Я делаю последний глоток и, аккуратно поставив чашечку на стол, все же достаю из пачки сигарету. Прикурив ее, думаю о том, что это уже третья чашечка кофе за последний час и, соответственно, третья сигарета.
Да, здоровье свое при такой системе я гроблю просто капитально… и еще сегодня — глаза… Но есть ли у меня выбор?
Впрочем, сейчас не время и не место для подобных мыслей. Сейчас время делать то, ради чего я и сижу в этом кабинете — небольшом, но обставленном так продуманно, чтобы невольно расположить очередного кукушонка к откровенности. И если я при этом еще и делаю свое дело, то третья чашечка кофе и третья сигарета за час не имеют совершенно никакого значения. Сейчас главное — сделать свою работу хорошо. Ту самую, за которую мне платят деньги. Правда, не очень большие. Однако жить на них можно.
— Похоже, — говорю я, — вы так до сих пор и не представляете, где оказались?
Кукушонок слегка кривит крупный рот с узкими губами и отвечает:
— Нет, ни в малейшей степени. Вы какая-то правительственная организация? Комитет по надзору за гражданским благомыслием? Очень серьезная безопасность? Быстрое реагирование и обезвреживание?
— А вы относитесь к этим организациям с предубеждением? — спрашиваю я.
До сего момента ни об одной из них я и слыхом не слыхивал и задаю вопрос лишь для того, чтобы уточнить реакцию собеседника. Отреагировав слишком бурно, кукушонок даст рефери возможность сделать кое-какие выводы. Причем, как я понимаю, в данном случае совершенно неважно, что именно кукушонок ответит. Лишь бы он проявил определенные эмоции.
Ну же?
Кукушонок пожимает плечами.
— Не знаю. Вроде бы ничего плохого они мне не сделали. Однако общественное мнение… И вообще…
Он замолкает и выжидательно смотрит на меня, видимо, пытаясь определить, как я воспринимаю его слова.
А никак…
Я молчу. На лице у меня слегка скучающее и преисполненное глубочайшего терпения выражение. Я выработал его лет пятнадцать назад, частенько применял за последующие годы и теперь уверен на сто процентов, что оно меня не подведет.
Наш разговор несколько напоминает фехтование. Укол, парирование, укол, обманное движение… Как обычно, как всегда… Хотя в данном случае небольшое отличие все же есть. Этот кукушонок уже проиграл свою схватку, и теперь осталось лишь дождаться, когда он это осознает… либо когда рефери наберет положенные по закону девяносто девять целых, девяносто девять сотых процента.
Что случится раньше? Скорее всего, первым признает поражение кукушонок, но не исключена вероятность того, что заключительную точку поставит вердикт рефери.
Ладно, все покажет будущее. Возможно, не такое уж далекое.
Я курю сигарету и жду.
Кукушонок наконец принимает какое-то решение и заявляет:
— Мне кажется, эти организации делают нужное дело.
Я пожимаю плечами и бросаю окурок в пепельницу.
Что ж, раз он так считает, значит, так оно и есть. В некоторых мирах подобные утверждения соответствуют истине, в некоторых — нет. В его, значит… хотя он может и кривить душой. Но меня-то это не касается.
Меня волнует другое.
А может, я все-таки ошибаюсь? Может, мое шестое чувство, до сих пор безошибочно подсказывавшее, с кем я имею дело, на этот раз подвело? И если так, то, возможно, я задаю совсем не те вопросы, которые нужны рефери.
Вообще, в этом основная трудность работы охранки, работы с кукушатами. Установить, что они явились из какого-нибудь параллельного мира, не так сложно. Как правило, это удается сделать, задав всего лишь несколько уточняющих вопросов, касающихся находящегося в нашем мире двойника. А вот дальше предстоит определить, попался ли нам в руки кукушонок или же безобидный путешественник по параллельным мирам. И, конечно, рефери здорово облегчает данную работу. Но если твое шестое чувство не шепнет тебе, с кем ты имеешь дело, или шепнет, но ошибется, можешь задавать вопросы до бесконечности, ходить кругами, день за днем выслушивая от рефери один и тот же неутешительный вердикт. Что-нибудь вроде пятидесяти — семидесяти процентов и определение опасности данного объекта где-нибудь на уровне вероятной-возможной-средней.
Кстати, для того, чтобы шестое чувство шепнуло тебе правильный ответ, нужно этим пресловутым чувством обладать. Ну а потом уж идут вырабатываемые с величайшим трудом умения к нему прислушиваться, ему верить.
Все ли на этом? Безусловно, нет.
Я как-то попытался прикинуть, что будет, если мне в руки попадется кукушонок с развилкой всего лишь за несколько часов до переноса, уже успевший избавиться от тела двойника (например, сплавил его в один из параллельных миров, остановившихся в своем развитии). И как тогда его вывести на чистую воду?
Но возможно ли такое? Объекты нашей охраны — люди очень состоятельные. А большие состояния в течение нескольких чаеов не приобретают и не теряют. Даже в тех случаях, когда кажется, будто та или иная могучая фирма рассыпалась, словно карточный домик, будьте уверены, этому предшествовала длинная цепочка неверных решений.
Хотя… представим: некто достаточно богатый принимает неверное решение и уже через несколько часов, осознав его ущербность и необратимость, бросается в один из параллельных миров, в котором его двойник принял верное решение…
Окурок корчится в пепельнице, словно полураздавленный биотанком вражеский солдат, а последняя струйка идущего дыма складывается в надпись: «Перпонт» — наслаждение». «Перпонт» — это название марки сигарет, которые я предпочитаю.
Поднявшись, я делаю несколько шагов по кабинету, а потом резко поворачиваюсь на каблуках.
— И для кого это дело является нужным, необходимым? — спрашиваю я.
Кукушонок пожимает плечами и сообщает:
— Для всех, кто живет честно.
А вот это уже интересно. Не может он быть таким кретином! Или может?
— В том числе и для вас?
У меня возникает желание перейти на «ты», но я его подавляю.
Рано. Вот если мне удастся нащупать нечто важное, некую брешь в его защите, тогда наступит момент резко сократить разделяющую нас дистанцию. А пока мне нужно быть корректным, но если кукушонок допустит ошибку…
Я возвращаюсь к столу, сажусь за него и, скрестив руки на груди, задумчиво смотрю на кукушонка. А тот мнется, что-то обдумывает, да так, что у него, кажется, скрипят мозги, и все еще не может ответить.
Наверное, будь на моем месте менее опытный дознаватель, уж он бы наверняка попытался начать атаку. Но я пока воздержусь от резких движений.
Еще рано. Еще не время.
А может, я просто не желаю рисковать? Может, это просто старость… Старость? Ну нет, мне еще работать и работать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
