— Я обещаю. — По наклону головы Дженни увидела, что Я обещаю было чем-то из детства, чем-то, что означает — ее обманут.
— Вы заберите меня отсюда, ладно? — Изулт дрожала, но не сделала ни малейшей попытки убежать, когда Дженни подошла и мягко ее обняла. Она словно положила руки на деревянную куклу. — Мне все равно, даже если вы отдадите меня Роклис или демонам, или еще что. Я просто не могу больше с ним.
А если он вернется, подумала Дженни, вглядываясь в затененные глаза, ты снова полетишь к нему, и ты это знаешь. Однако если она оставит Пелланора сейчас, чтобы доставить это несчастное дитя на юго-запад, в Корфлин, то в Палмогрине, когда она вернется, будут только трупы. Она знала это так же отчетливо, как если бы видела в магическом камне.
— Ты можешь остаться здесь еще не сутки? — спросила она. — Я не могу оставить моих друзей, никак, пока не приму мер предосторожности для их безопасности. Балгодорус подумает, что ты в крепости с нами. Я заставлю его так думать. Он не будет охотиться на тебя здесь. Или ты хотела бы путешествовать в Корфлин с кем-нибудь еще?
Изулт перепугалась, даже глаза побелели; ее грубоватые детские руки вцепились в пледы Дженни. — А можно мне вас подождать? — спросила она. — Это ж не очень долго? Не должно бы. Ихние заклинания, которые я наложила на оружие, доспехи и все такое у Балгодоруса, мне приходится их накладывать снова каждый день. Они быстро изнашиваются.
Ну разумеется, они бы износились, подумала Дженни с приливом симпатии из-за этой разрушающей разум работы по созданию и воссозданию всех этих заклинаний. Она не может черпать энергию изо дня в день. Она, должно быть, держится из последних сил.
— С тобой тут все будет хорошо? — спросила она. — Я попытаюсь принести тебе еды, но не знаю, смогу ли.
Изулт пожала плечами и потерла нос. — Я и раньше голодала.
— Что бы ты ни делала, — сказала Дженни, открывая сумку, — не выходи за пределы этих стен. Я собираюсь усилить заклинания на них, чтобы люди Балгодоруса, которые тебя ищут, не увидели тебя тут. Они даже дома не увидят и не подумают о нем, будучи здесь. Они подумают, что находятся совсем в другой части леса. Но если ты выйдешь наружу, мало того, что они тебя увидят, но и сами заклинания разрушатся, и этот дом не будет больше защитой.
— Почему? — Изулт последовала за Дженни, когда та выложила пакетики размолотых трав и высушенной волчьей крови, серебристой пыли и охристой земли. Девушка держала руки за спиной, внимательно наблюдая, как Дженни воссоздает защиту на углах и начинает чертить линии силы, чтобы черпать магию неба, звезд и земли.
— Потому что заклинания ограничивают и стабилизируют ситуацию такой, какя она есть, — ответила Дженни. — Энергия движется по линиям, течет по кругу. Как только линии разрушены, энергия вытекает.
— И вы все это учили? — Впервые у нее на лице появилось другое выражение, кроме страха и апатии. — И я могу все это выучить, насчет колдовства? А сколько времени понадобится?
— Много лет. — Дженни наметила линию в воздухе и заметила, что взгляд Изулт проследовал за ней. Зрением мага ана должна видеть сияющий след заклинания. — Я начала учиться, когда была маленькой девочкой. В Холде жила Ледяная Наездница, Ледяная Ведьма…
Она заколебалась, видя, словно это было вчера, а не сорок лет назад, вытянутое изящное лицо, прозрачные глаза, застывшие от презрения к бессильной ярости Лорда Авера. — Сука! — кричал он ей. — Ведьма! — Дженни не могла вспомнить, из-за чего была ссора, если вообще знала. Теперь она поняла, что отец Джона ненавидел эту женщину, которая отдала ему свое тело в насмешку. Потому что он не мог отказаться.
Почему ты здесь? — спросила она однажды Ночную Птицу с искренним любопытством ребенка. — Если ты знаешь всю эту магию, почему ты с Лордом Авером? Ибо даже пятилетним ребенком она видела выражение глаз Ночной Птицы, с которым та рассматривала своего мужа/тюремщика, человека, который захватил ее мечом на поле брани. Почему просто не уйдешь?
Ночная Птица скрестила на груди невозможно тонкие руки. При ее росте, стройности и гибкости (словно у нее не было костей), она всегда казалась скорее рисунком, чем реальной женщиной; ее черные волосы, заплетенные в косы, свисали до бедер. У нее были очень яркие губы, и хотя они были полными и красивой формы, однако была в них та чувствительность, скрытность, что отмечали ее сына. Мой народ изгнал меня из-за моих ошибок и гордыни, сказала она. Они наложили путы, связывающие меня. Однажды они пошлют мне весть, что время моего изгнания прошло.
И. должно быть, так они и сделали. Потому что одним горьким осенним днем, когда ей было одиннадцать, Дженни выбежала из кухни, где спала, к комнатам Госпожи, и обнаружила, что та пропала, она и ее волк с ледяными глазами. Пропала, не сказав ни слова, только снежный водоворот на полу, оставив сбитого с толку рыжеволосого ребенка без матери и сложное любовное заклинание на человеке, который был ее тюремщиком — такое, что он никогда не полюбил снова и ни на ком не женился, чтобы у сына появилась мачеха или соперница памяти о Ночной Птице в его разбитом сердце.
— У Балгодоруса есть Ледяные Наездники, — робко осмелилась заметить Изулт, разрывая долгое молчание Дженни. — Один или два, которых вышвырнуло их собственное племя. Они говорили мне о Ледяных Ведьмах.
— Но сами они не колдуны? — Этого, подумала Дженни, нам только и не хватало.
Изулт покачала головой.
— У Балгодоруса нет в банде других магов?
Снова качание головой. — Только я. Он сказал… — Она облизнула губы. — Он сказал, что я ему нужна. — Это прозвучало тоскливо.
— Могу себе представить. — Дженни с трудом постаралась удержать сарказм в голосе.
— А с командиром Роклис есть еще кто-нибудь, кроме вас?
Она вздохнула и отметила Четвертую Стражу, соединяя все линии, кроме одной, сквозь которую она должна пройти, когда уйдет. Сигл Розы, который черпает энергию луны, общаясь с другими по серебряным линиям. — Нет. Если бы был, все было бы проще.
— Я видела одного, — сказала Изулт, и снова согнула край сорочки в огрубелых пальцах. — Или он мне приснился — он оживил дракона. А драконы и в самом деле такие красивые, все разных цветов и с такими же глазами? Я думала, они зеленые и страшные, и пахнут серой.
Рука Дженни застыла в воздухе, а дыхание — в легких.
— С ним был мальчик, — продолжала девушка, нащупывая воспоминание. — Я подумала, что это мальчик-волшебник — это был просто сон, и даже не знаю, с чего я это взяла — и он втянул его на дракона, и они все вместе понеслись прочь. Во сне я подумала, что, может, он был с Роклис, собирался скормить мальчика-волшебника дракону, и поэтому испугалась, когда увидела вас. Что вы можете сделать это со мной. И там было что-то еще, — добавила она, хмурясь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
