешь, что это значит?
– Понятия не имею, – сказала, чувствуя себя расстроенной. Умирать ужас как не хотелось.
Граня укоризненно на меня посмотрела и вздохнула, словно это не она тут выглядела ребенком, а я.
– Скажи, какой может быть последняя жертва человека? – задала она новый вопрос, явно желая навести меня на какую-то мысль.
Я хотела сразу же ответить, что понятия не имею, но прикусила язык, решив не торопиться.
Итак, последняя жертва. Последняя… Почему? Возможно, потому что человек перестал приносить жертвы. Какая у подобного решения может быть причина? Какие, вообще, жертвы может приносить человек? Петухи и бараны? Что-то мне кажется, что в свитке речь идет о чем-то не столь банальном.
Если думать абстрактно, то человек постоянно приносит какие-то жертвы. Например, он жертвует временем, своим здоровьем, счастьем, любовью, желаниями ради чего-то, что кажется ему более важным.
Думаю, последней жертвой вполне может быть сама жизнь. Именно поэтому она и последняя. И к моей ситуации хорошо подходит. Лишь пожертвовав своей жизнью, я могу закрыть разрыв.
– Жизнь – последняя жертва, – произнесла я, вопросительно глядя на Граню.
– Верно, – обрадовалась девочка, снова забравшись мне на колени. Препятствовать я не стала. – Ты должна добровольно отдать свою жизнь, пожертвовать ее.
– И что это мне даст?
– …да вознаградится рождением чуть более поздним. Как думаешь, что это значит?
Я нахмурилась, мысленно произнося предложение снова и снова.
– Пере… – начала неуверенно, когда меня озарила догадка. Звучала она немного нереально, но кто знает. – Перерождение?
– Да! – вскрикнула Граня, подпрыгивая на моих коленях. – Благодаря этому ритуалу, ты, принеся себя добровольно в жертву, можешь переродиться немного позднее. Это будет наградой за твою жертву.
С одной стороны, звучало неплохо. С другой стороны, все это звучало довольно зыбко. Непонятным оставалось многое. Например: насколько добровольной должна быть жертва? Достаточно ли мне будет просто пойти и умереть, или же я должна еще и желать этого всей душой? Насколько позднее состоится обещанное перерождение? Я ведь могу заново родиться лет через сто, а может и через тысячу. В этом ли мире я снова появлюсь на свет или в каком-нибудь другом? Буду ли я помнить о своей жизни или нет?
– Все очень просто, – начала отвечать на мои незаданные вслух вопросы Граня. Точно, она ведь может читать мои мысли. – Ответ хранится вот в этом предложении.
– Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем?
– Ага, – Граня улыбнулась и кивнула, выглядя при этом радостной и беззаботной. – Именно здесь.
– Замечательно, – я вздохнула и потерла переносицу. От всего этого начала немного болеть голова. А ведь я собиралась всего лишь… А что я, собственно, собиралась делать до всего этого?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Оглядев по сторонам, нахмурилась, вспоминая события, приведшие меня сюда. Да, точно. Вилиарн хочет поохотиться на пустоши, а я хотела попробовать свои силы в деле усмирения всяких тварей пустоши. По идеи, они должны меня слушаться. Страшновато, правда, все это.
– И что это значит? – спросила, возвращаясь из мыслей в реальность. Всё-таки Граня до сих пор смотрела на меня внимательно и выжидающе. – Я так понимаю, что фраза несколько иносказательная. Скорее всего, имеется нечто вроде собственного сильного желания или что-то в этом роде. Верно?
– Ну-у-у, – потянула девочка, глядя вверх задумчиво. – Это, конечно, тоже важно, – сказала она, опустив взгляд на меня, – но более важно в этом немного другое. Якорь для этого надобный искать следует в сердце своем. Здесь все сказано почти дословно. Для того чтобы переродиться необходимо иметь некий якорь, который и не даст тебе уйти слишком далеко. Конечно, ты так и так переродишься, но в нашем случае ритуал даст тебе возможность сохранить свои воспоминания.
– Слишком далеко? Что это значит? – поинтересовалась, подумывая о том, что нужно скорее заканчивать и возвращаться домой. Не думаю, что Вилиарн будет слишком сильно переживать из-за того, что меня долго нет, но всё-таки не стоит задерживаться.
– Для начала скажи: как ты думаешь, какой якорь будет достаточно силен, чтобы сохранить душе воспоминания? – вопросом на вопрос ответила Граня.
Задумавшись, я внезапно поняла, насколько странным выглядит вся эта ситуация. Сижу в лесу, на выращенном прямо из земли кресле из корней, разговариваю с маленькой девочкой, которая совсем не та, кем видится. И при этом мы обсуждаем с ней мою предполагаемую смерть. А если еще учесть, что для остальных я выгляжу, как старая бабка, то зрелище должно быть еще то. Хорошо, что в этом лесу посторонних не встретишь.
Но я отвлекалась.
Якорь…
Наверное, его еще можно назвать мотивацией. Что может заставить человека, грубо говоря, вернуться с того света? Многие считают, что душа остается неупокоенной, если у умершего человека были какие-то незавершенные дела. Эти дела как бы держали его на этом свете, не давая двигаться дальше.
Если думать в эту сторону, то мне ничего не светит. У меня нет достаточно важных дел, которые я хотела бы закончить в своей жизни. Конечно, мне бы хотелось скинуть морок, выйти замуж за виконта, стать хозяйкой какого-нибудь замка, узнать этот мир лучше, родить ребенка, вырастить его, потом принять участие в воспитании внуков.
Но достаточно ли у меня желания? Не скажу, что я прямо дико хочу немедленно выйти замуж и родить. Если бы не эта история с мороком и гранью, то я совершенно точно не стала бы торопиться со столь важным делом. Всё-таки мне бы хотелось выйти замуж по любви и за человека, которого могла бы назвать близким и родным.
– Вот, – перебила мои размышления Граня, явно наблюдающая за ходом моих мыслей, – ты и добралась до самого главного.
– Да? – я скептически глянула на девочку и попыталась вспомнить, о чем думала перед тем, как Граня меня вырвала из размышлений. Кажется, что-то о том, что хотела бы выйти замуж по… – Только не говори мне, что тем самым якорем может стать любовь? – спросила я хмуро.
– Чем ты недовольна? – удивленно спросила девочка.
– Ну, это так, – я глянула по сторонам, словно на каком-нибудь дереве можно было найти подходящее слово. Ничего не находилось, поэтому пришлось придумывать самой, – шаблонно, что ли. Как в сказках, знаешь? Про поцелуй и пробуждение, и всё такое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– А мне нравятся сказки, – насупилась Граня. – И вообще, это не шаблонно, это нормально! Любовь – одно из самых сильных людских чувств. Благодаря любви люди могут сворачивать горы, преодолевать любые трудности, делать что-то выходящее за грань возможного.
