“Спокойной ночи, Маша!”, которое пришло в два часа ночи. И мой ответ: “Спокойной ночи!” Сколько же мы целовались? Ресторан закрывается в одиннадцать, а мы ушли еще раньше…
— Ты ничего не хочешь мне рассказать?
Я отрицательно качаю головой.
— Машк, ну так нечестно! Где вы были, что делали, рассказывай! У вас все было, да?
— Галь, ну не говори глупостей! — я наконец выбираюсь из постели, беру чайник и как была, в футболке чуть ниже попы и в трусиках, открываю дверь, чтобы дойти до душевой и набрать воды. — Ааааааа!
В коридоре стоит парень в натянутой до бровей темной шапочке. В одной руке у него букет, а другая зависла в воздухе — похоже, он как раз собирался постучать в дверь, когда я ее открыла.
28
— Мария? — спрашивает он меня.
— Да…
— Вам букет.
Я растерянно принимаю левой рукой огромный букет в шуршащей лиловой бумаге и слышу:
— Мне нужно вас сфотографировать для отчета.
И прежде, чем я успеваю возразить, парень быстро щелкает меня и прячет телефон в карман.
— Приятного дня!
Надеюсь, на этой его фотографии не видно, что на мне, кроме трусиков и футболки, ничего нет!
Дурак. Слабак. Я увязаю в этой девочке все больше. Не смог, просто не решился вчера привезти ее к себе и уложить в койку. Как будто она особенная, не из моего мира…
Она и есть не из моего. Посади ее рядом с Викой, или Аней, или Стасей — будет выглядеть белой вороной. Деревенская девчонка, которая вместо теплых морей проводила время на речке, не умела говорить, за которую мама сражалась с болезнью. Может, вот это все сделало Машу такой особенной? И она доверилась мне. Раскрылась. Я это почувствовал. Вчера я точно знал, что могу делать с ней все, что захочу — и препятствий не будет.
Но именно это меня остановило. Я не могу быть с ней таким, как привык. И поэтому в голове и в сердце полный сумбур.
Мне двадцать восемь лет, у меня были десятки женщин, и в мои планы сейчас совсем не входит всякая романтика и эта сопливая “любовь”. Но Маша… ее образ мучил меня всю ночь, я буквально сходил с ума от возбуждения, и решил эту проблему в душе, как подросток. Что со мной, вообще творится? Проспав едва ли три часа, я вскочил, полный сил. За окном раннее утро. Привычный город — полоски дорог, клетки домов. Только вот где-то в этом городе есть девушка Маша, и от мысли о ней я чувствую теплую тяжесть и радостное волнение одновременно. Эй, парень, ты что, влюбился?
Промаявшись еще час, я понимаю, что если сегодня снова увижу Машу, то уже не сдержусь. Надо повременить, разобраться в себе. Заняться чем-нибудь полезным, пока в голове не прояснится.
В онлайн-магазине цветов у меня давно свой аккаунт с уже приличной накопительной скидкой. Кому я только не отправлял цветы. Обычно захожу на главную и тыкаю в самый дорогой букет из роз — и всегда все были довольны. Сегодня я почему-то углубляюсь в поиск. Розы — это хорошо, но слишком банально. Хочется чего-то более нежного. Наконец, выбираю композицию из гиацинтов с розами, еще какими-то бледными цветами и облаком какой-то лиловой фигни вокруг основного букета. Ставлю галочку, чтобы завернули в бумагу в тон, чтобы не предупреждали адресата и чтобы прислали мне фото Маши с букетом. В примечании пишу: “доставка в общежитие, номер комнаты узнать на проходной”. Впервые в жизни заказываю цветы в общагу. Но надеюсь, они справятся.
Первым приходит сообщение от Маши: “Спасибо огромное! Букет невероятный!” — и куча смайликов. И только потом магазин присылает фото — растрепанная, глазастая Маша с прижатым к груди букетом и с припухшими от моих поцелуев губами.
Никогда еще не было, чтобы фото девушки с моим букетом так меня возбуждало. И кстати, ни одна из девушек не благодарила меня раньше, чем приходило фото от курьера. Она что, не хвастается сначала подругам? Не вывешивает фото в соцсети? Сразу написала мне “спасибо”? Так, вообще, бывает?
Я тихо рычу сквозь стиснутые зубы. Ужасно хочется немедленно ринуться в эту общагу, схватить эту Машу, впиться в нее губами, руками, членом, сделать ее своей, слышать ее тяжелое дыхание, ее стоны, целовать, целовать, овладеть, поглотить ее всю, целиком…
Каждый раз при мысли о Маше я возбуждаюсь так, что сам себя не узнаю. Эта девочка — загадка, такая манящая, сладкая… не могу перестать о ней думать. Голос разума, который велит повременить со встречами, становится все тише. Я уже не думаю, что секс с другой женщиной может меня успокоить. Мне нужна она. Только она.
Я быстро делаю пятьдесят отжиманий и включаю кофе-машину, которая сияет хромом на кухонной стойке из черного мрамора. Выбираю настройки для самого крепкого кофе и минуту спустя получаю чашку ароматного напитка.
Хорошо, Вась, говорю я себе. Это даже прикольно. Может, эта буря чувств разыгралась вовсе не из-за каких-то там уникальных качеств этой студенточки, а от того, что связь с ней по определению запретна? С какой стороны ни посмотри, я не должен хотеть Машу. Это мешает работе. Это ставит под удар мою карьеру в СВЕТе. Но я ее хочу. И хочу зверски, как никогда никого не хотел.
Налицо поломка алгоритма. Его нужно чинить. Делать ненормальное нормальным, вписывать эту неподходящую девочку в обстановку, в которой она максимально быстро перестанет меня волновать. Я должен взять себя в руки и прекратить это безумие.
Я беру телефон, делаю пару мелких дел и открываю компьютер. Бабы — это фигня, меня ждет настоящее дело.
29
— Машка, вот ты счастливая, а!
В нашей общажной комнате не нашлось подходящей вазы для такого огромного букета, и в конце концов я пристроила его в обрезанную пластиковую бутылку и подперла книжками, чтобы не упал.
Мы с Галкой заварили молотого кофе в своих любимых кружках и
