— Здравствуй, Харон.
— Здравствуй, космодесантник.
— Познакомься, Это Паола, моя жена. А это — Гилва. Боевая подруга.
— Странно…
— Что?
— Гилва — понятно. Дворы Хаоса. Из каких конюшен твоя жена?
По-моему, это оскорбление. Оглядываюсь на женщин. Смотрят на меня как на психа.
— Харон, мне кажется, ты ищешь неприятностей. Советую извиниться перед Паолой.
— Мне казалось, у тебя есть чувство юмора. Кстати, Паола меня не слышит.
— Подожди, Богдан, я сама поговорю. — Паола уже тянет на свет колоду. Думает, я по козырю беседую. Ну, милая, чью карту сдавать будешь?
Мою?! Разумно. Я в качестве ретранслятора. Ай да умница!
— Здравствуй, девочка, — говорит Харон. — Я спросил, откуда ты, но Богдан обиделся.
— Мог бы меня спросить. Мне скрывать нечего.
— Харон спросил, из каких ты конюшен, — уточняю я.
— Ну и глупо. Ну и не смешно, — надула губы Паола.
— Прошу меня простить, мы, кажется, не понимаем друг друга, — смутился Харон. — Вопрос мой вот о чем. Паола не из тех, кто может пройти Лабиринт. Однако, перед ней я вижу знак Лабиринта. Ведьмы пользуются сломанными Лабиринтами. Но на знаке нет изъяна. Как такое может быть?
— Я прошла Лабиринт Эмбера! — гордо заявляет Паола.
— Как?
— Информация за информацию, — вступаю в разговор я.
— Топчи Узор.
— Не понял?
— Пройди Лабиринт. Кстати, я сообщил информацию и задал вопрос. Твоя очередь спрашивать еще не наступила.
— Но так нечестно, — вяло возмущаюсь я. — Мы два дня пыль глотали, устали как сволочи…
— Таковы правила. К тому же, я старше. Старших надо слушать.
— Уважаемый Харон, — включается в разговор Гилва, — Позволено будет мне тоже пройти Лабиринт?
— Только вам, воительница, открою страшную тайну. Преодолевший один узор имеет право испытать себя в другом.
— Как это понять?
— Не будет уничтожен после первого шага.
— Вот почему Дара сумела пройти Лабиринт! — говорю я.
— Да. Перед этим она прошла Логрус.
— А я смогу пройти? — встревает Паола. Харон долго безмолствует.
— Сначала я хотел бы узнать, как тебе удалось пройти Лабиринт Эмбера, — уточняет он.
Гилва смотрит на меня, я киваю.
— Человек, проходящий Лабиринт, имеет право нести на себе одежду, оружие, другие вещи, — сообщает Гилва. — Он может посадить в карман белую мышку. Богдан взял Паолу и прошел Лабиринт. А я подпитывала ее жизненной энергией.
— Смело. И рискованно, — заключает Харон. — Паола, жизнь прекрасна. Зачем еще раз рисковать?
— Я имею право на попытку? — настаивает Паола.
— Нет, — говорю я.
— Лучше не рисковать, — советует Гилва.
— Да, — говорит Харон.
— Я должна, — упрямо твердит Паола. — Я должна стать настоящей. Я не хочу быть белой мышкой. Я не хочу быть курьезом. Я должна сама пройти Лабиринт. Если вы не позволите мне сейчас, я вернусь сюда позднее. Я умею ходить по отражениям.
— Дура ты, — говорит Гилва. — Дан, свяжи нас опять на всякий случай.
— Нет-нет! — взвизгнула Паола. — Я сама! Я все сама!
— Хорошо, — решаю я. — Пойдем гуськом, положив руки на плечи впереди идущего. Я первый, за мной Паола, Гилва последняя. Вопросы есть?
Гилва долго бормочет про себя ругательства.
… твердо ставлю левую стопу перед правой, правую перед левой. Игра фонтанов на просторной площади Согласия… Улицы и набережные Сены… Запах старых книг, запах реки, запах цветущих каштанов… Прием, которым я высосал память Логруса, действует и здесь.
Париж. 1905-й год. Белый абсент, «Амар Пикон», земляника со сливками. Шахматы в кафе «Регентство».
— Эй, парень, ты перепутал. Я имею право рыться в твоей памяти, но не ты в моей.
— Почему?
— Таковы правила игры. Или отправить тебя на Луну без скафандра?
— Извини, Харон.
Первую Вуаль прошел без особого напряжения. Видимо, имеет значение направление потока информации. Я ее всасывал, и прошел легко. Паоле Вуаль далась очень тяжело.
Искры поднимаются уже до колен. Волосы встают дыбом и потрескивают от электрических разрядов. Поток энергии, пронизывающий меня, пьянит словно шампанское. Плохо помню, как проходил этот участок в первый раз, но сейчас просто наслаждаюсь. Этот лабиринт — друг. Два предыдущих Узора пытались убить меня. Дальше будет труднее, придет усталость, но это усталость спортивного состязания, а не битвы за жизнь.
Снижаю скорость, иду неторопясь. Нужно дать Паоле набраться сил перед второй Вуалью. Мы уже прошли периметр, закончили первый виток и углубились во внешнюю дугу. Паола тяжело дышит за спиной. Ее пальцы нервно сжимают мои плечи. А мы с Хароном играем в любимую игру эмберитов: меняемся информацией. Странный это обмен. Точные, четкие факты с моей стороны на запахи, впечатления, ощущения. Но я готов играть в эту игру до конца жизни.
Запах цветущих каштанов… Вечера в бистро на улице Пигаль… Скачки в Шантильи… Кусочки чужой жизни, ставшие отныне моими. С трудом сдерживаюсь, чтоб не ускорить шаги. Твердо ставлю правую ногу перед левой, и левую перед правой. В ушах звучит музыка. Орган. Прелюдии Баха. Весна в Париже. Цыганские оркестры и коктейли в «Луи». Запах старых кирпичных домов на Вогезской площади после утреннего дождя… Бар под мюзик-холлом «Олимпия»… Маки, и васильки, и высокие тополя вдоль сельских дорог, вкус норманского сидра…
Вот чем Корвин отличается от меня, вот что Харон хотел сказать мне. Корвин умеет получать удовольствие от жизни. Я все время дрался, боролся, спешил. Детство без отца, переезд, училище с армейской дисциплиной… Крысиные гонки за самый высокий балл… Как будто на всех планет не хватит… Как будто Бадеру есть дело до того, что я первый в училище. Для него я — салажонок. Необстрелянный новичок. Я ушел от Бадера. Сказал ему, что не плаваю в лягушатнике, собрал вещи и ушел, провожаемый насмешливыми взглядами в спину.
Пандора, Владислава, Форсайд, Элвис… Заигрывания с черной дырой… Теперь уже Бадер пришел за мной. Я вернулся. И началось то же самое. Мы кричали друг на друга, пока не разграничили территорию. Как львы. До этой черты — его охотничьи угодья, дальше — мои. Он ставил задачу и сроки. Я говорил, что и кто мне для этого нужен. Он не лез в планы десанта, я не интересовался, как он достанет необходимое. Совет, КомКон, КомКон-2 — не мои проблемы.
Бадер всегда спешил. И я считал, что это правильно. По привычке хотел и тут превзойти его. Жил на форсаже. А Горбовский как-то раз спросил меня: «Богдан, вы когда последний раз лежали на травке?» «Три дня назад», — честно ответил я, потому что действительно три дня назад лежал на травке в оранжерее. Впервые за три-четыре года. «Вы счастливый человек, Богдан», — сказал Горбовский. — «Вы все успеваете».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
