Впрочем, на эту тему сейчас думать не стоит. Главное сейчас то, что рефери значительно облегчает труд любого дознавателя и никогда не ошибается. Ну, почти никогда.
— …а потом я увидел ее и сразу же подумал, что она предназначена для меня.
— На самом же деле? — холодно роняю я.
— Да, вы правы. На самом деле она предназначалась другому мальчишке. И тогда я не утерпел, тогда я сделал то, чего слегка стыжусь и по сей день…
Я вдруг понимаю, что так может продолжаться долго. Вроде бы правильные вопросы и подробные ответы. Сигареты и кофе. Вопросы и ответы. Все, как положено. Но на самом деле — бег по кругу.
Может быть, необходимо сменить линию ведения допроса? Обдумать новые вопросы? Еще раз проанализировать известные факты. Причем на свежую голову, поскольку сейчас я на подобное не способен.
И еще у меня есть хилая надежда на то, что, может быть, сегодняшнего допроса рефери для правильного вердикта хватит. Сомнительно, но вдруг это все же случится?
Я едва заметно качаю головой.
Наверное, это все-таки годы. Ранее подобные мысли мне в голову просто не приходили. Тогда меня интересовал лишь сам процесс общения, придумывания неожиданных вопросов, сбивающих противника с ног, анализ его ответов, умение посмотреть на них под необычным углом. А сейчас…
Неужели я так постарел? Неужели мне пора на покой? На крохотную пенсию, на гроши, сэкономленные от жалованья?
Ну уж нет! Я продержусь еще лет пятнадцать — двадцать. А потом… Потом — будет потом.
Сейчас же мне надо решить, имеет ли смысл продолжать допрос сегодня? Может, и в самом деле сделать перерыв, отложить его до завтра? Даже если кукушонка прорвет и долгожданный выброс эмоций произойдет, сумею ли я его правильно использовать, задать нужные вопросы?
— И вот тогда она мне сказала…
— Кстати, — говорю я, — вы так и не догадались, почему мы вас задержали?
— Нет. А вы готовы мне это объяснить?
Глаза у кукушонка блестят, лицо выражает надежду. И все же он переигрывает. Я знаю это, чувствую по голосу, по тому, как он тискает свои длинные пальцы. Слишком, слишком долго он это делает.
— Еще рано, — отвечаю я. — Но скоро все выяснится. Не так ли?
— Да, конечно, — говорит кукушонок. — Я на это очень надеюсь.
— Я — тоже.
Некоторое время мы смотрим в глаза друг другу. Кукушонок, похоже, старается угадать, удалось ли ему запудрить мне мозги, а я пытаюсь прикинуть, какова будет его реакция на вердикт рефери. Злоба или подавленность? Или и то, и другое. Либо сначала то, а потом другое. Но, скорее всего…
Стоп, прочь подобные мысли. Сначала нужно этот вердикт получить.
— На сегодня хватит, — говорю я. — Вы сейчас отправитесь в свою комнату…
— И вы не желаете мне объяснить?..
— Всему свое время, — слегка улыбаюсь я. — Все, что мог, я объяснил вам во время нашего первого разговора.
— Но хотя бы в чем меня подозревают?
— Разве вас в чем-то подозревают? Ни в коем случае, — голосом образцового зануды говорю я. — Это обычная проверка, а некоторое ограничение вашей свободы сделано в ваших же интересах, и, подчиняясь ему, не делая попыток ускользнуть, вы доказываете свою благонадежность.
— Да-да, — поспешно кивает кукушонок. — Именно — благонадежность.
Я еще раз улыбаюсь ему и нажимаю желтый квадратик у себя на столе.
Кукушонка уводят, а я, устало откинувшись на спинку кресла, все же закуриваю еще одну сигарету, последнюю на работе. Минут через десять я уйду домой. Однако прежде нужно выслушать рефери.
Я нажимаю еще один квадратик, и бесстрастный голос сообщает:
— Полученные данные полностью обработаны. Если желаете, могу сообщить вердикт.
— Слушаю, — говорю я.
Рефери оглашает вердикт, и я устало закрываю глаза.
Сейчас же становится легче, и я позволяю себе несколько минут настоящего, полноценного отдыха.
Вот так. Вот так хорошо. Но если я сейчас не открою глаза, то несомненно засну, а это вовсе не нужно. Сон на рабочем месте? Прямая дорога к увольнению.
Я с усилием открываю глаза и тупо смотрю на полированную поверхность стола. Отражающаяся в ней физиономия меня не радует. Как не радуют и результаты последнего допроса.
Всего шестьдесят восемь процентов! Мало, очень мало. И значит, завтра еще один допрос. Надеюсь, последний. Нет, вряд ли…
Шестьдесят восемь процентов! И определение опасности на уровне вероятно-возможно-несколько выше среднего. Ох, боюсь, вся эта канитель продлится еще дня два-три, не меньше.
Он несомненно умен, хитер, хороший актер и, наверное, где-нибудь в другом месте мог бы обмануть кого угодно. Но только не здесь, в нашем мире. Слишком уж у нас преуспел его двойник.
Ну да, понятно, всем хочется иметь собственную гипосмическую яхту и бассейн из золота, а также гарем из дюжины блондинок, с телами от лучших скульпторов плоти. Но надо же понимать, что самый большой кусок сыра и охраняется лучше. Почему бы для начала не попытаться провести менее опасную операцию, не занять место своего двойника в том мире, где он не так сильно преуспел?
Я улыбаюсь.
Баланс возможностей и запросов. Не в этом ли главная проблема кукушат? А если точнее, тех из них, которые попадаются.
Гм? Может быть, мои догадки верны и есть кукушата, умудрившиеся проскользнуть через барьер охранки? Это наверняка удалось тем, кто знает свои границы, умеет поддержать баланс между возможностями и запросами.
Тут, конечно, возникает еще один вопрос, причем довольно важный.
Почему же те, что становятся кукушатами, прикладывающие столько усилий для того, чтобы занять место своего преуспевшего двойника из параллельного мира, не могут приложить все силы и способности, чтобы добиться благоденствия в своем мире?
Откуда я знаю? Чтобы найти ответ на этот вопрос, необходимо оказаться в шкуре кукушонка. Но все-таки некоторые мысли по этому поводу у меня есть.
К примеру, точные статистические данные подтверждают, что преступления не оправдываются. Почти никогда. Слишком дорого приходится за них платить. Временем, силами, годами, проведенными в тюрьме, а если даже от нее удалось отвертеться, то остатком жизни, потраченным на бегство от стражей порядка. Только эти вполне резонные соображения отнюдь не уменьшают число преступлений. А уж кукушата…
Я снова улыбаюсь.
Кто может помешать жителю одного из бесчисленного множества параллельных миров, получившего тем или иным образом возможность путешествовать между ними, убедившемуся, как легко это сделать, додуматься еще и до того, чтобы попытаться ухватить удачу за хвост? Моральные соображения? Боязнь неудачи? Что это, по сравнению с соблазном вернуть упущенный когда-то шанс, обрести проскользнувшее мимо счастье? Тот самый шанс, который выпадает один раз за всю жизнь. И неважно, что он собой представляет. Солидный счет в банке, возможность прославиться на весь мир или красивая девушка, ответившая утвердительно на старый, как мир, вопрос.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
